Читать интересную книгу Том 9. Хлеб. Разбойники. Рассказы - Дмитрий Мамин-Сибиряк

— Вы не учились географии? — спросил он.

— Нет.

— Ну, ничего, выучимся… Это карта Урала и прилегающих к нему губерний, с которыми нам и придется иметь дело. У нас своя география. Какие все чудные места!.. Истинно страна, текущая млеком и медом. Здесь могло бы благоденствовать население в пять раз большее… Так, вероятно, и будет когда-нибудь, когда нас не будет на свете.

После этих чувствительных рассуждений Стабровский перешел к делу. Он обозначил булавками все пункты, где были винокуренные заводы, их производительность и район действия.

— Нам приходится серьезно считаться с этими господами, Галактион Михеич. Они очень уж просто привыкли забирать барыши совсем даром. Например, Прохоров и К o. Вы слыхали о нем?

— О да!.. Только вам нечего бояться конкуренции с ним, Болеслав Брониславич. Конечно, у них дело старинное, установившееся, а у вас есть свои преимущества в рынке и в перевозке.

— Да? Тем лучше, что мне не нужно вам объяснять. Мы отлично понимаем друг друга.

Сообразительность Галактиона очень понравилась Стабровскому. Он так ценил людей, умеющих понимать с полуслова, как было в данном случае. Все эти разговоры имели только подготовительное значение, а к главному Стабровский приступил потом.

— Дело вот в чем, Галактион Михеич… Гм… Видите ли, нам приходится бороться главным образом с Прохоровым… да. И мне хотелось бы, чтобы вы отправились к нему и повели необходимые переговоры. Понимаете, мне самому это сделать неудобно, а вы посторонний человек. Необходимые инструкции я вам дам, и остается только выдержать характер. Все дело в характере.

Это предложение немного смутило Галактиона, и он откровенно проговорил:

— Отчего вы не поручите этого Штоффу? Он опытнее меня.

— Хотите, чтобы я сказал вам все откровенно? Штофф именно для такого дела не годится… Он слишком юрок и не умеет внушать к себе доверия, а затем тут все дело в такте. Наконец, мешает просто его немецкая фамилия… Вы понимаете меня? Для вас это будет хорошим опытом.

Не теряя времени, Стабровский сейчас же разъяснил сущность дела, причем Галактион пришел в ужас. Этот богатый пан знал, кажется, решительно все и вперед сосчитал каждое зерно у мужика и каждую копейку выгоды, какую можно было получить. Говоря о конкуренции с сильной фирмой Прохоров и К o, он вперед определил сумму возможных убытков и все комбинации, при которых могли получиться такие убытки. Это уж совсем не походило на тот авось, с каким русские купцы вели свои дела. Тут все было на счету, и Стабровский мог рассказать чужие дела, как свои.

«Что же это такое? — спрашивал Галактион самого себя, когда возвращался от Стабровского домой. — Как же другие-то будут жить?»

Он понимал, что Стабровский готовился к настоящей и неумолимой войне с другими винокурами и что в конце концов он должен был выиграть благодаря знанию, предусмотрительности и смелости, не останавливающейся ни перед чем. Ничего подобного раньше не бывало, и купеческие дела велись ощупью, по старинке. Галактион понимал также и то, что винное дело — только ничтожная часть других финансовых операций и что новый банк является здесь страшною силой, как хорошая паровая машина.

Он шел домой пешком, чтоб освежиться. Падал первый снежок. В окнах мелькали желтые огоньки. Где-то звонили ко всенощной. Дневная сутолока кончалась, и только освещены были лавки и магазины. Галактиону вдруг сделалось жаль этого маленького городка, жившего до сих пор тихо и мирно. Что с ним будет через несколько лет? Надвигалась какая-то страшная сила, которая ломала на своем пути все, как прорвавшая плотину вода. И он явился покорным слугой этой силы с первого раза. Для него оставалось много непонятного, начиная с собственного положения. Как это все легко делается: недавно еще у него ничего не было, а сейчас уже он зарабатывал столько, что не мог даже мечтать раньше о подобном благополучии. И притом он являлся нужным человеком, у него было уже свое определенное место. Впереди рисовались радужные картины, и нехорошо было только то, что все это будущее неразрывно было связано со Стабровским и его компанией. Галактиону казалось, что он чему-то изменяет, изменяет такому хорошему и заветному.

С другой стороны, с каждым днем его все сильнее и сильнее охватывала жажда широкой деятельности и больших дел. Он уже понимал, что личное обогащение еще не дает ничего, а запольские коммерсанты дальше этого никуда не шли, потому что дальше своего носа ничего не видели и не желали видеть. Галактиону стоило только подумать о Стабровском или Ечкине, которые ворочали миллионными делами, как он сейчас же видел самого себя таким маленьким и ничтожным. Да, это были настоящие, большие люди, и только они умели жить по-настоящему, по-большому.

Под этим настроением Галактион вернулся домой. В последнее время ему так тяжело было оставаться подолгу дома, хотя, с другой стороны, и деваться было некуда. Сейчас у Галактиона мелькнула было мысль о том, чтобы зайти к Харитине, но он удержался. Что ему там делать? Да и нехорошо… Муж в остроге, а он будет за женой ухаживать.

Подходя к дому, Галактион удивился, что все комнаты освещены. Гости у них почти не бывали. Кто бы такой мог быть? Оказалось, что приехал суслонский писарь Замараев.

— Ты уж меня извини, что по-деревенски ввалился без спросу, — оправдывался Замараев. — Я было заехал к тестю, да он меня так повернул… Ну, бог с ним. Я и поехал к тебе.

— Что ж, я очень рад… А что касается Харитона Артемьича, так не каждое лыко в строку. Как на него взглянет.

— Обидно оно, Галактион Михеич. Ведь не чужой человек приехал. Анфуса-то Гавриловна была рада, а он чуть в шею не вытолкал. Конечно, я — деревенский человек, а все-таки…

— Пустяки… Потом помиритесь.

Галактион искренне был рад гостю, потому что не так тошно дома. За чаем он наблюдал жену, которая все время молчала, как зарезанная. Тут было все: и ненависть к нему и презрение к деревенской родне.

— А вы тут засудили Илью Фирсыча? — болтал писарь, счастливый, что может поговорить. — Слышали мы еще в Суслоне… да. Жаль, хороший был человек. Тоже вот и про банк ваш наслышались. Что же, в добрый час… По другим городам везде банки заведены. Нельзя отставать от других-то, не те времена.

— Да… — неопределенно отвечал Галактион, не зная, что ему отвечать.

— И Бубнова похоронили, — не унимался Замараев. — Знавал я его в прежние времена… Жаль. А слушали новость: Прасковья Ивановна замуж выходит.

— Как выходит? — спросили в голос муж и жена.

— Выходит, как другие прочие вдовы выходят.

— За кого?

— А за доктора… Значит, сама нашла свою судьбу. И то сказать, баба пробойная, — некогда ей горевать. А я тут встретил ее брата, Голяшкина. Мы с ним дружки прежде бывали. Ну, он мне все и обсказал. Свадьба после святок… Что же, доктор маху не дал. У Прасковьи Ивановны свой капитал.

Потом, оказалось, что Замараев успел побывать и в остроге, у Ильи Фирсыча, — одним словом, обежал целый город.

IX

Замараев поселился у Галактиона, и последний был рад живому человеку. По вечерам они часто и подолгу беседовали между собой, и Галактион мог только удивляться той особенной деревенской жадности, какою был преисполнен суслонский писарь, — это не была даже жажда наживы в собственном смысле, а именно слепая и какая-то неистовая жадность.

— Нет, брат, шабаш, старинка-то приказала долго жить, — повторял Замараев, делая вызывающий жест. — По нонешним временам вон какие народы проявились. Они, брат, выучат жить. Темноту-то как рукой снимут… да. На што бабы, и те вполне это самое чувствуют. Вон Серафима Харитоновна как на меня поглядывает, даром что хлеб-соль еще недавно водили.

— Не от ума она, Флегонт Васильич.

— А вот и нет! И я даже весьма понимаю, потому что мы, деревенские, прямые дураки выходим. Серафима-то Харитоновна и выходит права, потому как темнота-с… А только по женской своей части она, конечно, не понимает, что и темнота тоже проснулась и начала копошиться. Все ищутся, Галактион Михеич… Вы вот тут банки открываете и разные прочие огромадные дела затеваете, а от вас и к нам щепки летят… да-с. Теперь взять Ключевую, — она вся зашевелилась. Мельники-то, которые жили всю жизнь по старинке, и те очухались. Недалеко ходить, взять хоть вашего тятеньку, Михея Зотыча, — зараз две новых мельницы строит. Ведь старичок, а как хлопочет. Ну, и другие народы поднялись на дыбы… Кто во что горазд. И у всех уж на уме: не хватит своего капитала, в банке прихвачу и оборочусь. Вот какое дело… Уж все пронюхали, где жареным пахнет.

На поверку оказалось, что Замараев действительно знал почти все, что делалось в Заполье, и мучился, что «новые народы» оберут всех и вся, — мучился не из сожаления к тем, которых оберут, а только потому, что сам не мог принять деятельного участия в этом обирании. Он знал даже подробности готовившегося похода Стабровского против других винокуров и по-своему одобрял.