Первую запись Сергей сделал больше года тому назад. Отнес в консерваторию. Преподаватель Тахов взглянул на запись, сказал:
— Скрябин, «Поэма экстаза».
Прибавил:
— Записано варварски. И зачем?
Сергей внутренне ликовал.
Но он не успокоился на разговоре с Таховым. Познакомился с музыкантами, которых ему порекомендовали друзья.
Музыканты сказали то же:
— «Поэма экстаза».
Сергей продолжал ходить в квартиру-музей. Продолжал слушать, записывать. Когда получалось цельное, показывал своим новым друзьям.
«Прометей», — определил один. Другой сказал: «Поэма огня».
Сергей был обескуражен. Но когда узнал, что «Прометей» и «Поэма огня» одно и то же, понял, что он на верном пути.
Опять ходил и записывал. Опять, наверно, по-варварски. Когда вторично наткнулся на Тахова, тот при виде записи не мог сдержать усмешку. Но тут же выхватил листки из рук Сергея:
— «Мистерия»! — Пробежал записи раз и другой, впился зрачками в глаза Сергея: — Этого у Скрябина нет! Но должно быть! Как вы узнали?..
Сергей попробовал отобрать листки.
— Как вы узнали?.. — повторил Тахов.
Усадил его рядом с собой:
— «Мистерия» не закончена Скрябиным. Композитор задумал грандиозное произведение. «Поэма экстаза», «Поэма огня» — часть задуманного. Известно общее направление замысла, есть отрывки. То, что записано вами, продолжение замысла. Это подлинный Скрябин. Но уже после смерти. Вы чародей?..
У Сергея от разговора ходили по спине мурашки.
— Минуту! — Тахов схватился за карандаш, начал копировать. — Господи!.. — приговаривал он. при этом. — Возможно ли?
Сергей не возражал, пусть копирует. Но пока за столом шла работа, Сергею пришел очень ясный и определенный вывод: после смерти людей надолго, может быть, навсегда, остаются и живут их мысли и замыслы.
Встреча с Таховым — это вчера. А сегодня разговор с Тамарой — путаный спор. Не надо было о Юпитере, о Плутоне. Расстроил Тамару.
Но и это прошло. Сергей в квартире-музее. Тишина, и ему хочется отдохнуть. Послушать то, чего не было никогда, неведомое.
А с Тамарой следует помириться.
После обеда позвонил телефон:
— Сергей, мы поссорились?
— Нет.
— Я не хочу таких разговоров.
— Это рабочие разговоры.
Молчание. О чем она думает? Надо сейчас же сказать что-то простое и примирительное. Но Тамара говорит первая:
— Сергей, я одна.
Это означает, что Тамара хочет в театр, в цирк побыть среди людей.
— Встретимся на Цветном, — отвечает Сергей, — через час.
Встречаются раньше. Не все ли равно, кто приехал первый?..
Идут по аллее, молодые и стройные. Тамаре двадцать четыре года, Сергею тридцать. Они знакомы год с небольшим. Тамара работает в вычислительном центре, Сергей — в институте прикладной психологии. Они любят друг друга. Они спорят друг с другом.
Почему это получается?
Они молоды.
Они полны идей.
Но сейчас Тамара тише воды, слушает Сергея. Дала себе обещание не разжигать споров. Вечер хорош. Облака разогнало, будет звездная ночь.
Сергей говорит о Лобачевском, о музыке Скрябина:
— «Мистерия» вошла в меня, я слышу ее аккорды, финал!
— Вывод? — коротко спрашивает Тамара.
— Мысли живут, существуют в реальности. Может быть, они сгустки энергии, биоплазма, может, электромагнитные колебания. Но они живут с нами и после нас в помещениях, в бумагах, в вещах…
Сергей на секунду останавливается и добавляет:
— Хорошо, что есть музеи. Надо побольше музеев.
— Хорошо, — Тамара соглашается с ним. Спрашивает: — Что может дать такая теория? Практически?
— Многое. Сколько людей уходят с недосказанными словами, идеями. Сколько потеряно замыслов и открытий! Узнаем, как была бы завершена «Человеческая комедия» Бальзака. Узнаем завещание Калиостро. Гоголь наконец. Содержание второго тома «Мертвых душ», который он сжег. Ненаписанный третий том!..
Конечно, Сережка прав, хотя и говорит необыкновенные вещи! Кроме того, перед встречей Тамара приказала себе не ввязываться в полемику.
В конце концов увлекается и Тамара:
— Ферми, Королев… У всех недосказанное, неоконченное. Жизнь так мала!..
Они проходят Цветной, поворачивают, проходят опять. Пахнет набухшими почками, талой землей. Это запах весны, надежд. Жизнь впереди кажется нескончаемой.
Она и была нескончаемой: восходы, закаты, весна и лето, улыбки детей, любовь. Сергей писал диссертацию. Заголовок он еще не придумал, но первые листы дались легко, к осени он намеревался закончить работу. Попрежнему навещал музей-квартиру композитора Скрябина; бывал в консерватории, старался глубже вникнуть в музыку. Строил дальнейшие планы — ехать в Пятигорск, в домик Лермонтова…
Неожиданно прибежала Тамара:
— Умер Ливанов!..
— Радий Петрович?..
— Да. У себя в кабинете. Сердце…
Сергей знал Ливанова: директор счетного центра, теоретик, трудами которого немало двинута отечественная техника.
— За рабочим столом, — продолжала Тамара. — Бумаги, неоконченный труд — все осталось как было.
— Жаль старика, — сказал Сергей. — Такая смерть…
— Больше, Сережа: статья не окончена. Не прописана функция…
— Какая функция?
— Вычислимая функция. Ну понимаешь… из теории алгоритмов. Ливанов искал универсальную формулу. Может быть, он нашел ее.
— Может, и нашел…
— Думал над ней, Сережа!
— Ты хочешь сказать?..
— Хочу! Помоги!
Сергей качает головой: математика…
— Сережа! — умоляет Тамара. — Мы просим — вычислительный центр. Хочешь, придем к тебе все?
У Сергея жердочка под ногами: пройти. Пройдешь, жердочка превратится в мост… Но ведь одно — тихий музей, «Мистерия». Другое — цифры и математика!..
В то же время пройдены годы усилий. Надо же где-то сказать: да!
Сергей идет с Тамарой в вычислительный центр.
Ходит два месяца. Не в лабораторию Тамары, не на свидания с ней — в кабинет бывшего директора Ливанова.
Садится за стол. Берет в руки вещи Ливанова, книги. Думает, слушает.
Ему создали условия: никто его не тревожит и не торопит. Никто не подсказывает. На этом настоял Сергей. По его убеждению, предмет надо постигать с начала.
Так и с вычислимой функцией. Сергей усвоил, что это основное понятие из теории алгоритмов. Понял, при каких условиях она применима к объекту, при каких неприменима, что значит конструктивные объекты в математике; когда функция может быть вычислимой и когда она вычислимой не является. И когда рассматривается как функция натурального или рационального аргумента. Обо всем этом раньше Сергей не знал. Но так же, как в музыке Скрябина, разобрался. Тамара помогала ему, если он ее спрашивал. Прерывал, когда Тамара забегала вперед. Странно, как и музыка, математика звучала в его уме. Очевидно, математика, музыка в основе имеют одну и ту же гармонию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});