глаза таращат – при чём здесь Бастилия?8
– Вот тут я тебя очень хорошо понимаю, – улыбнулась Саня. – Сама забываю иногда, что люди вовсе не обязаны знать и помнить всё это старьё. Хочешь удачно и к месту пошутить, а выглядишь в итоге полной дурой. Мы с Майкой, к примеру, постоянно Петрова и Васечкина цитируем и песни оттуда поём, но из наших бывших одноклассников никто, кроме нас, этот фильм не смотрел…9
– “Приключения Петрова и Васечкина” обожаю с детства, – расцвёл Вик. – Всегда было очень жаль Петрова, сколько ему пришлось выстрадать из-за своего непутёвого дружка!
– Ну нет, ты чего?! Васечкин круче! – тут же возмущённо заспорила Саня. – Он такой обаятельный, такой романтик! Ну, ветер в голове… Зато как танцует! Как поёт!
– А я был влюблён в Машу Старцеву, – признался Вик. – Даже жениться на ней собирался, когда вырасту, пока не узнал, что актриса на пятнадцать лет меня старше.
– Так значит, – Саня ненавязчиво вернула его к изначальной теме разговора, – я заинтересовала тебя своей любовью к советскому кинематографу?
– И да, и нет, – загадочно ответил он. – Внимание к себе ты привлекла ещё раньше – у входа в вагон, когда спорила с проводницей. Знаешь, у моей бабушки была коллекция старинных фарфоровых статуэток, в детстве я мог зависать перед ними часами – разглядывал детали, сравнивал… буквально дышать на них боялся: они даже с виду были такими хрупкими и тонкими… Вот когда я тебя увидел – сразу же в голове всплыло воспоминание о тех фарфоровых фигурках. Ты и правда похожа на статуэтку. Хрупкая, нежная, изящная… и очень красивая. Честное слово, я просто обалдел, когда тебя увидел. А тут ещё выяснилось, что мы едем в одном купе… Да я от восторга чуть не рехнулся, – хмыкнул Вик. – Всё боялся какую-нибудь чушь ляпнуть, так хотелось произвести на тебя впечатление. А ты… ты себя немного странно вела тогда.
Саня мысленно усмехнулась: надо же, как он её пощадил этим своим “немного странно”. Да она была в полном неадеквате и творила какую-то дичь, даже вспоминать сейчас стыдно!
– Ты то закрывалась от меня – забивалась в свою раковину как улитка, то снова начинала нормально общаться. Я ломал голову, что происходит. То ли я тебе категорически не нравлюсь, то ли, наоборот, нравлюсь… я ни хрена не понимал тогда. Даже телефон напоследок попросить было страшно. И в то же время так не хотелось тебя отпускать, ты не представляешь! А уж когда ты мне сама позвонила в тот же вечер… блин, да я чуть с ума не сошёл от счастья, клянусь. Убеждал себя как дурак, что реставрация лепнины на потолке – это всего лишь предлог, на самом деле ты просто захотела меня увидеть.
– Это и был предлог, – опустив голову и покраснев, всё-таки призналась Саня. – Майкина идея. Она видела, что я продолжаю о тебе думать, вспоминать… вот и сообразила, чем завлечь тебя в гости. Так что скажи спасибо Майке и её лепнине, – пошутила она.
– А лепнина и правда волшебная, – засмеялся Вик невольно. – Вон, Зураб голову от неё потерял…
– От лепнины?
– От твоей подруги, – пояснил он, и Саня тоже расхохоталась.
– …То, что у тебя есть дочь и ты была замужем, я воспринял относительно спокойно. Главное – что сейчас ты свободна, а детей я в принципе люблю и обычно всегда нахожу с ними общий язык. Я и подумать тогда не мог, что… – Вик замялся, подыскивая подходящие слова. – В общем, когда ты сказала, что твоя Лялька – девочка не простая, а особенная… из меня как будто одним ударом весь воздух вышибло. Я просто окаменел тогда. Если честно, даже не помню толком, что говорил тебе, да и говорил ли в принципе? Кажется, просто мычал что-то невразумительное. Меня эта новость… ну просто оглушила. И дело тут было вовсе не в твоей дочери, а… в моём сыне. Понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Саня и крепко стиснула его руку. – Я очень-очень хорошо тебя понимаю, Вик!
– Я даже не врубился толком, что именно ты мне потом говорила. Что-то насчёт того, что даёшь мне время до выходных… что не обидишься и всё поймёшь… А я сам-то ни хрена не понимал тогда! Положил трубку и начал хохотать как ненормальный. Вот правда – сидел на полу и ржал в голос, аж слёзы текли. Смеюсь и плачу, а руки ходуном ходят, как с перепоя… И перед глазами – каруселью знакомые картинки, которые я так долго забыть пытался: Славка… и все эти косые взгляды… и любопытные соседи… и жалостливые знакомые… вечно уставшая и плачущая Ленка… врачи, реанимация… кладбище… В общем, нехило меня тогда перетряхнуло. Буквально выпотрошило до пустой оболочки… Я в тот день нажрался просто в хлам. Специально. Хотел упиться до беспамятства, до свинского состояния, чтобы ни одной посторонней мысли в голове больше не осталось. Я реально тогда был шоке: да что ж это за грёбаная ирония судьбы такая?! В кои-то веки встретил девушку, которая мне понравилась всерьёз, по-настоящему, а у неё – ребёнок… почти такой же, как у меня… был.
– Я ждала твоего звонка после этого разговора, – тихо призналась Саня. – Я так сильно и так долго его ждала, ты просто не представляешь. С телефоном не расставалась, даже, пардон, в туалет с ним ходила. А когда поняла окончательно, что ты всё-таки… не позвонишь… короче, меня это здорово подкосило. Правда. Я надеялась, что ты хотя бы напишешь, чтобы объясниться по-человечески… Хоть пару слов черкнёшь в мессенджере! Ты не похож был на труса или подлеца…
– …но поступил именно как трус и подлец, – кивнул Вик. – Знаю, знаю, Санечка. И нет мне никакого оправдания за то молчание. Я и сам себя жрал за это каждый день, уговаривая, что надо, надо хотя бы раз позвонить! Но брал телефон в руки – и всё. Ступор. Просто физически номер набрать не мог… Потому что это мой триггер, понимаешь? Вот эти дети, которых называют особенными… эти несчастные дети… Как бы сильно меня к тебе ни влекло, я отдавал себе отчёт, что просто не потяну твою дочь. Не справлюсь. Морально не смогу. А потом мы случайно встретились в центре… И это снова было – как лезвием по сердцу. Смотрел на тебя и понимал, что, наверное, никогда больше не встречу такую, как ты. И если упущу тебя сейчас – то уже бесповоротно. Меня безумно к тебе тянуло, и я так же безумно боялся нашего сближения. Поцеловал тебя тогда зачем-то… только