Читать интересную книгу Том 5. Сибирские рассказы. - Дмитрий Мамин-Сибиряк

Скоро для Агнии Ефимовны исчезла и последняя тень затворничества. Новые сибирские дела требовали усиленной работы, а Яков Трофимыч никому не доверял и ничего слышать не хотел о помощнике. Между тем нужно было и счета подвести, и съездить в банк, и достать какую-нибудь справку. Агния Ефимовна вдруг оказалась великим дельцом. Она быстро освоилась со всей этой деловой механикой и сделалась необходимой сотрудницей мужа. Труднее всего было Якову Трофимычу выпускать жену хлопотать по делам одну, поэтому он уговаривал Анну Егоровну выезжать вместе.

— Тебе-то я верю, Аннушка, — повторял слепец. — А женушка, того гляди, сбрендит… Знаю я ее превосходно.

Агния Ефимовна не обижалась этой опекой и везде таскала за собой Анну Егоровну. Сделавшись необходимой, она быстро вкралась в полное доверие к мужу. Теперь уже он советовался с ней, как поступить в разных затруднительных случаях.

— Ты у меня золото, Агнюшка, — говорил слепой. — Ежели бы я совсем мог довериться тебе… Знаю, все знаю, какая ты есть.

Познакомившись со всеми делами мужа, Агния Ефимовна составила довольно сложный план мести Капитону. Часто пс ночам она уже видела его разоренным, униженным, жалким и впредь торжествовала победу. Да, он будет в ее руках и будет ждать одного ее ласкового взгляда. Иногда, проверяя присылаемые Егором Иванычем приисковые счета, она очень ловко подчеркивала растраты Капитона, разнесенные по разным статьям.

— Так, так, женушка, — соглашался Яков Трофимыч. — ; Этак-то Капитон и совсем разорит нас… Вон он как распыхался.

— И совсем он не нужен нам, — говорила Агния Ефимовна. — Только зря деньги травим…

— Что поделаешь, Агнюшка! Вся статья в Егоре Иваныче… Для него и терпим Капитошку. А промежду прочим посмотрим…

Эти подготовительные беседы делали свое дело. Яков Трофимыч мало-помалу озлоблялся. С другой стороны, он был так доволен, что жена сама подводит ненавистного Капитона.

Оставалось обработать Лаврентия Тарасыча, и Агния Ефимовна действовала здесь с особенной осторожностью, чтобы характерный старик не догадался, по чьей дудке будет он плясать. Когда при Мелкозерове Яков Трофимыч начинал травить Капитона, она непременно вставляла какое-нибудь словечко за него.

— Молод еще Капитон Титыч. Остепенится…

Густомесов был в восторге от такой политики.

— Старик-то, старик-то в каких дураках, Агнюшка… Ха-ха!.. Ты его ловко взнуздываешь, а он-го думает, что все сам… Ловко!

— Нельзя по-другому-то… Никого не слушает Лаврентий — Тарасыч, а бабу где же послушает. Еще наоборот сделает…

— Вот, вот… Ты нахваливай ему Капитошку-то. Ох, и согрешил я с тобой, Агнюшка!..

Так прошла зима, а когда по последнему пути вернулся из тайги Капитон, все уже было готово. Он приехал вместе с Егором Иванычем и, конечно, ничего не подозревал.

— Ужо к нам приедет, так ты с ним поласковее, — учил жену Густомесов. — А я будто не слышу… Хе-хе!..

— Не учи, Яков Трофимыч.

— Ах, эти бабы! Вот разбери-ка ее, что у ней на уме… А Капитошка-то прост, всему поверит. Потеха!.. Уж ты постарайся, Агнюшка, чтобы комар носу не подточил.

Действительно, Капитон приехал к Густомесовым вместе с женой и был принят, как дорогой гость. Агния Ефимовна встретила его спокойной улыбкой. Дальше все шло, как по-писаному. Яков Трофимыч был необыкновенно весел и только ухмылялся, слушая, как жена разговаривает с Капитоном. Потом старик не выдержал и принялся отчитывать гостя. Капитон выслушал попреки молча, молча повернулся и молча пошел в переднюю, не простившись с гостеприимным хозяином. Анна Егоровна страшно перепугалась и бросилась уговаривать Якова Трофимыча.

— Голубчик, Яков Трофимыч, что же это такое?..

— Люблю тебя, Аннушка, а Капитошку в порошок изотру…

Агния Ефимовна воспользовалась этим моментом и догнала Капитона уже в передней. Здесь она прямо бросилась к нему на шею, обняла и, глядя в глаза, шептала:

— Милый, милый… как я тебя люблю!.. И ненавижу и люблю…

Капитон от неожиданности ничего не мог выговорить. Он чувствовал ее горячее дыхание, чувствовал, как две тонких руки обвили его шею, и не мог шевельнуться.

— Агния Ефимовна… — шептал он, набирая воздуха.

— Какая я тебе Агния Ефимовна? Нет здесь Агнии Ефимовны, а есть только безумная женщина… Иу, взгляни ласково, сокол ясный!..

Она и плакала, и смеялась, и припадала к нему головой.

— Сколько я ждала… сколько мучилась… Та разве это понимает? Девчонка она несмысленная… Ты будешь мой, мой, мой… Утоплюсь, руки на себя наложу, а будешь мой. Милый, миленький, родной!..

Этот безумный бред обжег Капитона огнем, и он даже пошатнулся на месте, как пьяный, а потом сильной рукой обнял обезумевшую женщину. Она только закрыла глаза и вся распустилась, точно подкошенная. Эта немая сиена была прервана послышавшимися шагами Анны Егоровны. Агния отскочила, посмотрела кругом безумными глазами и захохотала, как русалка.

— Это мой слепыш меня ревнует… — объяснила она Анне Егоровне. — Понимаешь? Съел он меня… А ты думаешь, взаправду он говорил про Капитона? Ничего, все уладим…

Капитон только опустил глаза и молча простился с сумасшедшей хозяйкой. Агния Ефимовна бросилась к окну и смотрела, как Капитон усаживал жену в экипаж, — она ждала, что он оглянется на окно. Но он не оглянулся… Она, когда тронулся экипаж, погрозила вслед уезжавшим кулаком и опять захохотала.

— Ловко, Агнюшка! — хвалил слепой и тоже смеялся. — Как я его ошарашил… Турманом вылетел. Носи, не потеряй… Что он тебе говорил?

— Да ничего… Трясется весь, как осиновый лист, и сказать ничего не может. Даже жаль…

— Больно сердит, а на сердитых воду возят. Жаль только Аннушку…

— Ее-то чего жалеть? У ней сейчас отец богатый…

— Отец-то отном, а муж-то, видно, милее… Как она меня тут улещала помириться с Капитоном. Даже расплакалась… Конечно, слаба ваша женская часть…

Все это было только началом устроенной Агнией Ефимовной облавы на Капитона. Следующим номером явилась крупная размолвка с дядей Лаврентием Тарасычем, который, не говоря худого слова, прямо выгнал племянника в шею. Положение Капитона получилось критическое, и он сразу обозлился на всех и кончил тем, что уже сам разругался с Егором Иванычем и даже выгнал его из своего дома.

Последнее случилось благодаря бестактности Егора Иваныча. Старик, узнав о размолвке зятя с Густомесовым и Лаврентием Тарасычем, начал его уговаривать помириться.

— Нехорошо, Капитон… Ты помоложе, мог бы и стерпеть. Не чужие люди… Может, тебе же добра желают.

— А тебе какое дело до меня? — грубо ответил Капитон.

— Как какое? Ведь моя дочь-то… Да ты никак очумел!..

— Была твоя, а теперь моя…

— Капитон, не форси!.. Капитон, утиши свой характер…

— Да ты что ко мне пристал-то, старый черт?..

Тут уж Егор Иваныч обиделся и обругал зятя, а Капитон взял его за плечо и вывел в переднюю.

Очутившись на улице, Егор Иваныч опомнился и только тут понял, какую он глупость сделал. Не надо было трогать Капитона, когда он веердцах, а выждать, когда утихомирится, и потом усовестить. Огневой мужик, одним словом… Дальше старик понял, что теперь все обрушится на ни в чем не повинную Аннушку. И дочь жаль, и покоряться на старости лет не приходится. Капитон тоже не понесет повинную голову. Одним словом, как ни кинь — одинаково скверно. Старик даже всплакнул про себя. Очень уж горько ему показалось свое старое одиночество.

Крепился он целых три дня и наконец не вытерпел, отправился к Густомесовым и упросил Агнию Ефимовну съездить за Аннушкой.

— Да он меня еще убьет, Капитон-то, — отнекивалась она. — Право, уж я не знаю, Егор Иваныч…

— Ничего, не убьет, — уговаривал жену Густомесов. — Нас он, действительно, искрошит в крошки, а тебя не посмеет тронуть…

Агния Ефимовна еще ни разу не бывала в доме у Капитона и ехала туда в большом смущении. Тяжело переступать порог, за которым милый, хороший живет с другой. Аннушка ужасно обрадовалась гостье, она все эти дни проплакала.

— Я за тобой приехала…

— Ох, не отпустит он меня. Грозится всех убить… зверь зверем ходит.

— Ну, страшен сон, да милостив бог… Дай-ка я сама с ним переговорю.

Капитон встретил гостью довольно сурово, но она не смутилась, а прямо подошла к нему и заговорила:

— Ну, ударь… ну, убей!.. Ах, ты, Аника-воин!

— Зачем пришла-то?

— А как в сказке говорится: прилетела сорока-белобока и говорит: «Не кручинься, удал-добрый молодец, не печалуйся, а все будет по-нашему»…

Разговор с Капитоном продолжался довольно долго, так что Аннушке надоело ждать.

— Едва уговорила… — объяснила Агния Ефимовна, вернувшись в комнату Аннушки. — До смерти уморилась с твоим-то идолом. И меня пообещал убить в другой раз… Ну, едем.