Утратив звезды, небо разгорелось, распалилось. Оно сияло, опираясь на вершины. И сияли гряды и перевалы под огненным взором солнца. Расплавленное золото растеклось по небокраю. Ледяные шапки пиков сверкали серебром, отсвечивали гранёными самоцветами. А вот уже из-за виднокрая показался передок огненной колесницы, которую везут двое белоснежных барсов. На ту колесницу водружён ослепительный золотой щит Альвинрёдуль, который смертные знают как солнце. Белые звери выкатывают его на небо, и воздух разрезан клёкотом орлов. Долины, будто угли в горне, пышут жаром, алеют, словно сталь на наковальне. Драгоценности, достойные королевских сокровищниц, блестят повсюду, куда хватает взгляда…
— Так что же, мастер Тор, — раздался ровный мужской голос, — какой ответ передать моему королю?
Мастер обернулся.
— Что скажешь, герр Асфель? — спросил он вошедшего, не отвечая на его вопрос. — Красиво?
Асфель выдавил кислую улыбку, щурясь в сторону восходящего солнца.
— Превосходно, — сказал он.
Голос у него был уставший, бесцветный. Да и сам господин королевский посланник казался утомлённым. Он был вдвое выше Тора и вдвое уже в плечах. Серый, неприметный человечек средних лет, каких сто на сотню в южных городах. Но именно его король Алмара послал на север Белогорья к мастеру Тору Хёльтурунгу из народа Двергар.
— Твой конунг подает надежды, — говорил Тор степенно. — Аэдгар Алмарский молод, занял трон не так давно, однако знает, с кем вести дела, чтобы люди уважали его. То будет великий конунг. Велик будет и сын его Аэдвард, и внук его Аэдир, которого назовут Чёрный Король, но он будет последним в роду алмарских королей…
Асфель слушал, затаив дыхание. Ибо взор Тора сиял нездешним светом. Дверги — волшебный народ, а Тор к тому же древний старик. О нём говорили, что к старости он стал прозревать будущее. Так это иль нет, а послушать стоило. Ибо те слова могли позже пригодиться.
— Впрочем, что это я, — покачал головой Тор, отгоняя наваждение. — Не обращай внимания на болтовню. Вот что я тебе скажу, господин мой Асфель. Начертать образ нового дворца для ваших зодчих я не смогу. Но зато смогу приехать в вашу столицу и руководить постройкой королевских палат уже там. Конечно, за ту же плату. Что скажешь?
Асфель поклонился до земли. И молвил смущенно:
— На это я и рассчитывать не мог! Большая радость — принимать такого мастера, как Тор Хёльтурунг! Когда тебя ждать?
— Радость — работать для достойного правителя, — отвечал Тор. — Мне надо завершить пару дел, впрочем, думаю, через пару дней тронуться в путь. А не поехать ли нам вместе? Только сразу скажу: я иду через Драккетар.
Лицо Асфеля вытянулось.
— Ну уж нет, господин мой Тор, — сказал он хмуро. — Через Драккетар я шёл сюда. Больше не хочу. Пойду кружным путем.
— Ну и напрасно, — усмехнулся старый мастер.
* * *
Драккетар, Зубы Дракона, называются эти горы. Было так: в древние времена Тэор, бог грозы, войны и оружия, сошёлся в битве с драконом по имени Готтурм. Исполинским был тот дракон. Хвост его был в Подземном мире, тело — в Срединном, пасть же, извергающая яд и пламя, — в Верхнем. Крылья его накрыли всё небо, а тень их — всю землю. Стало темно и холодно, и всё живое дрожало от ужаса. Только Тэор сын Туннара не испугался, а вышел на бой. Девять дней и ночей гремела битва. А на десятый день Тэор перебил чудищу хребет своим молотом-молнией и размолотил его тело в пыль. Только зубы его не сокрушил волшебный молот. Так они и остались лежать на земле. Прошли тысячелетия, и вот — мы зовём останки великого змея Готтурма: Перевал Змеиных Клыков…
Немало страшного рассказывают о том перевале. И не похоже, что это ложь. Порою те, кто туда уходят, не возвращаются. Иные сходят с ума. Иные просто теряются, и тропы водят их кругами сотни лет. Такие становятся призраками перевала. Они бродят в ночи, воют и горько рыдают. Но берегитесь дарить им что-либо, принимать из их рук или говорить с ними! Они уведут вас за собой, в страну чёрного солнца, и никогда вам более не видать восхода!
Иногда там находят мёртвых людей, искалеченных, окровавленных. О таких говорят: счастливый…
Нет лучше места, чтобы испытывать Судьбу.
* * *
Тор сын Хрофта сына Бюллейста сына Бельварда был зодчим, как и многие в его роду. Род свой он возводил к Хёльтуру Высокий Дом, герою племени гормов, сподвижнику Трора-Праотца и Горма Седобородого, что дал народу имя. Хёльтур Высокий Дом был, как говорят предания, первым, кто построил хижину высоко в горах, а не в пещере и не в долине, как принято у Двергар. Хёльтур любил небо и солнце, ветер, бескрайний простор над слепящими снегами, горные озёра у самой крыши мира. Он прослыл странным человеком, хотя и никто бы не сказал, что он плохой мастер.
Не худшим из зодчих был и его потомок Тор, глава рода Хёльтурунгов. И удачей похож был на легендарного пращура. Потому и жил в чертоге на вершине Фьярхольма, самой высокой горы Эльдинора. Долог был его век, долог даже для дверга, и не просто так прозвали его Тысячелетним Тором. Многие вершины и низины были изведаны им. Слава обгоняла его, и высочайшие из владык считали честью пригласить его для работы. Для него не было ни слишком сложного, ни слишком мелкого дела. В далекие годы ученичества и странствий он не гнушался никакого заказа. Ныне же, когда возросли мощь, слава и богатство его рода, Тор мог позволить себе отказать заказчику, и не потому, что заказчик был беден. Тор не жаловал спесивых, тщеславных и хвастливых людей, но уважал гордых, славных делами и справедливых. Ибо сам слыл таковым.
Велик был род Хёльтурунгов, и немалой была семья Тора. Его жену звали Фрейя дочь Тьорви из рода Бёльторда. Она родила ему семь дочерей и пять сыновей. А уж внуков и правнуков тяжело было бы подсчитать, чтоб не ошибиться. Тор обожал внуков и, конечно, баловал их, когда была возможность, как и дочурок. А вот к сынам был куда как строже. Ибо в роду его не случилось истинных зодчих. Его сыновья могли, само собою, построить замок, дворец или храм. Но отца не превзошёл ни один. И близко не подошёл.
Не стоит говорить, как это угнетало старика.
И потому все надежды возлагал он на своего внука Борина, что жил с дедом и бабкой после смерти родителей. О нём скажем отдельно.
* * *
Борин был единственным сыном Торина Кирки и Асвейг дочери Орми. Как-то отвезли его к деду во Фьярхольм, на лето. Он тогда был ещё совсем несмышлёнышем. А Торин и Асвейг не остались у Тора, лишь обещали забрать Борина ближе к осени. Лето шло, малыш проказничал в компании других внуков и внучек Тора и Фрейи, которых также оставили до осени во Фьярхольме. А старика грызла тревога. Ибо он имел разговор с младшим сыном Торином, и не сказать, чтобы то был ласковый разговор. "Ты — бездарь, жалкий никчемный бездарь", — говорил сыну мастер. Говорил тихо, невозмутимо, ибо не считал нужным повышать голос на ничтожество. Глядел на розовый туман рассвета, курил трубку и почти шептал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});