лицо. Ответил с улыбкой:
— Бывает. А у тебя?
— Тоже бывает. Иногда, — Роман отвёл глаза и теперь задумчиво, рассеянно ухмылялся, глядя на тарелку с сыром.
— Ты ешь, ешь, нечего на него смотреть. У нас ещё работы до вечера.
— Работа, да, — ещё один пронзительный взгляд на старого фотографа.
Семёныч прикинул: он мог бы попробовать загородиться от этого, довольно неуютного, "рентгена". Но пока не стал. Наблюдал, как ассистент уписывает дорогущее и сомнительное лакомство: "Ему, правда, нравится этот дурацкий сыр с плесенью! Удивительно. Хотя на фоне прочих... гм, особенностей, которые мне не померещились..."
Дёсны у Ромки, прикончившего сыр и с аппетитом кусавшего теперь бутерброд с ветчиной, тоже были тёмные, как у злого зверя. Особенно заметно по сравнению с ослепительно белыми, крупными, острыми зубами. Светлая, тронутая лёгким загаром кожа выглядела идеальной до неправдоподобия. Не такая нежная, как бывает у детей и девушек. Но ровная, упругая, без малейшего изъяна. Никаких шрамов, родинок, юношеских прыщей или следов от них, чёрных точек в порах: "Притом, он ведь не актёр, который работает лицом. Парень с биографией, как сказал Генка! А смотришь, похож не на человека из плоти и крови — на ожившую чёрно-белую фотографию. Безупречно отретушированную, слегка тонированную в тёплый тон. Да уж, решил бес явиться к фотографу, принял облик". Семёныч зафиксировал мысль, но хода ей не дал: "Миша, ты видишь то, что видишь. Но что это значит на самом деле? Слишком мало знаешь. Вот и повремени пока с версиями, тем более, с выводами".
Тут же задумался, насколько они с Ромкой квиты по деньгам с учётом дарёного кувшинчика? "Жаль, я не успел тогда поговорить с Вадимом. В пятидесятом он продавал подобное за обычные советские рубли. Волшебные вещи отнюдь не бесценны, хотя в доступе только для избранных. Белобрысый был спекулянтом. Торговал из-под полы: Люда прямо сказала. Наверняка наваривал. Но хотя бы порядок цен примерно знать, хоть тогдашний. Кстати, любопытно, из какого спецраспределителя эти штучки изначально берутся? Или из чьей мастерской?"
Чайник закипел, Роман заварил себе чаю.
— Мне тоже плесни, если не трудно.
— Один момент, — журчание кипятка.
— Спасибо, Ром.
Немного помолчали. Семёныч был почти уверен: в головах обоих зреет один вопрос. Начал искать подходящую формулировку.
— Михал Семёныч, я всё-таки хочу уточнить, вы меня учите, или как?
"Ромка успел первым, ну и славно!" Семёныч спрашивать не любил, по жизни. Однако задал встречный вопрос:
— Ром, скажи честно: чему ты хочешь у меня научиться?
— Как чему? Печатать фотографии, мы же говорили...
— Просто печатать фото? — Семёныч попробовал посмотреть на ассистента "рентгеновским" взглядом. Что-то даже получилось, но понять, что именно, не хватило опыта. Вроде бы, собеседник говорил искренне. Не дал отпора, хотя вполне мог, и мало б не показалось. Улыбнулся уголком губ. Выдержал паузу. Твёрдо, убеждённо, со значением ответил:
— Просто — есть в книжках. Но вы печатаете очень не просто. Этому и хочу научиться.
"Слово сказано? Верно ли я читаю в этих странных, жутковатых глазах без бликов: азарт, любопытство, волнение — будто Ромка с парашютом собрался прыгать?"
— Но ты ведь и сам не прост? Тоже умеешь вещи, каких в книжках не опишут, и которых не умею я. Так маскировать отпечатки, как ты вчера, мне бы даже в голову не пришло.
— Да, кое-что я умею. Но учиться у вас хочу. Всему, чему вы сможете и захотите научить.
Старик вздрогнул. Непринуждённое Ромкино "кое-что умею" прозвучало с достоинством аристократа, которому в голову не приходит кичиться своим богатством: оно у него просто есть. Притом, на следующей фразе — жадный, голодный, требовательный взгляд. Семёнычу стало жутко. На этот раз не тупым, животным страхом, который мучил его вчера и раньше. Пожалуй, старик даже не за себя испугался. Не только за себя...
Нав ещё с порога отметил: Семёныч всё-таки загрузился энергией. Не под завязку, но заметно. Впрочем, всё равно ничего особенного: таких челов по улицам Города ходит немало. Нынешнее поколение зелёных ведьм не рвётся их считать. Важный выигрыш Тёмного Двора в многотысячелетней игре. "Блондинки брезгливо кривят прекрасные губки, когда отправляешь к ним очередного на тестирование. Даже если чел молод и жаждет учиться. А уж на старика едва глянут. Вот Женя Коренной, половинка или четвертушка люда, очень похожий на их мужчин, но маг, может рассчитывать на эмоциональный приём. Не факт, что ему понравится". Впрочем, проблемы студента интересовали сейчас Ромигу в последнюю очередь. Дал телефон, собирался проверить, позвонит ли, и всё. А вот Семёныча нав намерен был крепко оберегать от изумрудных глаз ведьм. На всякий случай. Вдруг да попадутся чересчур зоркие, заметят лишнее?
Сам Ромига это лишнее высматривал изо всех сил. Угадайка с сыром порадовала. Однако нав не был вместе с челом в магазине. Не видел, что именно там происходило, не следил за магическим фоном в момент покупки. У старика мог включиться обычный предсказательский дар. Особенно, если Семёныч зарядился энергией вчера.
Старик задумчиво добыл из кармана коробок спичек. "Странно, не курит же!" Погремел возле уха, открыл, высыпал содержимое на стол, некоторое время разглядывал:
— Всему, чему смогу и захочу? О! А я который день размышляю, подходишь ли ты, чтобы передать тебе мастерство. Пока не уверен, — Семёныч, решительно прищурясь, выхватил из общей кучи и протянул Ромиге одну из спичек. — Возьми и сломай её. Не спеши, подумай, как. Угадаешь правильно, сможешь научиться всему, что я умею. Нет — просто натаскаю тебя на очень хорошего печатника.
Корявые, продублённые реактивами, но всё ещё цепкие и ловкие пальцы старого фотографа заметно подрагивали, выдавая волнение. Нав аккуратно взял спичку "за талию". Внимательно изучил, и не только глазами. Определил породу дерева, состав головки, много занятного, но ничего особенного. "Самая обычная спичка. Как её сломать правильно?"
Повинуясь наитию, прикрыл глаза. Почти не вздрогнул уже, когда под веками привычно замерцала "паутинка". Осторожно переложил спичку из правой руки в левую. Померещилось, или узор изменил очертания: еле заметно, чуть-чуть? Ромига замер, затаил дыхание, лишь чуткие пальцы так и эдак вертели, перекатывали, перехватывали невесомую лучинку. "Не померещилось!" Открыл глаза, поймал напряжённый, пристальный старика:
— Кажется, я понял, как. Ломаю. Вы уверены?
Семёныч сглотнул и кивнул. Уверенности Ромига в нём сейчас не чувствовал, ни на грош. Азарт? Любопытство? Опаску? Эмоции старика были словно отражением его собственных.
—