обещать заведомо невыполнимое, рядиться в чужие флаги – все дозволено. А ради какой цели? Как же солидарность трудящихся?
– Вижу, не одобряете, Михаил Григорьевич?
– Не то чтобы не одобряю, умом-то я все понимаю, а вот на душе, знаете, Павел Михайлович, осадочек. Все это даже для разведки как-то… не могу подобрать слова, – разведчик сложил перед лицом вместе три пальца, как бы пытаясь выхватить из воздуха ускользающую от него мысль. – В Испании ведь тоже, с одной стороны, грязь, кровь, смерть друзей каждый день. С франкистами дрались люто, те еще звери, гражданских убивали не задумываясь. А немцы вообще испанцев за людей не считали, даже союзников. А с другой стороны, было там и чувство свободы, и боевого братства. Вначале, я бы даже сказал, некий флёр рыцарства…
Михаил внезапно замолчал, как будто вдруг вспомнил что-то важное.
«Дворянин, прадед – герой Отечественной войны 1812 года, – размышлял старший майор, давая подчиненному время обдумать свою мысль, – гимназия, потом изучал право в Женеве, где увлекся идеями Плеханова. В 1917-м, бросив учебу, возвращается в Россию, строить новую жизнь. Активный участник Гражданской войны, завершил ее в должности начальника разведки 16-й кавалерийской дивизии 2-й Конной армии в ноябре 1921 года. Перешел на работу в ЧК, где под руководством сначала Феликса Дзержинского, а затем Менжинского проработал до 1934 года. Не сработался с Генрихом Ягодой и отправился фактически в ссылку военным атташе в Монголию. Вспомнили о нем в 36-м, когда для помощи Республиканской Испании понадобились советники со знанием хотя бы английского языка и пониманием специфики работы. Интеллектуал, идеалист».
Фитин видел показания осужденных испанцев-интернационалистов и знал, что только ранение спасло команданте Мигеля от ареста – можно сказать, искупил кровью. Оказалось, не зря. За год под его руководством разрозненные агенты, доставшиеся Фитину от Ямщика, не только не вышли из-под контроля, а образовали вполне рабочую структуру. И даже начали поставлять развединформацию о военно-промышленном потенциале польского генерал-губернаторства.
Но самое главное, что выделило теперь уже капитана ГБ среди других рассматриваемых претендентов, его способность вычислять перевербованных предателей. Дважды по каким-то совсем незначительным мелочам на грани понимания – по изменившейся мимике, по вдруг появившемуся запаху – он начинал подозревать человека в измене и проводил проверку. В обоих случаях люди оказались перевербованы германской разведкой и были вовремя ликвидированы.
И, несмотря на все вышеперечисленное, Павел Михайлович сомневался. Кандидатура, как, впрочем, и две другие, согласована с наркомом внутренних дел комиссаром государственной безопасности 1-го ранга Берией, одобрена самим товарищем Сталиным, но все равно последнее слово, по результатам собеседования, за ним, старшим майором Фитиным.
– Рыцарство закончилось очень быстро, – так же внезапно и зло продолжил капитан, – франкисты не особо и скрывали свои зверства. А вот дисциплина не появилась. Я предложил бы то же самое, если б мозгов хватило додуматься. Рапорт писал коммунист и профессионал.
– Поясните.
– Свобода в Испании закончилась анархией, армия развалилась – Республика пала. Если для того чтобы выстоять нужны жесткие меры, значит, коммунисты должны стать тверже кремня. Потребуется, я самолично задушу хоть немецкого инженера, хоть польского металлиста.
– Что ж, я рад, что не ошибся в вас, Михаил Григорьевич.
Вставая, Фитин протянул руку и, дождавшись крепкого рукопожатия, продолжил:
– Сейчас я расскажу, в чем будет заключаться ваше задание, товарищ капитан государственной безопасности.
Глава 10
Засланный казачок и кое-что из биографии
Старший майор не поленился подойти к стальному, еще дореволюционной конструкции сейфу с полузатертой надписью «Ф. Санъ-Галли» и достать картонную папочку светло-серого цвета. Фитин аккуратно положил ее на стол, смахнул одному ему видимую пылинку, сел и только тогда посмотрел на так и замершего стоя капитана.
– Вот и ноги размял. А ты чего стоишь? Садись.
Фитин дождался, пока капитан сядет, сам сел напротив и, смотря немного сквозь Федотова, совершенно неожиданно спросил:
– Это ничего, что я к тебе на «ты»?
– Ничего страшного, Павел Михайлович.
– Правильно, – отвечая больше каким-то своим мыслям, чем реагируя на реплику, согласился товарищ старший майор.
Фитин придавил папку тяжелой ладонью, не торопясь передавать ее собеседнику.
– Тут, если справишься, внеочередное звание. Но и ошибиться тебе нельзя. За тебя я поручился перед наркомом, а он в свою очередь поручился там, – старший майор ткнул пальцем куда-то в потолок.
– Дело… на… контроле… у самого… – веско, словно вбивая сваи в судьбу капитана, выделяя каждое слово, припечатал и так охреневшего подчиненного товарищ Фитин. – В папке некоторые материалы из личного дела майора Самойлова Виктора Степановича. Это копию его рапорта Жукову ты сейчас читал. И это он же, практически в инициативном порядке, наперегонки со временем вербовал поляков на территории, уже занятой вермахтом.
– Интересный, я смот…
– Я не закончил.
– Простите, товарищ старший майор.
– Да сядь, не мельтеши. Договорились же – Павел Михайлович. Ты слышал что-нибудь об отдельной разведывательно-диверсионной бригаде Генерального штаба?
– Нет.
– Правильно, о ней мало кто слышал. Так вот, бригаду с нуля создал этот майор Самойлов. Отдельная структура, подчиняющаяся не Голикову, а напрямую Генеральному штабу.
– Ох ни хрена ж себе! Простите, товарищ старший майор.
– Меньше эмоций, капитан, они вам еще пригодятся. Соединение во многом экспериментальное. По штатам и структуре сам черт ногу сломит. Но, как бы то ни было, майор с успехом отбивал все атаки не только Голикова, но и маршала Кулика. Сейчас, со смертью маршала, ему, наверное, полегче будет. Вот теперь можешь материться и спросить меня – как?
– Как, Павел Михайлович?! И понятно Филипп Иванович, а каким тут боком артиллерист Кулик?
– Самойлов еще на Халхин-Голе сделал ставку на никому не известного комдива Жукова, сумел заинтересовать и показать потенциал своей спецроты глубинной разведки. И, как мы видим, не прогадал. Также он пользуется поддержкой Шапошникова и Мехлиса. Хотя связь с последним старается не афишировать. Это на вопрос «как?». Что касается товарища маршала, то Кулик лишь один из многих. Хотя он, пожалуй, был самым ярым недоброжелателем майора. Я так думаю, человек двадцать-тридцать, занимающих очень серьезные должности, на радостях точно бы напились, узнай, что майор отправлен в отставку.
– Но как может простой майор насолить маршалу? Хотя я помню его по Испании – Генерал Купер, храбрый командир, но характер тяжелый, мог из-за любой мелочи наорать на человека, критики не терпел.
– Ха-ха. Товарищ майор критиковать любит и прекрасно умеет это делать. Кроме бригады он занимает малозвучную, но очень интересную должность консультанта коллегии наркомата вооружений.
– Человек с двойным дном, – понимающе улыбнулся Михаил.
– С двойным ли? – отзеркалил улыбку Фитин. – Также Самойлов, как депутат Верховного Совета, входит в