И я стал гулять по волнам. Гулял недолго, нашел Radio Moscow World Service. Сигнал мощный, звук чистый, диапазон сорок один метр. Из Владивостока, поди, вещают. Как раз для Филиппин. И энциклопедию покупать не нужно, сиди, слушай. Но я давно заметил: короткие волны, дальний приём за пределами Советского Союза интересует немногих. Обходятся местными станциями, а что происходит в соседнем городе, интересует население мало. А уж за пределами страны — и вовсе не интересует. Капиталистическое воспитание: каждый сам за себя, думай только о своей выгоде, твоя хата с краю, и всё в таком же духе. Не на всех, конечно, действует, но на многих. К тому же простенькие аппаратики, рассчитанные на местный приём, куда дешевле, нежели те, что позволяют принимать Москву, вот люди и экономят. Многие вообще купить радиоприемник не могут. Тот, кто грамотный, обходится выуженными из мусорных урн газетами, а неграмотный и вовсе слухами и сплетнями питается. И смотрят телевизоры в общественных местах, а что такое телевидение в капиталистической стране? Телевидение в капиталистической стране — это капиталистическая агитация и капиталистическая пропаганда! Поэтому покупайте радиоприемник в складчину и слушайте Radio Moscow World Service коллективно. Слушайте, обсуждайте, спорьте, пишите нам по адресу «Москва, Радио, Moscow Mailbag», и я вам непременно отвечу. С вами был Джо Адамов…
Я, похоже, задремал. Что ж, напряжение партии, потом ужин, кровь прилила к желудку, вот и захотелось чуть-чуть поспать. Не беда.
А тут и Яков Владимирович подошёл. Я его усадил в кресло, предложил напитки. Их у меня есть: Дамский мне сделал царский подарок, привез пять бутылок «боржоми». Наши таможенники поверить не могли, думали, спирт везет, или водку. Хотели даже откупорить бутылку, но сопровождающее Дамского лицо пригрозило отправить таможенников на Чукотку, пусть проверяют эскимосов. Если сумеют.
Он бы и больше привёз, Дамский, но есть ограничения на рейсе из Токио в Манилу: ручная кладь не более определенного веса. А в багаж сдавать — там тоже ограничения. И ушлые филиппинцы непременно проверят, не спирт ли это.
Но я сказал, что мне хватит. По трети бутылки в день — это пятнадцать дней. А мне больше и не понадобится.
Дамский только грустно посмотрел на меня. Думаю, решил, что я сложил руки и согласился утонуть. Это было вчера.
Ну, посмотрим, посмотрим.
Яков Владимирович выбрал виски. Односолодовый. Да пожалуйста.
Выпил он немного, граммов пятьдесят, а потом приготовился работать. Раскрыл блокнот и достал три свежеочиненных карандаша.
Сначала речь зашла о сегодняшней партии.
— Вы играли осторожно, — заметил Дамский.
— Я старался держать стабильное напряжение. Без перепадов, — приоткрыл замысел я. — И перенес основную борьбу на завтра.
— Почему в вашем матче так мало ничьих?
— Удивительно другое: почему в других матчах так много ничьих? Есть ничьи как исход партии, исчерпавшей все возможности из-за равенства сил соперников, а есть — как следствие миролюбия. Равенство сил встречается не так уж и часто. Много ли ничьих у бегунов, боксеров, штангистов или толкателей ядра? И если в турнирах стратегия ничьих может быть объяснена, ничья — это половина победы, то в матче ничья не даёт ничего. Зачем же тратить на неё энергию, особенно сильнейшей стороне? Это понял Фишер, и потому столь блестящим был его путь к короне. Шесть — ноль — победы над Таймановым и Ларсеном. Без ничьих! И дальнейшие шаги были убедительны.
И Карпов тоже не хочет тратить силы на ничьи. Давайте представим себе, что мы играем не здесь, а на Луне. И запас кислорода у нас строго ограничен. Сыграли вничью — зря потратили бесценный баллон, другого-то не привезут. Здесь тратится не кислород, но собственные силы, запас которых тоже конечен. Потому и мало ничьих. Пока всего одна.
— Каково ваше ощущение при таком счете — один-четыре? Как вы можете это объяснить?
— Фишер и Карпов — это новый уровень шахмат. Как реактивные самолеты среди поршневых. Другие скорости, другие высоты. И с ними бороться трудно. Очень трудно. Не хочу оправдываться, но я приехал в Багио в день игры. Прямо с марша в бой на отлично подготовленные позиции соперника. Это в кино получается — уря-уря, и мы победили. А в жизни не всегда. И Анатолий Евгеньевич наглядно показал, как рациональная игра побеждает игру эмоциональную. Но матч закончится тогда, когда один из нас одержит не четыре победы, не пять побед, а именно шесть. И потому борьба продолжается. Не открою большого секрета, если скажу, что и на моей стороне есть немалое преимущество в определенных компонентах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Каких же?
— У меня отличная команда. С тренером-секундантом Антоном Кудряшовым я дружу с пионерских лет, у меня к нему полное, абсолютное доверие. Есть ли такой человек в команде Карпова? Не знаю. Нодирбек Нигматов — представитель молодого поколения, его прогресс стремителен, и думаю, скоро он станет гроссмейстером международного класса. И, наконец, сейчас мне помогают легенды наших шахмат — Ефим Геллер, Тигран Петросян и Михаил Таль. Это если бы нашему ратнику на помощь пришли Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алёша Попович. Огромная сила! У Анатолия Карпова тоже хорошие помощники, не отрицаю, но, сами понимаете, сравнивать с моими их сложно.
Дамский закивал. Да уж, какое может быть сравнение.
— Далее. В ходе подготовки я использую самые новейшие достижения советской спортивной медицины. Руководит подготовкой один из ведущих мировых авторитетов в этой области, профессор Петрова Лидия Валерьевна. Со мной её ассистентки, Надежда Бочарова и Ольга Стельбова, верные боевые подруги, обе с высшим медицинским образованием, уже поработавшие в Советском Госпитале в Триполи. Они помогают мне восстановиться, набрать форму, и думаю, что сегодня публика видела совсем другого Чижика, чем две недели назад. Учитывается любая, казалось бы, мелочь, которая вовсе не мелочь. Да взять хоть «боржоми», прекрасную минеральную воду. Её состав таков, что при правильном применении она творит почти чудеса: вечером заменяет снотворное, а утром — кофе, и никакой химии, только природные элементы. Вот сейчас выпью пятьдесят граммов — и через час буду спать крепким освежающим сном. А завтра — снова в бой.
Дамский намёк понял, и, собрав блокнот и карандаши, пожелал мне спокойной ночи.
А я и в самом деле налил боржоми, выпил, а потом позвал девочек в наш садик на крыше. Дышать. Разговаривать. Смотреть на небо.
Утром я первым делом тоже выпил пятьдесят граммов «боржома». Вот как проснулся, так и выпил. И только потом встал.
Когда через час спустился в аналитический зал — так громко мы прозвали снятый номер для совместного анализа партий, — настроение у меня было самое боевое: спокойное. Ещё час мы все вместе рассматривали результаты ночного бдения. Вывод однозначный: да, у белых получше, но на десертную ложечку, не больше. Значит что? Значит, нужно нагнетать дальше. Но осторожно. И четыре возможности для того, чтобы осложнить позицию без её ослабления.
Ладно, вечером проверим.
Аналитики пошли отсыпаться, а ко мне пришел Клаус Шафнир.
— «Ананда Марга» — очень серьёзная организация. Называет себя социально-духовным движением, а по сути структурированная секта с жёсткой дисциплиной. Истоки ее в Индии, но отделения распространились по всему миру, кроме социалистических стран, конечно. Глава «Ананда Марга», некий господин Саркар, буквально на днях вышел из тюрьмы, где отбывал срок за организацию убийств своих же сподвижников. Но сейчас власти сказали «ах, это не он» — и выпустили господина Саркара на свободу. Заявленные цели — помочь просветлению человечества через создания прочной связи с Космическим сознанием. Организует эту связь сам господин Саркар и его ближайшие ученики, остальным же нужно следовать указанному пути, познавая тончайшие структуры бытия через медитацию, голодание, асаны и так далее, и тому подобное. Тантрические практики, в общем. Быть бедным хорошо, быть богатым плохо, несите свои денежки нам, мы их потратим на Всеобщую Пользу. В терминологии Лифтона и Шейна, «Ананда Марга» — типичный тоталитарный культ. Но могущественный. На поверхности — добрые дела: волонтеры в больницах, бесплатные образовательные курсы для бедняков, дома для престарелых, и тому подобное.