– Прискорбно слышать, – все еще осторожничая, произнесла Ирена.
– Итак, этот молодой человек умер, и теперь всех, кто живет в квартале… не только в его доме, а в целом квартале… ждет кошмар. Новые карантинные мероприятия… драконовские, надо сказать, меры… и, на мой взгляд, просто варварские. Естественно, исполнение своих приказов они возложат на Юденрат.
Далее он рассказал о новых карантинных правилах и о том, что через несколько дней произойдет на Крохмальной, 35. Еврейская полиция[63], людей в которую нанимал Еврейский Совет, соберет всех живущих там евреев и отконвоирует до расположенных на Лешно, 109, общественных бань, где они пройдут дезинсекцию, а потом будут отправлены в душ. Всех – и мужчин, и женщин – побреют наголо. В это время по квартирам пройдут польские дезинфекционные бригады. Наглухо закрыв окна, они будут жечь в комнатах серу, чтобы обеззаразить тюки с одеждой, матрасы и подушки, в нежилых помещениях – разбрызгивать лизол и креозот и… красть все, что попадет под руку!.. По опыту прошлых дезинфекций люди знали, что у них будут вымогать взятки. За 50 злотых можно откупить от дезинфекции комнату, за 2000 – целый дом. Но в этот раз на такое надеяться не приходилось.
Как только будет официально засвидетельствовано окончание процесса дезинфекции, людей отконвоируют обратно на место жительства, ворота закроют на цепи с замками, и все жители на 21 день окажутся в профилактическом карантине.
Никто не сможет войти на территорию карантина или выйти оттуда. Люди будут в полной изоляции… в их дома не будет доставляться продовольствие и почта, из карантинной зоны не будет вывозиться мусор.
– Таким образом, – продолжал он, – через несколько дней немцы проведут на Крохмальной то, что у них называется «Акция»[64], то есть улица будет перекрыта на всем протяжении от Цеплой до Валицов. А это 20 000 человек. Это будет самый крупный карантин. Первый по новым правилам.
– Откуда вы это знаете?
– У меня есть друзья… весьма недешевые друзья. Я так понимаю, что у вас тоже имеются такие недешевые друзья.
Он произнес это таким тоном, что Ирене стало не по себе:
– Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.
Он побарабанил пальцами по крышке своего стола.
– Если ничего не предпринять, 20 000 человек на три недели окажутся в карантине, не имея ни крохи хлеба. Мне подумалось, что помочь им сможете вы. Добрачинский о вас очень высокого мнения. Он сказал, что вы детально продумали, как действовать в ситуациях такого рода. Он сказал, что вы способны сделать невозможное.
Она почувствовала, как зарделись ее щеки. Только теперь она поняла, что может доверять Добрачинскому.
– Мы делаем, что в наших силах.
– Я могу выписать пропуски санэпидемслужбы вам и… – он перевернул несколько страниц в папке, – ага… вам и другой Ирене – Шульц. Имея эти пропуска, вы сможете въезжать в карантинную зону. Немцы, думаю, будут держаться от этого района подальше. Так что есть надежда, что вам придется иметь дело только с польскими полицейскими, а им будет уже прилично заплачено.
Ирена знала, что этот момент когда-нибудь наступит, и была к нему готова. Она давно продумала стратегию и тактику, оценила риски, спрогнозировала вероятные проблемы и четко представляла себе, как в подобных обстоятельствах мобилизовать на работу своих помощников. Согласно установленному плану, она начала обзванивать своих сообщников. Представившись Иолантой, она говорила им:
– Подготовить процедуру № 5… Крохмальная. Подробности позднее.
Упоминание «процедуры № 5» означало, что в скором времени произойдут некие события, требующие подготовить мешки с зерном, мукой, корнеплодами и добыть фальшивые документы, в которых еврейские имена и фамилии будут заменены на польские.
На следующий день Ирена прошла по Крохмальной. Она заходила в каждый дом и разговаривала с председателями домовых комитетов, предупреждая их о дезинфекционной Aktion. В то же время медицинский фургон службы соцзащиты, за рулем которого сидел Антоний Данбровский, начал развозить по району мешки с крупами и корнеплодами. Сверху мешки заваливали использованными перевязочными материалами и грязным постельным бельем. Стараясь не попадаться на глаза еврейским полицаям и «синемундирникам», подростки из молодежных кружков прятали мешки в подвалах и на чердаках. Евреям, боящимся ареста за те или иные проступки, Ирена добыла новые удостоверения личности и нашла временные убежища, где они могли укрыться до завершения Aktion.
На Крохмальной улице было зарегистрировано около 30 случаев тифа, и было ясно, что Aktion может начаться в любую минуту. На четвертый день после объявленной ею тревоги, в пасмурный, тихий и теплый весенний день 7 мая, выходящая из дома № 35 Ирена услышала то, чего ждала и боялась. Со всех сторон завыли сирены и послышались трели полицейских свистков. Заполнявшие тротуары Крохмальной улицы люди бросились врассыпную. Немецкие войска перекрыли улицу с обеих сторон и медленно двигались навстречу друг другу. Между немецкими кордонами работало подразделение польских «синих мундиров»[65]. Из установленных на грузовиках громкоговорителей разносились приказы.
– Alle Juden raus! Всем евреям выйти на улицу! Будет проводиться санитарная обработка! Все, кто не покинет дом в ближайшие 15 минут, будут расстреляны.
Ирена вздрогнула, когда на другом конце квартала раздалась автоматная очередь… «Синемундирники» входили в дома, стучали в двери и выгоняли людей. Немцы «работали» на улице: сбивали выбегающих из домов людей в колонну в центре улицы. Снова раздались выстрелы. В агонии закричала женщина. Немцы нервно поигрывали оружием. Какой-то «синемундирник» схватил Ирену за рукав и потащил на середину мостовой:
– Шевелись, жидовка. На середину улицы! И где твоя повязка?
Ирену взбесила его грубость, но потом она увидела, что жандарм совсем молоденький, перепуганный, наверно, деревенский мальчишка, которому повезло найти хоть такую работу. Вероятнее всего, до войны он и знаться с евреями не хотел, а теперь получал за издевательства над ними деньги.
– Я не жидовка. У меня есть пропуск, – сказала Ирена. – Санэпидемстанция министерства здравоохранения.
Она показала ему выданный доктором Майковским пропуск. Парнишка отпустил ее, казалось, с некоторым облегчением, а через мгновение со всего размаху обрушил свою дубинку на пожилую женщину, пытавшуюся войти в дом. Она упала на мостовую, из раны на голове хлынула кровь. Ирена бросилась к ней… ее схватили солдаты и подтащили к офицеру. Немец окинул взглядом ее фигуру, грудь, ноги и протянул руку за документами. Она изо всех сил постаралась не выдавать своего испуга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});