5. Вскоре по вступлении Вашем на Патриаршество в феврале или марте 45[-го] г. я обратился к Вашему Святейшеству с письмом, в котором просил Вас, не найдете ли Вы возможным возбудить ходатайство перед соответствующими правительственными органами о замене мне заключения в лагерях заключением в одной из московских тюрем с предоставлением возможности работать там с богослужебными текстами под Вашим руководством и наблюдением. Чтобы не нарушать субординации, я направил это мое письмо чрез своего епархиального епископа, преосв[ященного] Онисима, от которого имею сведения, что он это мое письмо представил Вам.
Допускаю, что моя просьба не могла быть исполнена по не зависящим от Вас обстоятельствам. Но и самый факт моего обращения к Вашему Святейшеству, и выраженное мной желание работать под Вашим наблюдением и руководством сами по себе свидетельствуют, что так не мог поступить епископ, не признающий Вас как своего Патриарха.
6. В 49–м или 50–м гг. я посылал Ваий письмо с образцами моих «литургических опытов», плодом моих занятий в заключении. Впрочем, я не уверен, что это Мое письмо дошло до Вас.
7. Когда в мае — июне 51-го г., незадолго до окончания срока моего заключения, мне было предложено указать моих близких, которые могут взять меня, как инвалида, на свое иждивение, я, указав таковых лиц (у одного из которых нахожусь в настоящее время), высказал еще уверенность, что и Патриарх Всероссийский может дать мне кабинетную работу по моей специальности и принять меня на иждивение на покой в один из подчиненных ему монастырей. В связи с этой уверенностью и по совету лагерной администрации я вновь написал Вам письмо с просьбой о принятии меня на покой в число братии Троице–Сергиевой Лавры, где я мог бы работать в любимой и более или менее известной мне области богослужения и богослужебных книг пол Ватттим наблюдением и руководством. Это мое заявление было отправлено спецчастью лагеря казенным пакетом.
8. Во время нахождения моего в заключении мне нередко приходилось встречаться и с иереями, и с мирянами, которые, ревнуя о чистоте веры, имели, как я считаю, ревность не по разуму. Такие ревнители, даже весьма благожелательно относившиеся ко мне, не принимали от меня благословения и не хотели быть со мной в молитвенном общении, как с епископом, возносящим на молитвах имя Вашего Святейшества.
9. Когда после моего перемещения из лагеря в дом инвалидов я получил возможность сравнительно более свободной переписки и личных встреч и бесед, в случаях обращения ко мне лиц, воздерживавшихся от посещения храмов, я и письменно, и устно убеждал их не лишать себя утешения церковной молитвы и благодати освящения Святыми Таинствами в храмах, состоящих в ведении Вашего Святейшества. И я имею утешение в том, что некоторые из обращавшихся ко мне теперь с великой радостию посещают храмы, умиляются красотою церковною, приемлют освящение в Таинствах Церковных.
Дерзаю надеяться, что изложенные факты рассеют Ваши предположения, что будто я с теми, которые не признают Вас как первоиерарха Православной Русской Церкви.
По тем или иным церковным и нецерковным вопросам у меня могут быть свои взгляды, может быть, не всегда и не во всем согласные с Вашими. Но из истории Церкви мы знаем, что и у великих отцев были частные мнения, не принятые Церковию, но не послужившие поводом к осуждению сих отцев. А я общецерковные интересы всегда ставлю выше всех моих личных симпатий или антипатий.
Я глубоко скорблю и болею сердцем о современных церковных разделениях и несогласиях и в моих грешных молитвах усердно прошу Великого Архиерея и Пгаву Церкви, да умудрит и наставит Он всех православных так поступать, чтобы против единства церковного не погрешать, чтобы соблазнов не Умножать и совестию не кривить. Молю Господа, да умудрит Он и всех у кормила церковного сущих право править слово истины[371].
Вас же, Святейший Владыко, усердно прошу: потерпите на мне. Аще что имели на мя, простите мне Господа ради и не лишайте меня Вашей молитвенной помощи, в чем я весьма нуждаюсь.
По состоянию моего здоровья я не могу принять на себя какое–либо церковно–общественное послушание. После многих лет моих невольных скитаний я хотел бы остающиеся немногие дни моей жизни провести в уединении, в тишине, как бы в затворе. Но если Господь благословит, я предполагаю и в моем уединении с Божией помощию и за Ваши святые молитвы продолжать ту работу, о которой я писал Вам в 45[-м] и 51 [-м] годах и отцу протопресвитеру в прошлом году и которая, я полагаю, если Господь поможет мне ее сделать, будет не бесполезна для Православной Русской Церкви.
Испрашивая святительских Ваших молитв, Вашего Святейшества нижайший послушник и богомолец епископ Афанасий Праздник Похвалы Пресвятой Богородицы 2 апреля 1955 г.
Мой адрес:
г. Тутаев, Ярославской обл.,
ул. Свердлова, д. № 21.
Афанасию Григорьевичу Сахарову.
№ 88
Святейшему Патриарху Алексию (Симанскому)
11 апреля 1955 г. Тутаев
Ваше Святейшество, Святейший Владыко Патриарх, Милостивейший Архипастырь и Отец!
Благодарю Вас за Ваше письмо от 5 апреля, полученное мною вчера, и за Ваши молитвенные благожелания.
Благодарю за приглашение быть у Вас и в дорогой мне Лавре. К сожалению, я лишен возможности сделать это. У меня до сих пор нет еще паспорта, а на основании сведений о моих сотоварищах по заключению, раньше меня оказавшихся в таком же, как я, положении, я предполагаю, что и в дальнейшем у меня не будет права отлучаться с места моего теперешнего жительства. Сверх того, состояние моего здоровья таково, что я и при полной свободе не решился бы двинуться в путь. Лишь с помощию моего опекуна, приезжавшего за мной в инвалидный дом, я с большим трудом и изнеможением приехал оттуда в Тутаев. Всякое, и небольшое, движение и напряжение чрезвычайно утомляют меня. И как я уже докладывал Вам в предшествующем письме, вследствие чрезвычайной слабости моих физических сил я не могу принять никакого церковно–общественного послушания. И мое келейное богослужение я иногда вынужден бываю заканчивать лежа.
Господь утешил меня тем, что хотя и немногие, но наиболее дорогие для меня книжицы сохранились. По ним, аще Господь благословит, я, может быть, смогу что–либо полезное сделать не для одного себя. А в дополнение к книжному труду я хотел бы в моем уединении, почти в затворе, с Божией помощию исполнять, как мне кажется, самое важное для настоящего времени послушание — присоединить к молитвам Церкви мои грешные покаянные молитвы к Царю Мiра и Пастыреначальнику Христу о мире всего мира, соединении и устроении Святых Божиих Церквей, о прекращении попущенных по грехам нашим церковных разделений, соблазнов, смущений.
Испрашивая Ваших Святительских молитв, Вашего Святейшества нижайший послушник и богомолец е[пископ] А[фанасий]
Понед[елъник] Страст/ной] седм[ицы].
11 апр[еля] 1955 г.
г. Тутаев Ярославской] обл.
Ул. Свердлова 21.
№ 89
Священнику Иосифу Потапову
4 мая 1955 г. Тутаев
Среда третьей седмицы по Пасхе
Воистину Христос воскресе, мой милый, мой дорогой батюшка.
Сердечно приветствую Вас и родных моих Марию Ивановну, тетю Женю, Анну Ивановну. Господь по молитвам Богоматери и Новгородских чудотворцев да хранит Вас в добром здравии, в мире душевном и спокойствии внешнем. Того же желаю и всем Вашим деткам и внуку.
Благодарю за письмо Ваше и добрые пожелания. Благодарю за Триодь Цветную. Я еще раньше получил две Триоди. Но Ваша, издания 14–го года, исправленная, которую я, следуя примеру достопамятного + владыки Николая[372], предпочитаю употреблять. Исправление церковных книг неотложное дело. Надо не только то, чтобы православные умилялись хотя бы и непонятными словами молитвословий. Надо, чтобы и ум не оставался без плода. Пойте Богу нашему, пойте разумно[373]. Помолюся духом, помолюся и умом[374]. И я думаю, что и в настоящей церковной разрухе в значительной доле повинны мы тем, что не приближали наше дивное богослужение, наши чудные песнопения к уму русского народа.