а значит, выходите за рамки правового поля! — выдал я фразу, вычитанную в какой-то книге. Но «Карену» было все равно — он приложил меня плетением школы духа, сорвал с пальца перстень, вцепился в браслет и… торопливо встал на цыпочки, ибо почувствовал, что мой тесак, упертый под нижнюю челюсть, вот-вот проткнет кожу.
— Уберите, пожалуйста, руку с браслета и верните перстень! — вежливо попросил я, прикрылся «заложником» от каменного града, выпущенного практически в упор, и отпустил тормоза. В смысле, вогнал острие клинка в плоть сантиметра на три-четыре и дал уроду пять секунд на извлечение моего имущества из пространственного кармана. Само собой, не забыв описать и альтернативу:
— Иначе заберу сам. Но с трупа.
Струйка крови, стекавшая по лезвию и стремительно украшавшая белую рубашку все увеличивающимся алым пятном, подтверждала мою решимость, и мужик сломался. Правда, сообщил, что я заработал себе пять лишних лет каторги, и посоветовал не дурить. Но мне было уже не до него — я набирал Довголевского. А через несколько мгновений, услышав его голос, извинился за поздний звонок и описал сложившуюся ситуацию во всех подробностях, то есть, сообщил, что патрульным очень понравился браслет с накопителями, подаренный Свайкой, и машина, взятая в аренду.
Аристарх Иннокентьевич перешел на рык:
— Они там что, вообще нюх потеряли?!
— Не знаю, ваше высокородие! — «доложил» я, намеренно использовав это обращение для того, чтобы чуть поумерить пыл Армена.
— Так, открой идентификатор и войди во вкладку «Прочее»! — приказал он, потом помог получить удаленный доступ к служебным идентификаторам полицейских, дождался, пока я перешлю ему обе фотографии первого листа и попросил немного подождать. Причем сформулировал эту просьбу на редкость своеобразно: — Я все решу. Минут за десять. Но, понимая, что эти уроды настропалят бойцов ГБР, буду висеть на второй линии и помогу их унять. Кстати, если вторые откажутся со мной говорить после того, как ты назовешь им мои должность, чин, фамилию, имя и отчество, то вали всех к этой самой матери. Только не до смерти…
…Как ни странно, валить кого-либо «к этой самой матери» не пришлось — командир группы быстрого реагирования районного отделения полиции не стал пороть горячку. В смысле, оценил правильность удержания «заложника» и мое положение относительно ближайших строений, счел, что шансы на успех при «кавалерийской атаке» равны нулю, и согласился подойти поближе, дабы выслушать личность, жаждущую с ним пообщаться. Эта хитрость была шита белыми нитками, так что я объяснил товарищу ход его же мыслей и попросил не дергаться ДО разговора. А потом Довголевский представился, приказал уряднику связаться с ним по служебной линии, дождался звонка и начал строить по полной программе. Его части диалога я, естественно, не слышал, но, отталкиваясь от реплик несчастного полицейского и узнавая те или иные голограммы, мог достаточно точно описать процесс, ведущий к прозрению.
На первом этапе уряднику пришлось зайти в какую-то служебную программную оболочку, открыть через нее мой идентификатор и подробно изучить вкладку с проведенными дуэлями. В смысле, по очереди прочитать все двенадцать строчек и обратить внимание на результаты каждого боя. Затем бедняга был перенаправлен во вкладку, о существовании которой я даже не подозревал и потерял дар речи, ибо смог оценить количество отчетов о моих рейдах. Составив себе впечатление об этой грани моей жизни, «отправился» в раздел «Награды» сетевой странички МВД и ознакомился с постановлением о награждении меня-любимого медалью «За содействие полиции», подписанное не кем-нибудь, а самим министром накануне вечером. И, в качестве вишенки на торте, узнал, что я представлен к нескольким орденам, но по линии министерства обороны, Е.И.В. Канцелярии и Особой Комиссии.
К концу этой выволочки на урядника было больно смотреть: его лицо то краснело, то бледнело, форменный комбез потемнел под мышками, кулаки в принципе не разжимались, а во взглядах, периодически бросаемых на вконец охамевших патрульных, горела такая ярость, что не передать словами!
Эта часть монолога Аристарха Иннокентьевича прошла мимо меня. Да и бог с ней — после того, как полицмейстер отключился, уряднику дозвонилось местное Большое Начальство и устроило еще одну головомойку. К слову, болтовней дело не обошлось — не прошло и пяти минут с начала второго звонка, как на его служебный комм пришло постановление на арест городовых Татевосяна К.М. и Мурадяна А.Н. по доброму десятку обвинений за подписью начальника службы внутренних расследований ГУВД Сочи!
Рядовые бойцы ГБР выпали в осадок, патрульным поплохело, а урядник, отправив подтверждение о принятии приказа к исполнению, вытер рукавом мокрое лицо и повернулся ко мне:
— Ратибор Игоревич, от имени полиции Сочи приношу глубочайшие извинения за противоправные действия наших сотрудников. Я получил приказ доставить их в следственный изолятор, и если вы позволите…
— Пожалуйста-пожалуйста! — не став дослушивать речь, напрочь рвущую шаблоны силовика и поэтому выдавливаемую через силу, ухмыльнулся я и выпустил жертву из захвата. Потом понаблюдал за процессом ее «пеленания», полюбопытствовал, когда и где можно будет узнать результаты расследования деятельности этих уродов, получил ссылку на какую-то сетевую страничку и счел, что полиции в моей жизни стало многовато. Поэтому пожелал ГБР-овцам хорошего дня, развернулся к ним спиной и мило улыбнулся продавщице, судя по горящим глазкам, изнывающей от желания запустить в народ абсолютно новую сплетню:
— Девушка-девушка, я тут собирался присмотреть себе солнечные очки. Вы не поможете сделать правильный выбор?
* * *
…Аристарха Иннокентьевича я набрал сразу после того, как вернулся в машину, завел движок и отъехал метров на пятьдесят от места знакомства с сочинскими силовиками. Увы, рассыпаться в благодарностях мне не удалось: полицмейстер не дослушал даже первое предложение и заявил, что лучшей благодарностью будет появление в Савватеевке на день города. Дабы он, Довголевский, смог лично вручить мне медаль.
Возвращаться в Забайкалье к девятому июля мне страшно не хотелось, но помощь, оказанная полицмейстером, требовала ответной любезности, и я пообещал, что непременно буду.
Мой собеседник развеселился и попросил прикупить десяток чурчхел. По возможности, настоящих, кахетинских, ибо его внуки от них без ума, а ни в Нерчинске, ни в Чите такие не продаются.
— Может, поискать хорошее вино или коньяк?
Он не стал строить из себя честную девочку и объяснил, от чего бы точно не отказался. Потом похвалил за то, что я позвонил ему «до начала боевых действий, а не с улицы, заваленной трупами», рекомендовал в следующий раз набирать при первом же намеке на назревающий конфликт и… успокоил:
— Впрочем, вкладка, которая появится в вашем идентификаторе девятого июля, будет отсекать процентов девяносто пять подобных рвачей в погонах, так что можете не