Читать интересную книгу Внедрение - Андрей Константинов

– Это как? – не поняли все трое слушателей, включая Николенко, которая полагала, что все же более-менее разбирается в таких вопросах.

– А очень просто, – Штукин, как хороший артист, махнул рукой с деланной небрежностью и обратился снова исключительно к мужу Веры: – Вы звоните какому-нибудь своему товарищу по мобильному телефону и своими словами пересказываете все, что я вам сейчас поведал. Да, только упоминаете, что информация пришла к вам из Москвы. Из центрального аппарата, мол, у вас там есть люди верные-надежные, и они весь этот беспредел так просто не оставят.

– И что?

– Как что? Сводки ПТП лягут на стол-то сначала руководству подразделения, где трудятся хлопцы, схававшие заказ на вас, – и пойдет шум! Начнется движуха!

– А если заказ схавало само руководство?

Валера скептически сморщил нос:

– Ну, во-первых, это все же вряд ли, не так там все плохо, как в кино показывают, а во-вторых, даже если и само руководство – тоже хорошо, пусть понервничают, застремаются, что еще более высокое руководство может оказаться в курсе этой высокой драмы. А они же там все такие перестраховщики – ой… В общем, вреда не будет.

Аудитория из трех человек слушала крайне внимательно, а Вера – так и просто восторженно-завороженно. Ее муж, словно загипнотизированный, все время кивал и повторял:

– Все сделаю, как вы говорите, вот прямо так и сделаю…

При этом он потирал руки и заливался жизнерадостным детским смехом. Даже Зоя Николаевна, при всех своих прокурорских понтах, и то – явно «повелась», заинтересовалась и вообще – оценила. А что еще нужно настоящему артисту, как не адекватная реакция зала, как не восторженный блеск в глазах поклонниц?

Штукин почувствовал прилив вдохновения и куража и решил показать «весь класс», всю «цыганочку с выходом»:

– Или даже вот как! Говорить по телефону буду я.

– Так услышат же, что голос не мой…

– Не переживайте! Есть такой технический нюанс: в сводках не видно, кто говорит, а сами носители по текущим моментам не прослушиваются. Поэтому вы сейчас с Зоиного телефона звоните на рабочий своему другу какому-нибудь и предупреждаете его, чтобы он на меня откликался, как на вас, и называл меня вашим именем. А я уж им надиктую! За вазелином побегут!

Супруг Веры согласился немедленно и безоговорочно и выполнил сразу же все рекомендации Штукина, созвонившись со своим приятелем – неким Борей. А потом уже трубку жертвы комитетовской наружки взял Штукин – и дал шороху. Впечатление было, что проблема, действительно, касается лично его, и что люди в Москве в центральном аппарате уже взяли след «оборотней в погонах». Были в этом шоу и такие, например, перлы: «Боря! Мне, блядь, глаза-то раскрыли: оказывается, это мурло отстегивает за неделю наружного наблюдения по четыре штуки зеленью! Интересно – какова доля начальников?» В общей сложности Валера говорил минут пятнадцать и довел слушателей почти до экстаза. Он даже неведомого Борю завел так, что тот стал грамотно подыгрывать: «А давай прессу подключим! А? Расскажем, почем нынче разработочка!» Штукину эта подача ужасно понравилась, и он немедленно согласился с интересным предложением: «Правильно мыслишь, Боря! Как я сам-то не допер? Есть же это Агентство каких-то там невзъебанных журналистских расследований! Там этот, Обнорский… А у меня на него выход кривой есть… Ну, все, пиздец скотам! Оборотни недобитые!»

Разговор Валера закончил практически под аплодисменты. Штукин не удержался и слегка поклонился, извинившись за мат – мол, для убедительности, из песни слов – не выкинешь. Зоя и Вера замахали руками – дескать, все понимаем, ничего страшного, пожалуйста-пожалуйста. Верин супруг же вдруг посерьезнел – спросил:

– А с кем ты работаешь?

Тем самым он сразу выдал, как заработал свой первоначальный капитал. Так раньше спрашивали на стрелках-терках. В 2000 году в Питере было уже принято спрашивать: «Где вы работаете?» Муж Веры действительно в далеком прошлом в определенных кругах имел ласковое прозвище Питоша – от слова «питон».

Валера улыбнулся в ответ:

– Концерн «Юнгеров и сыновья».

Питоша, который настроился было сделать парню интересное предложение, сразу чуть поскучнел:

– Вопросов нет. Юнкерса лично знаешь?

– Лично.

– Повезло ему. Можно тебя на минуточку?

– Естественно.

Они вышли из кухни в большую комнату, и Питоша спросил, интимно понизив голос:

– Спасибо спасибом, но что я тебе должен?

Штукин, естественно, не стал объяснять, что супруга, дескать, уже рассчиталась, чем могла, он лишь шкодно улыбнулся:

– Будешь иметь сто друзей – будешь иметь сто рублей и положительные эмоции.

Этим ответом он еще более поднял свой статус в глазах Питоши, который залез в сервант и извлек оттуда бутылку дорогущего французского вина:

– Это не плата, это – просто за уважуху!

Засиживаться у гостеприимного семейства Валера не стал, чтобы не впасть в бодягу долгих ответов на специальные вопросы, от которых непосвященным один только вред и бубновые хлопоты, поскольку они начинают думать, что знают, как устроен этот мир. Штукин с такими ситуациями сталкивался уже раньше, когда после его «консультаций» обрадованный штатский клиент с криком: «Мне все ясно!», образно говоря, вписывается своей кабаньей головой в первый же столб, а грешит потом на советчика – ну, или в крайнем случае на столб, но никак не на себя и на свой дремучий дилетантизм.

Зоя тоже засобиралась, и Валера, вполне естественно, добросил ее до дома на своей «девятке», которую ему выделили в пользование в концерне Юнгерова.

Доставив Николенко до подъезда, Штукин вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу и подал Зое руку. Она смутилась, но на руку все же оперлась. Валера задержал ее кисть в своей руке:

– Когда мы увидимся?

Он спросил так, будто они уже обо всем договорились. Зоя прикусила губу и отвернулась. Штукин аккуратно, но уверенно развернул ее к себе и поцеловал. Николенко забилась было, но потом ответила на поцелуй, который получился долгим и очень вкусным. Остроту ему придали ее переживания – видимо, она еще раз в этот момент вспомнила о Егоре…

Потом Валера погладил помощника прокурора по голове и скомандовал:

– Тебе надо домой. Я на днях позвоню.

– Хорошо, – покорно кивнула Зоя и быстро исчезла в парадной.

Штукин, жмурясь, как сытый кот, и пританцовывая, обошел машину, сел и поехал домой, напевая под нос:

– …А удача… – награда за смелость!

Он ощущал кайфовый кураж и предвкушал много приятного и интересного. И никаких дурных предчувствий у него не было.

А еще через день, в субботу, он позвонил Николенко с утра и предложил:

– Слушай, пока еще тепло – давай-ка, махнем куда-нибудь на озеро! Я местечко знаю – классное, там никогда народу не бывает! А то везде – какие-то хари протокольные!

Зоя колебалась недолго:

– Давай.

…Они поехали в сторону Карельского перешейка. В машине Зоя Николаевна опустила спинку кресла и по-девчоночьи положила ноги, слегка прикрытые легким сарафаном, на торпеду. Этот знак и ее педикюр Валера оценил, но, когда он осторожно положил свою правую руку ей на коленку, Николенко вдруг как-то съежилась и напряглась. Штукин это почувствовал, остановил машину, вышел, подошел к пассажирской двери, открыл ее и присел на корточки, взяв в свои ладони Зоины руки:

– Что-то не так?

По щеке Николенко вдруг поползла слеза. Она высвободила руку и махнула ею:

– Все в порядке, просто… Не знаю. Беспокойно как-то.

Валера покачал головой:

– Зоя, мы можем спокойно повернуть обратно. Заедем куда-нибудь, выпьем зеленого чаю, и ты очень быстро будешь дома.

Николенко вдруг разрыдалась:

– Я не хочу домой! Я не люблю мужа! Он хороший. Но я его не люблю! И любовника – не люблю! Он – тоже хороший… А я – такая, такая…

Штукин вздохнул. А что тут скажешь? Но он все же сказал:

– Ты в голову-то не бери… Самое страшное, когда человек начинает делать только то, что должен, особенно в личной сфере. Ты же свободная гражданка свободной страны…

Николенко залилась слезами еще пуще и сквозь рыдания начала рассказывать:

– Я вчера домой прихожу, а муж телевизор смотрит – без галстука, но в брюках и рубашке, застегнутой до последней пуговицы. Я ему: мол, хоть дома-то футляр свой можешь снимать?! А он: «Мне так удобно…» А мне неудобно! И пижама его из партийного пансионата «Единой России» – тоже неудобна! И неудобно, что он в любых гостях только о кадровом раскладе в Желтом доме говорить может! А он сидит себе и смотрит, как в телевизоре прокурор города выступает… Слуги народа бескорыстные… А любовник мой… Он очень хороший, но он… маленький еще…