Последние слова глубоко проникли в душу Билла.
— Вы надеетесь... — горько повторил он. — Значит, я был невольным агентом?
— Именно, — сказал Гринтри. — Первым, — думаю, теперь их будет много. Конечно, мы подстраховались, делая ставку на вас, снабдив вас под гипнозом общей информацией о дилбианах и еще одним человеком со складом личности, близким к дилбианскому, — это была Анита. Но решение вы нашли самостоятельно. А теперь я узнал, что вы также догадались о таких чертах дилбианского характера и культуры, о которых мы до сих пор не знали. Но лучше всего то, что вы доказали работоспособность кое-чего, чем обладаем мы и в чем с нами не могут сравниться гемноиды.
Билл нахмурился.
— Почему? — спросил он. — Вы имеете в виду, что они не могут найти и послать своего собственного невольного агента? Почему?
— Из-за их эмоциональной ущербности! — Улыбка Гринтри стала чуть шире. — Вы не знали? В характере гемноидов есть одна жестокая черта, которая не дает им возможности испытывать хотя бы малейшую способность к сочувствию. Сочувствие — это, с эмоциональной точки зрения, способность влезть в чужую шкуру. Это то, чем обладаем мы, люди, но не обладают они. И вот почему ваша похожесть на дилбиан сработала именно таким образом. Это ничем бы не помогло, если бы вы инстинктивно не пытались думать так же, как они, чтобы понять их поступки.
Конечно, подумал Билл. Он сразу же вспомнил свою первую догадку о том, что, возможно, в характере дилбиан есть нечто большее, чем известно даже подготовленному агенту вроде Мюла-ая. Он вспомнил, как Мюла-ай воспринял как само собой разумеющееся, что Билл не сочувствовал Костолому, и даже воспользовался этим для объяснения собственной, гемноидной природы. Но Гринтри все еще продолжал говорить.
— Если бы вы только знали, — говорил он Биллу, — сколько миллионов людей на Земле и на вновь заселенных мирах мы просеяли, прежде чем найти вас — человека, ближе всего стоящего к дилбианам. И насколько наши будущие взаимоотношения с инопланетными расами зависели от вашего успеха или неудачи здесь. Знаете ли вы, что теперь перед вами открыта дорога к любой работе или учебе? Знаете ли вы, что с этого момента вы стали наиболее ценным человеком вне Земли, во всей зоне Инопланетных Культур...
Он продолжал говорить, и постепенно настроение Билла стало подниматься, словно пробка, отпущенная на глубине и стремящаяся к поверхности. Внутренне — хотя он никогда и не признался бы в этом Гринтри — он вынужден был согласиться, что он человек не мстительный, и если было хоть какое-то оправдание тому, что, по его мнению, совершил Гринтри, он никогда не стал бы метать в его адрес громы и молнии. Особенно после того, как Билл вышел из возникшей на Дилбии ситуации невредимым, и даже с некоторой выгодой, приобретя новые знания и опыт.
Таким образом, появились весьма существенные смягчающие обстоятельства, и не было никаких причин не пользоваться ситуацией. Подсказывала ли ему его дилбианская природа, как себя вести? Как только он перестал задавать себе вопросы, внезапно, словно луч света в неожиданном разрыве среди тяжелых туч, перед его мысленным взором возник новый аспект сложившейся ситуации.
Если он был подобен дилбианину, а Анита была подобна дилбианке, ему сразу же стало понятно, почему она была столь непокорна и мрачна последние несколько дней. Конечно! Оказавшись главным действующим лицом, он продолжал делать вид, что не совершил ничего особенного, в то время как Анита ожидала от него проявления авторитета и силы.
Благодаря Красотке ему во многом стало понятно, каков мог быть образ мыслей Аниты. Он очнулся от своих мыслей и обнаружил, что Гринтри пожимает ему руку и прощается.
— В конце концов вы во всем разберетесь, Билл, я знаю, — говорил он. — Сейчас мне нужно идти. Кто-то должен держать под контролем исполнение проекта. Но я скоро отправлюсь на Землю, следом за вами и Анитой. Тогда мы еще поговорим. Всего хорошего...
— До свидания, — сказал Билл. Он смотрел, как высокий силуэт Гринтри удаляется в сторону леса — туда, где все еще одиноко стоял Брюхо-Бочка — Не-Пьяный, поправил себя Билл. Бедный старина Мюла-ай, подумал Билл; он по-настоящему проиграл, и он был единственным настоящим злодеем во всей этой истории. Но затем Билл содрогнулся, вспомнив эпизод с Папашей Скрипом, а еще — обрыв над Разбойничьей Долиной, когда достаточно было легкого толчка гемноида, чтобы Билл рухнул вниз на неминуемую смерть. Мюла-ай был серьезным злодеем и врагом. Билл перевел взгляд на другую часть поляны. Солнце заходило за верхушки деревьев, и Костолом, закончив разговор с дилбианином поменьше, наконец направился в, сторону Мокрого Носа и своего обеденного стола. Билл уставился вслед уходящей фигуре...
— Билл! — послышался раздраженный голос Аниты из открытого люка курьерского корабля позади него. — Поднимайся! Мы улетаем!
— Одну минуту! — крикнул он в ответ.
Он нетерпеливо прищурился, стараясь против солнца различить силуэт высокой фигуры Костолома. Да, действительно. Не было никакого сомнения.
Женитьба явно повлияла на Костолома положительно. Это было заметно лишь тогда, когда его черные очертания отчетливо выделялись на фоне яркого солнца, но так или иначе, это было несомненным фактом.
Костолом начал прибавлять в весе.