Дрозд отмахнулся от безысходных мыслей. Что в них проку? Может, кошак и девочка сами все понимают и не собираются идти с ним. Сейчас причалят и распрощаются… Побери Клыкастый, до чего ж не хочется снова скитаться одному!
Сидящий на веслах полукровка-медведь запыхтел, борясь с течением. Они проходили мимо устья Кленовца, впадавшего в Ясеницу с левой стороны. Лодка прижалась к правому берегу, но струи полноводного притока доставали и сюда, закручиваясь в небольшие водовороты, неся желтые резные листья, хорошо видные оборотню даже в ночной тьме.
Гребец знал свое дело, лодка без потерь прошла трудный участок, и вскоре впереди показались огни речного порта и первые барки, пришвартованные у берега. Медведь повернул к крайней, судя по запаху, недавно просмоленной, обогнул ее, в два гребка вывел посудину на мелководье, выпрыгнул и лихо вытянул нос на песок, будто никаких пассажиров и в помине не было.
— Вылезайте и идите к хозяину, — кивнул на горящий неподалеку костер. — Он ждет.
Вокруг уютно греющего огня спали вповалку гребцы, дюжие косматые мужики. Винка подумала, что если это оборотни, то наверняка медведи. Владелец барки, плотный мужчина, ничуть не похожий на нелюдя, внимательно оглядел троицу.
— Фунт сказал, вам нужно в Венцеград.
— Да, — кивнул Вьюн. — А мне он сказал, что за десять златиков ты нас туда доставишь без лишних вопросов.
— Доставлю, — кивнул мужик. — Расчет сейчас.
Рыжий достал из котомки кошель с заранее приготовленными деньгами и отдал хозяину барки.
— Ночуйте на борту. Снимаемся под утро, а весь груз должен быть на месте с вечера. Щурок, проводи, — отдавая распоряжение, потыкал носком сапога лежащего у костра парня пощуплее и помоложе остальных. Тот мигом сел, и уставился на хозяина. — Пусть сидят на корме, там пенька сложена, — последовал жест в сторону ожидающей троицы.
На барке ступить было некуда. Хорошо, что парнишка прихватил с собой фонарь и светил, пока они перебирались через центральную часть. Все пространство там загромождали бочки, корзины, ящики, мешки. Винка, перешагивая через скамейки для гребцов, дивилась, куда они завтра пристроят ноги.
На корму провожатый не пошел, посветил, указывая направление, и вернулся на берег. Пришлось Винке воспользоваться помощью Дрозда. В результате она уселась с ним рядом, несколько смущаясь. Почему-то знание того, что раньше парень мог быть человеком, причем не каким-то там селянином, а княжичем, подействовало угнетающе.
— Виночка, ты-то зачем с Вьюном увязалась? — перво-наперво спросил Дрозд, когда они устроились на тюках с пенькой. — А если б за нами погнались? В тюрьму захотелось? Надеюсь, утром ты вернешься к Фунту.
— Нет. Мне не понравилось в городе, — голосок звучит твердо, на личике написано недюжинное упрямство.
— Тебе нигде не нравится, — хмыкнул пес. — А в остальном ты вовсе не привередливая.
— Я ж сказал, Ромашечка мне не доверяет. Не хочет бросать тебя одного со злобным нелюдем, — буркнул кошак.
Винка, к его неудовольствию, промолчала.
— И как долго ты собираешься с нами скитаться? — обратился Дрозд к девушке.
— Наверное, когда-нибудь мне встретится место, где захочется остаться… — пробормотала она. — А ты правда раньше был человеком?
— Да.
— А как стал оборотнем?..
— Был какой-то обряд в полнолуние, подробностей не помню.
— Но тогда, наверное, ты снова можешь стать прежним?
— Не знаю и очень в этом сомневаюсь.
— Ромашечка, все в твоих руках, — не выдержал Вьюн. — Всем известно, какой силой обладает непорочная дева.
— О чем ты? — удивилась Винка.
— Попробуй его поцеловать, это должно разрушить поганые нелюдские чары.
— Нет, это не помогло, — девушка тут же прижала ладошку ко рту, досадуя на свою рассеянность.
Дрозд засопел в темноте, Вьюн разразился противным хихиканьем.
— Рад узнать, что и лучшие из людей не такие уж праведники, — промурлыкал он. — Не огорчайтесь, со снятием чар еще не все потеряно. Поцелуя просто оказалось недостаточно. Зато кровь девственницы…
Винка тут же пожелала вцепиться кошаку в волосы, но рыжий сидел по другую сторону от Дрозда, а перелезать через пса (или княжича) она стеснялась. Впрочем, тот не растерялся и дал приятелю подзатыльник.
— Не смей меня колотить, человечишка! — зашипел Вьюн и цапнул Дрозда когтями.
— Мне уйти? — спросил пес спокойно, заживляя разодранную руку. — Ты все же решил странствовать один?
— У-у, кикимору тебе… Нет, не хочу я один. Долго думал, и решил не бросать тебя, горемыку. Только рук не распускай, ясный княжич.
— Еще раз так назовешь, снова схлопочешь. Я уже давно не княжич и вообще не человек.
— Дроздок… — начала огорченная Винка. — Не ругайтесь…
— Виночка, зачем ты-то во все это впутываешься? — устало спросил Дрозд. — Меня наверняка будут искать. Теперь еще более тщательно, чем прежде. И тех, кто окажется рядом, когда меня поймают, ничего хорошего не ждет.
— Но я не могу тебя… вас… так бросить, — пробормотала она. — Ты же пришел в караулку меня выручать… Из-за этого и попался.
— Ох, благородство-то какое… Так, глядишь, и я забуду, что нелюдем родился, — проговорил Вьюн, на всякий случай перебираясь к Винке. — Сейчас перекинусь и пробегу по барке, посмотрю, нет ли здесь кого, кроме нас. Скорее всего, нет. Нас-то к грузу причислили. А потом, Дрозд, расскажешь, что с тобой приключилось.
— Расскажу, теперь уж не отпереться, — вздохнул пес.
На борту, как и предполагал Вьюн, больше никого не оказалось, и историю Дрозда выслушали без помех. Винка пару раз шмыгнула носом, рыжий угрюмо молчал.
— Ну и почем ты знаешь, что нет способа вернуть тебе человеческую природу? — спросил он, когда друг закончил.
— Если б был, Коготь бы так не радовался, — ответил Дрозд. — И потом, Осинка же что-то заподозрила. Я не признался, а она б запросто могла меня купить обещанием вернуть все на свои места. Но почему-то не предложила. Значит, нет такой возможности.
— Осинка — людская ворожея. Надо узнавать у потаенных.
— У кого? — переспросила Винка.
— У потаенных. Это оборотни, владеющие тайным знанием, — пояснил Вьюн. — Только они и могут обряды всякие творить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});