Читать интересную книгу Россия ментовская - Александр Хабаров

В 1962 году он пишет записку Н. С. Хрущеву, где ставит вопросы о необходимости применения милицией в известных ситуациях резиновой палки (ссылаясь на опыт других социалистических стран), а также наручников и взрывпакетов со слезоточивыми газами. В мае 1962 года все эти предложения были одобрены. После этого вопросы были вынесены на обсуждение коллегии, которая 7 июля 1962 года приняла два принципиальных решения: о принятии на вооружение милиции резиновой палки и наручников; о принятии на вооружение милиции и мест заключения взрывных пакетов со слезоточивым газом.

Гго-прежнему большую заботу вызывало состояние технического оснащения органов МВД РСФСР, которое находилось на крайне низком уровне. Табели положенности не удовлетворяли потребностей того времени, однако и при этом органы фактически располагали только 20-40% предусмотренного табелями. В связи с этим МВД РСФСР разработало перспективный план технического оснащения органов на 1963-1965 годы и настойчиво добивалось его исполнения. Так, 18 января 1964 года В. С. Тикунов обращается с письмом в адрес Совета Министров СССР, в котором ставит вопросы об оснащении милиции автомототранспортом, радиостанциями и другой техникой. Он просит выделить для министерства дополнительно к фондам на 1964 год 1100 автомашин, 10 катеров, 11 тыс, комплектов авторезины, 2100 аккумуляторов, 1620 радиостанций, 770 магнитофонов и диктофонов, 100 усилителей и другую технику, для чего дополнительно ассигновать министерству 3,2 млн, руб. Здесь же впервые он ставит вопрос, который теперь кажется очевидным: предоставить право бесплатного проезда городским и пригородным транспортом всем работникам милиции по служебным удостоверениям.

... Досле ухода с политической арены Н. С. Хрущева новое руководство страны пришло к вполне обоснованному выводу о том, что сокращение милиции страны дошло до взрывоопасной черты, что численность милиции нужно не сокращать, а увеличивать. В 1965 году было принято решение об увеличении численности работников милиции страны на 35 тыс, человек, из них на 22,5 тыс, в РСФСР...

Есть справка о состоянии преступности в РСФСР по линии уголовного розыска за 1954-1963 годы. Анализ за указанные 10 лет показывает, что в 1955-1958 годах преступность в республике неуклонно росла. Особенно резкий скачок произошел в 1956 году, в том числе увеличение хулиганских проявлений на 83,4%. Это в значительной мере было связано с усилением борьбы с хулиганством и в определенной мере с активизацией преступного элемента за счет лиц, освобожденных из мест лишения свободы по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 3 сентября 1955 года

В 1959 году количество учтенных преступлений по сравнению с 1958 годом сократилось на 27,4%. Однако в значительной мере это сокращение было не реальным, а, как уже указывалось в предшествующем очерке, статистическим из-за массовой передачи милицией материалов общественности, в том числе и по тяжким преступлениям. В 1960-1961 годах, когда эта работа была упорядочена, продолжался рост числа зарегистрированных преступлений (1961 год - +1%). 1962 и 1963 годы дали снижение (1962 год - 7,8%, 1963 год - 9,9%).

Издание "Архипелага ГУЛАГ" А. Солженицына, его возвращение в Россию вызвали новую волну интереса к личности автора. Суждение о нем мы находим и у B. C. Тикунова. Он, в частности, сообщает, что в качестве министра внутренних дел Российской Федерации ему пришлось встречаться с Александром Исаевичем Солженицыным. Министру как-то позвонили из Президиума Верховного Совета СССР и просили принять а: А. Солженицына, подробно рассказать об условиях содержания заключенных в местах лишения свободы. Солженицын был принят на следующий же день.

В. С. Тикунов вспоминает, что "беседа началась с наступательного порыва Солженицына, что словно я у него был на приеме, а не он у меня. Он мне с места в карьер поставил вопрос о том, когда наконец все заключенные будут получать писем столько, сколько они хотят, когда будут отменены ограничения. Я ему как-то более или менее твердо ответил, что заключенные получают писем столько, сколько им положено, но не больше, чем установлено.

Солженицын заявил, что недоволен моим ответом, и вновь спросил, наступит ли такой момент, когда все, кто захочет написать, смогут послать письмо заключенному. Ответил, что, может быть, наступит такой момент, но уже после того, как я не буду министром.

Развивая "наступление" по своему заранее подготовленному плану, он громко спросил: "Когда вы, наконец, облегчите положение мужчин, находящихся в местах заключения? Дайте же им, наконец, свидания со своими женами и невестами".

На это я ответил, что вопрос давно решен. Правительство Советского Союза выделило определенный лимит для строительства специальных помещений, в которых бы могли встречаться муж и жена с разрешения администрации в течение нескольких дней. Однако подчеркнул, что такие свидания не разрешаются, если заключенный плохо относится к работе, недисциплинирован. Солженицын в ответ спросил: "А что вы считаете плохим отношением к работе?" Я ему сказал: "Невыполнение производственных норм".

К тому времени были уже разработаны нормы выработки и существовал порядок, утвержденный правительством, что часть денег идет в уплату содержания заключенного в местах лишения свободы, часть идет на поддержание бюджета семьи, а часть может остаться на сберегательной книжке заключенного до момента его освобождения. Мои ответы не успокоили Солженицына. Он требовал от меня разъяснения тех норм законов, которые ограничивают личную встречу заключенного с женой, и на каком основании передается только часть денег семье

У каждого человека есть предел терпения: я вдруг вышел из того равновесия, которое мне помогало до сих пор, и спросил Солженицына, о каких заключенных он говорит. Если он говорит об убийцах, то я вообще не желаю с ним разбирать эту тему; если он говорит о насильниках, то считал и считаю, что их судить надо строже.

В этот момент я обратил внимание, что глаза Солженицына блуждали по кабинету, словно бы что-то изучая, создавалось такое впечатление, что он не сидит у меня за столом, а находится где-то далеко-далеко. Но он проявлял настойчивость, продолжая требовать от меня дальнейших объяснений по поводу содержания заключенных.

В эти дни в Москве было совершено тяжкое преступление, потрясшее москвичей. В школе около ул. Сивцев Вражек юношу, который закончил 10-й класс, на глазах у родителей ножом в спину убили на приступке лестницы, когда он поднимался на выпускной вечер. Лучше мне было не быть в это время министром внутренних дел. Не только по долгу службы, а и как человек я воспринял это как большое горе. Мне звонили незнакомые люди, я уже не говорю о начальстве, и спрашивали, как вы можете допустить такое в центре Москвы. Мне все говорили о том, что министр внутренних дел должен быть более твердым, жестким, более нетерпимым к таким случаям. Я предложил Солженицыну, что если вы ходатайствуете за всех, если у вас намерение помогать всем без разбора, то я могу устроить вам встречу с родителями погибшего мальчика. Они придерживаются иных взглядов в отношении преступлений и наказаний

Солженицын: "Зачем вы меня вовлекаете в эту историю? Я понимаю чувство родителей, у которых погиб совершеннолетний сын".

Я ему ответил, что и я прошу меня понять, как объяснить родителям, что такие случаи еще происходят в Москве. И вся общественность требует сурового наказания преступников, вплоть до смертной казни. Разумеется, Солженицын отказался от встречи, он говорил только об облегчении участи заключенных, находящихся в исправительно-трудовых учреждениях.

В. С. Тикунов работал активно. Но наверху повеяли другие ветры...

23 июля 1966 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о создании союзно-республиканского Министерства охраны общественного порядка СССР.

Л. И. Брежнев сказал: "Нам надо решить вопрос о двух министрах: охраны и просвещения. Давайте подумаем..."

В. С. Тикунов: "Я с ним (Щелоковым) встретился в приемной у Н. И. Савинкина, к которому он шел. Мы остановились. Он спросил меня: "Какое тут намечено совещание?" Я ответил: "Не знаю". Щелоков как-то помялся и спросил меня: "А вас уже утвердили министром?" - "Если бы меня утвердили министром, то об этом опубликовали бы в печати", - ответил я. "Ну ладно, ну ладно", последовало с обеих сторон, и мы разошлись. Чуть позднее я узнал, что именно ему предлагают быть министром. По рассказам, да и по многочисленным его заявлениям он отказывался от этого предложения. А что же, это естественно. Дело-то очень тяжелое, а для него ко всему еще и малоизвестное.

Дневниковые записи В. С. Тикунова.

"17 ноября 1966 г. В 15.00 имел беседу с т. Щелоковым. Он заметил, что я напрасно волнуюсь. Что все завершится хорошо. Приедет Л. И. Брежнев - ему доложат и будет принято решение. Просил не ходить и не звонить.

"Если кто наговаривает, скажите и давайте разберемся", - заявил я.