В течение пяти-семи минут Генерал предпринимал все, что знал и умел, чтобы оторваться от меня с Белояром. Плотным парадным строем мы проносились на уровне десяти метров над взлетно-посадочной полосой, резко уходили в небо, совершая иммельманы и боевые развороты. Скорость была сумасшедшей, но строй выдерживался и ни капельку не изменялся. В конце концов, Генерал не выдержал и решил приземляться в таком плотном строю.
Уже заходя на посадку, но все еще связанные незримой нитью с генеральским истребителем, мы с Белояром синхронно отдали Ирреку мысленный приказ, взять на себя управление машинами и сажать их на взлетно-посадочную полосу.
Наш Иррек в соответствии с уставом и руководством о полетах поступил именно таким образом, как мы и рассчитывали или. Первым делом, он через посредство электронных рецепторов проверил состояние бомбовых отсеков, так как руководство и устав предписывали, что перед посадкой эти отсеки обязательно должны быть свободными или чистыми от неиспользованных бомб. Разумеется, рецепторы показали, что бомбовые отсеки частично загружены. Иррек не знал, да и не мог знать, что в бомбовых отсеках находился багаж Генерала, поэтому он принял решение немедленно избавиться от столь опасного груза и раскрыл бомболюки.
На землю посыпались чемоданы, которые Иррек принял за бомбы.
Шасси истребителя Генерала и наших Х45 одновременно коснулись асфальтобетона взлетно-посадочной полосы, небольшой пробег и все три машины в форме клина замерли на месте.
Люди на земле стояли на ушах, кричали, свистели, выражая восторг столь высоким классом пилотирования нашего звена во главе с Генералом, — ор стоял такой, что перекрывал аэродромные шумы и звуки. Личный персонал батальона аэродромного обслуживания, зенитного дивизиона и все свободные от работы и дежурств офицеры и солдаты высыпали на поле, взбирались на крыши зданий, чтобы увидеть и поприветствовать пилотов, чьи машины показали чудеса летной акробатики и высшего пилотажа. Произведенные звеном фигуры высшего пилотажа, тройка оказалась такой слитной и маневренной, исполняла фигуры высшего пилотажа с таким профессионализмом, что в иные моменты выглядела единым организмом, — все это произвело на людей неизгладимое впечатление. Многие из этих людей и сами были опытными пилотами, которые отлично понимали, что, чтобы достичь подобной слетанности, слаженности и четкости на столь низкой высоте, требуется немало времени и усилий на постоянные тренировки. Филигранное же осуществление посадки в таком плотном строю и, когда шасси машин одновременно касаются асфальтобетона, лишь свидетельствует, что эти трое парней рождены настоящими авиаторами.
Когда Генерал выскочил из кабины истребителя и был готов, одновременно отбиваясь локтями от восторженно орущей публики, разнести меня с Белояром в пух и прах из-за хулиганского поведения в воздухе. Но даже он сообразил, что делать это на глазах у публики ему, разумеется, не стоит. Сдерживая выплеск возмущения и гнева и будучи также разумным человеком, Генерал проявил стоицизм, стал глуповато улыбаться и крепко пожимать руки встречающим и восторженно приветствующим его людям.
Тонкая, хорошо прикрытая восторгом лесть рекой полилась в его сердце, а любой человек — это слабое существо, даже, не смотря на то, какое количество звезд имеется на его погонах.
Когда шасси Х45 коснулись взлетно-посадочной полосы, колеса которого прокатили немного блин, со стуком пересчитывая бетонные плиты, Трезор с трудом раскрыл свои глаза и, с наивностью ребенка, только появившегося на свет, осмотрелся кругом, обозревая панораму тундры, где не было кустика или деревца на многие километры. Ночные похождения настолько выбили его из привычной колеи жизни, что и после трехчасового сна во время перелета он, по-прежнему, ничего не соображал. Но сумел таки выползти на свет божий из своего закутка за моим пилотским креслом и, увидев перед собой Генерала, встал на задние лапы и тщательно вылизал его красное от сдерживаемого гнева лицо.
Генерал был просто ошеломлен запанибратским обращением Трезора, но был волей неволей вынужден воспринимать лесть со стороны окружающих и пса, к которому неплохо относился. Да, и к тому же, кто в нашем современном мире мог бы устоять перед таким льстивыми и хвалебными словесами, которые неслись со всех сторон в адрес суперлетчика и великолепного ведущего истребительного звена!
Когда лесть и похвала окончательно растопили его душу, то совершенно случайно мы с Белояром оказались рядом с Генералом и стали поддакивать окружающим. Таким необычным образом, мы сумели заставить нашего командира сменить гнев на милость. А он, как тонкий психолог, правильно оценив сложившеюся к настоящему моменту ситуацию, стал по-отечески похлопывать нас по плечу. Старший друг, учитель и молодые пилоты, его ученики, такая вырисовывалась картина-агитка перед взорами военного и гражданского персоналы базы ВКС, на которую Генерал прибыл командовать, а мы служить под его командованием.
ххх
Генералу выделили генеральские апартаменты в две малогабаритные комнатушки по двадцать четыре квадратных метра, а нас поселили в общежитие для неженатых и женатых лейтенантов и капитанов — две совмещенные комнаты по десять квадратных метров, по разные стороны от коридора-холла, который мы с Белояром превратили в гостиную-столовую.
Семьям женатых майоров, подполковников и полковников, как обычно водится, предоставляли отдельные две или три комнаты в этом же общежитии.
По поведению и настрою Трезора можно было судить, что ему не очень понравилось наши новые служебные квартиры, особенно, если сравнивать их с проживанием в жилом секторе академии. Мой пес или не выспался во время перелета, или его настроение было напрочь испорчено по какой-либо другой причине, но он долго выбирал, какую комнату отдать Белояру под спальню, а какую занять ему со мной. В конце концов, он плюнул на все и бухнулся на первую же попавшуюся койку, покрытую селедочным солдатским одеялом. Во всем аналогичная койка располагалась в спальне напротив. Не успев еще уютно расположиться на избранной койке, Трезор с громким воем подлетел вверх, его нежные косточки соприкоснулись с железными пружинами солдатской койки, которые остро заточенными наконечниками вонзилась в одно собачье место, которое, знаете ли, несколько неудобно упоминать.
Первые дни на новом месте меня с Белояром вывозили на учебных спарках, чтобы мы познакомились и научились ориентироваться на местности. Полеты были не просто скучными, а отвратительными, все время в ходе полета приходилось беспрестанно двигать руками и ногами, управляя спаркой и в душе проклиная нашего автопимлота-инструктора Иррека за то, что научил нас мыслить. Наши инструкторы с большим удивлением поглядывали на нас, не понимая, как это получается так, что такие супер асы, как мы с Белояром, они были непосредственными свидетелями прилета и посадки нашего звена во главе с Генералом, едва справляются с пилотированием учебных спарок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});