– Я должна остаться в Под-Лондоне. – Голос у нее дрогнул.
Ричард сообразил, что Охотник впервые выказала что-то, помимо неизменной уверенности в себе, умения все делать в совершенстве и временами веселья за его, Ричарда, счет.
– Ты же моя телохранительница, Охотник! – удивилась д'Верь.
Охотнику, казалось, было не по себе.
– Я твоя телохранительница в Под-Лондоне, но в Над-Лондон я пойти с тобой не могу.
– Но ты должна!
– Я не могу, госпожа. Я думала, ты понимаешь. Маркиз знает.
«Пока ты остаешься в Под-Лондоне, Охотник о тебе позаботится, – вспомнил Ричард. – Ну да, так он и сказал».
– Нет, – сказала д'Верь, вздернув острый подбородок и сощурив многоцветные глаза. – Не понимаю. В чем дело? – презрительно добавила она. – Какое-то проклятие или еще что?
Помешкав, Охотник облизнула губы и неохотно кивнула. Она словно признавалась, что страдает заболеванием, о котором не принято говорить в обществе.
– Послушай, Охотник, – услышал Ричард свой собственный голос, – не глупи.
На мгновение ему показалось, что она сейчас его ударит, что было бы скверно, или заплачет, что было бы намного-намного хуже. Но, сделав глубокий вдох, она размеренным тоном произнесла:
– Я буду рядом с тобой, пока ты остаешься в Под-Лондоне, и буду охранять тебя от любой напасти, какая может встретиться тебе на пути. Но не проси следовать за тобой в Над-Лондон. Этого я не могу.
Сложив руки на груди, она чуть расставила ноги, уперлась ими в землю и как бы напоказ всему Подмирью превратилась в статую женщины, которая никуда не идет, статую из латуни, из меди, из жженой карамели.
– Ладно, – бросила д'Верь. – Пойдем, Ричард. – И бегом стала подниматься по ступеням.
– Послушай, – начал Ричард, – почему бы нам не остаться внизу? Найдем маркиза и тогда все вместе пойдем наверх…
Д'Верь исчезла во тьме над ним. Охотник словно приросла к подножию лестницы.
– Я буду ждать здесь, пока она не вернется, – сказала ему Охотник. – Сам решай, идти тебе или нет.
Ричард бегом, насколько позволяла кромешная тьма, бросился вверх по ступенькам. Вскоре он увидел над собой свет фонарика д'Вери.
– Подожди, – выдохнул он. – Пожалуйста.
Она остановилась, давая ему себя нагнать. А потом, когда он поравнялся с ней и встал рядом на клаустрофобически маленькой площадке, подождала, пока он переведет дух.
– Ты не должна просто так убегать, – сказал Ричард.
Д'Верь промолчала, только и без того сжатые губы сжались чуть больше, а острый подбородок еще чуточку вздернулся.
– Она же твоя телохранительница! – не отступал Ричард.
Девушка молча стала подниматься на следующий пролет. Ричард поплелся следом.
– Мы все равно скоро вернемся, – снизошла до разговора д'Верь. – И тогда она снова сможет начать меня охранять.
Воздух был сырой, затхлый, давящий. Ричард спросил себя, как – не имея канарейки – определить, можно ли здесь дышать, и попытался утешить себя, что раз они не падают, то дышать тут можно.
– Полагаю, маркиз действительно знал, – задумчиво сказал он. – Про ее проклятие или что там еще.
– Да, – отозвалась д'Верь, – надо думать, знал.
– Он… – начал Ричард. – Маркиз… Понимаешь, честно говоря, на мой взгляд, он немного себе на уме, да и вообще плут.
Д'Верь остановилась, лестница перед ними уперлась в кирпичную стену грубой кладки.
– М-м-м… Он настолько же «немного себе на уме», насколько крысы «немного» покрыты шерсткой.
– Тогда почему ты обратилась к нему за помощью? Разве не было никого другого, к кому ты могла бы меня послать?
– Мы потом об этом поговорим. – Развернув данный эрлом свиток, она проглядела каракули, написанные архаическим почерком, потом снова его свернула. – Сами справимся, – решительно сказала она. – Тут все есть. Нам нужно просто попасть в Британский музей. Находим «Ангелус» и выбираемся. Проще простого. Раз плюнуть. Закрой глаза.
Ричард послушно закрыл.
– Проще простого, – повторил он. – Когда такое говорят в кино, это всегда означает, что вот-вот случится что-то ужасное.
Повеял легкий ветерок. Плотность тьмы за его закрытыми веками неуловимо изменилась.
– И к чему ты клонишь? – спросила д'Верь. Акустика тоже изменилась: теперь они были во много большем помещении. – Кстати, уже можешь открыть глаза.
Ричард открыл глаза. Судя по всему, они очутились по другую сторону стены и теперь стояли в углу помещения, которое он принял за склад старья. Но не просто кладовку со всяким хламом: было в этом старье нечто странное и особенное. Это было великолепное, редкое, причудливое и дорогое старье, которое, как правило, ожидаешь увидеть только в каком-нибудь…
– Мы в Британском музее? – спросил он.
Д'Верь нахмурилась: казалось, она о чем-то думает или к чему-то прислушивается.
– Не совсем. Но мы очень близко. Думаю, это один из запасников или какое-то хранилище.
Подняв руку, она коснулась складки старинного костюма, выставленного на восковом манекене.
– Жаль все-таки, что с нами нет телохранительницы.
Чуть склонив голову, д'Верь посмотрела на него серьезно:
– А от чего тебя нужно охранять, Ричард Мейхью?
– Ни от чего, – признал он, но тут они завернули за угол, и он добавил: – Ну… от них, может быть.
– Вот черт! – одновременно вырвалось у д'Вери. Причина, почему Ричард сказал «Ну… от них, может быть», а д'Верь выругалась «Вот черт!», заключалась в следующем: на постаментах по обеим сторонам прохода, по которому они шли, стояли господа Круп и Вандермар. Ричарду они ужасающим образом напомнили выставку современного искусства, на которую однажды водила его Джессика: гениальный молодой художник объявил, что нарушит все Табу Искусства, и для этой цели организовал кампанию систематического расхищения могил, а потом выставил тридцать наиболее интересных плодов своих опустошительных рейдов в стеклянных витринах. Выставку закрыли после того, как художник продал «Украденный Труп № 25» за шестизначную сумму одному рекламному агентству, а родственники Украденного Трупа № 25, увидев фотографию экспоната в «Сан», подали в суд, дабы получить свою долю прибыли, и потребовали изменить название шедевра на «Эдгар Фоспринг, 1919 – 1987, любящий муж, отец и дядя. Покойся с миром, папочка». На заточенные за стеклом трупы в запачканных костюмах и порванных платьях Ричард взирал с ужасом: ненавидел себя за то, что смотрит, но не мог отвести взгляда.
Мистер Круп улыбнулся и стал похож на змею, у которой в пасти застрял полумесяц, от чего его сходство с Украденными Трупами №№ с 1 по 30 только увеличилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});