я увидел, заставило на секунду потерять дар речи: сидящий на откидной сидушке Чуриков с аккуратной, маленькой дырочкой во лбу, тут же у его ног – согнувшийся в кривой позе толстяк Ригл со связанными спереди руками, из которых выпал малюсенький двуствольный пистолет. Капсульный «дерринджер»?! Провтыкали при досмотре? Да еще и руки связали спереди, а не за спиной? Долбоящеры!!
Под телом британского подданного кровь. Рванул толстяка, переворачивая на спину. В правом виске пулевое отверстие, слева, там, где должна быть скула, – большая дыра. Мертв!
– Как?! – раненым носорогом взревел я. – Как, черт возьми, это получилось?
– Он пестик достал и шмалять начал, – испуганно доложил водитель-механик БРДМ, – а я в ответ его застрелил. Он меня ранил!
Водила показал на вспоротый пулей рукав куртки.
– Я ж на автомате, я ж не знал, что пистолет двухзарядный и у него больше нет патронов! – начал оправдываться боец.
– К тебе претензий никаких, наоборот, хвалю, за скорость реакции и молниеносность действий. Рану перевязать или сам справишься?
– Сам.
– Пакет, падла, что ж ты его не досмотрел как следует?! – рявкнул я на огорошенного разведчика.
– Дык… я… – замямлил Пакет.
– Дома разберемся. Толстяка наружу! Спичку в салон, оказать помощь, остальным – отсюда пройтись по трупам очередями, близко не подходить, во избежание эксцессов, поджечь грузовики, и уходим! Сюткин, свяжись с Рыжиковым, пусть положат еще десяток мин на базу и уходят. Епта, Валерка, да ты ранен! – я указал на правую руку солдата, она была вся в крови.
– Точняк?! – удивленно протянул Пшенкин, разглядывая разорванный рукав бушлата и набухшую от крови ткань. – А я и не заметил!
– Перевяжись! – приказал я, вытаскивая англичанина из БРДМ.
Когда мы отъехали на полкилометра, я повернулся и оглядел в бинокль поле боя: оба грузовика пылали, сильно дымя, над базой поднимались клубы черного смолянистого дыма, там что-то горело, периодически раздавались хлопки рвущихся в огне боеприпасов, мертвые тела на дороге послушно лежали и не шевелились. Значит, все мертвы. Это хорошо, свидетелей нет, которые бы указали на российских диверсантов, значит, версия с разборками между бритишами и исламскими бармалеями вполне может прокатить. Сторонников ИГИЛ и прочих исламских отморозков в Крыму сейчас было предостаточно, их массово использовали в самом начале войны. Несколько раз сталкивался с ними в бою. Хорошо бы, чтобы так в тайне и осталось, кто на самом деле разгромил базу «эриний».
В этот момент я заметил одинокую фигуру, стремительно бегущую по стерне примерно в двух километрах от нас. Приглядевшись в бинокль, понял, что это не кто иной, как Плюгавин Виктор Семенович! Сука живучая! Как же ему удалось выжить в такой мясорубке?!
Развернуть «бардак» и ломануться в погоню? Все-таки живой свидетель, да не просто свидетель, а можно сказать, ценный источник информации для контрразведки ВСУ. Уж он точно расскажет, кто напал на базу «эриний». Нет, нельзя рисковать! Потеряем время, можем сами угодить в лапы вэсэушников.
Черт, как же все-таки глупо попали, буквально на пустом месте провалились. Потеряли Чурикова, получили несколько раненых, у Спичкина ранение тяжелое! А в плен ни одного бритиша не захватили. Как теперь искать предателя Беленко? Что делать?!
Глава 16
Спичкина мы живым не довезли. Сержант Спичкин Артем Олегович 1998 года рождения, уроженец города Днепропетровска умер от полученных во время боя ран. Его похоронили рядом с бывшим майором ВСУ Василием Чуриковым, погибшим в этом же бою. Чуриков был уроженцем Харькова, родился в 1990 году. Спичкина освободили из плена концлагеря, Чуриков примкнул к нам по своей воле. Два украинских мужика погибли в бою с британскими наемниками, защищая крымскую землю. Вот такой вот канделябр.
Похоронили как положено, в гробах. «Деревянные макинтоши» соорудил Фомич, он даже оббил плохо оструганные доски снаружи брезентом, а внутри белой тканью, вырезанной из простыней. Причем на мой вопрос:
– И зачем так заморачиваться? Им ведь уже все равно, как выглядит гроб, – урезонил меня:
– Им, может быть, и все равно, а мне не все равно. Все должно быть по-людски. Когда я умру, чтобы мне тоже нормальный гроб сварганил. Ясно?
– Ясно, – буркнул я.
На следующий день после боя с «эриниями», когда на базу вернулась последняя группа, оказалось, что помимо Спичкина и Чурикова мы потеряли еще двоих бойцов. Рядовой Дерягин и ефрейтор Шкодин погибли из-за обстрела со стороны чахлой лесопосадки, в трех километрах от нашей новой базы. Их группа, под командованием прапорщика Завьялова, прикрывала дальние подступы к базе бритишей, им же я поручил перехватить суку Плюгавина. Группа Завьялова передвигалась на БТРе и КрАЗе. Всего в отряде было двенадцать бойцов. Плюгавина они так и не нашли, видимо, низкорослый сучонок решил надежно спрятаться.
Приказал Завьялову возвращаться на базу, и когда они уже подъезжали, их машины обстреляли из «зеленки». Саданули из пулемета и автомата, пройдясь по броне БТРа, на которой сидели четыре бойца. Двоих насмерть, двоих ранило.
Импровизированное кладбище пополнилось еще двумя могилами. В итоге у нас четыре «двухсотых». После боя с «эриниями» в отряде было еще четверо легкораненых.
Причем, скорее всего, это был «дружественный» огонь кого-то из крымских партизан, уверенных в том, что группа на БТРе и КрАЗе – это солдаты ВСУ. А что еще они должны были подумать, если опознавательные знаки на машинах – вэсэушные, флаг на броне БТРа – жовто-блакитный, солдатики на броне облачены в стандартный украинский камуфляж. Опять же, местных партизан никто не предупреждал, что в этих местах работает большой отряд российских диверсантов. Так что «дружественный» огонь в данных обстоятельствах – это неизменное зло, с которым приходится мириться.
Конечно, если бы колонна из двух машин шла под российским триколором, а на броне сидели бы облаченные в российскую «цифру» бурятские десантники в обнимку с бурыми медведями, которые играли бы на балалайках, то, скорее всего, партизаны в лесопосадке не стали по ним стрелять. А так, выглядишь как вэсэушник – получай порцию свинца из-за укрытия.
Со слов Бамута, группа Завьялова, скорее всего, случайно наткнулась на «диких» партизан или на маневренную группу сопротивления, которые частенько рассекали по пустынным дорогам Крыма, промышляя такими вот короткими стычками и перестрелками с вэсэушниками.
«Дружественный» огонь – это когда свои стреляют по своим. Причины могут быть самые разные: от обычной глупости, тупости и пьянки до психологии. Вот, например, у американских военных летчиков во время Второй мировой войны на фюзеляжах машин был опознавательный знак – белая звезда в красном круге, и у японских ВВС тоже был красный круг на фюзеляже, только побольше и без всякой