Весь вечер Грифф держался в стороне от всех. Он не вышел к ужину и, уж конечно, не участвовал в разговоре Дэниела с графом, хотя ему было весьма любопытно, как Дэниел объяснит старику, что у него с лицом.
Но гораздо больше его занимали мысли о Розалинде. Он знал, что она уже легла, и воображение его разыгралось.
Он тихонько постучал в ее дверь.
– Минутку, – донесся изнутри приглушенный голос.
Несколько секунд спустя дверь со скрипом отворилась и появилось лицо Розалинды. Как только она увидела его, она попыталась захлопнуть дверь, но он выставил ногу, чтобы помешать этому.
– Убирайтесь! – Она встревоженно посмотрела мимо него на двери комнат сестер в другой стороне коридора.
– Мне надо с вами поговорить.
– Нам не о чем говорить.
– Это займет всего минуту, а потом я уйду, обещаю. Пожалуйста, впустите меня.
– Вы не войдете в мою спальню, – твердо произнесла она.
– Почему нет? Вы же входили в мою. – Когда она злобно посмотрела на него, он добавил: – Я буду джентльменом, обещаю. Я хочу только поговорить, вот и все. Если вы предпочитаете выйти...
– Нет, – быстро сказала она. – Нет, я... я не хочу, чтобы вас кто-то видел здесь.
– Тогда впустите меня.
– Поговорить мы можем за завтраком, если желаете.
– Посмотрите на меня, я не смогу выйти к завтраку. – Он поднес свечу к своему лицу. – Ваши сестры испугаются, увидев меня.
В ее глазах промелькнуло участие, и дверь приоткрылась чуть шире, позволяя ему увидеть ее распущенные волосы и огненного цвета халат. Он вдруг подумал, действительно ли это благоразумно.
– Что с вами случилось? – прошептала она.
– То же самое, что и с Найтоном.
Она вопросительно вскинула бровь:
– Вы упали с лестницы?
Он усмехнулся:
– Это он вам сказал?
–Да. Он привел весьма убедительную причину. Я, правда, подумала, что вы столкнули его, поскольку были очень разгневаны.
– Так оно и было. – Грифф помолчал. – А как он объяснил беспорядок в кабинете?
– Беспорядок? – воскликнула она.
– Не беспокойтесь, я... он заплатит за любые повреждения.
– Вы чертовски правы, что заплатит! Вы оба настолько нецивилизованны, что подрались прямо в кабинете папа´?
Грифф пожал плечами:
– Мы поссорились и решили это дело старомодным способом. – Он оперся плечом о дверь. – Если вы впустите меня, моя кровожадная амазонка, я расскажу вам, как это было, в подробностях. Если же нет, я буду стоять здесь, подпирая ногой дверь, пока вы этого не сделаете. Что скажут ваши сестры, когда увидят меня утром?
Она фыркнула.
– Вам никто не говорил, что вы хулиган?
– Почти каждый день, – съязвил он, вспомнив, что она сказала ему об этом в оленьем парке.
Очевидно, она тоже вспомнила, потому что ее губы тронула улыбка. Но дверь она так и не открыла. Его терпение подошло к концу.
– Проклятие, женщина, вы что, не понимаете, что я не в состоянии изнасиловать вас? После града ударов, которые сегодня выдержало мое тело, оно сопротивляется любой попытке энергично двигаться. Так что впустите меня!
– Ради Бога, говорите тише! – Кашель, донесшийся со стороны комнат сестер, заставил ее решиться. – Хорошо, можете войти на минутку, но я рассчитываю на ваше обещание быть джентльменом. – Она шагнула в сторону, чтобы пропустить его, и добавила: – Хотя я очень опасаюсь, что вы не знаете, что это такое.
Подавив улыбку, он вошел в святая святых и поднял свечу, чтобы осмотреть комнату, пока она закрывала дверь. Его одинокая свеча светила слабо, но он все же увидел огромную кровать в зеленых драпировках и высокие окна с бархатными занавесями, тоже зеленого цвета. Хотя он не мог определить оттенок, Грифф был уверен, что цвет яркий.
Ему было приятно думать о ней, лежащей в оранжевом китайском шелке на яркой зелени, словно яшма на нефрите, – воплощение восточной загадочности и чувственности. Он приказал себе успокоиться.
Он сильно преувеличил, говоря о своей неспособности изнасиловать ее. Он с удовольствием мог бы наброситься на нее прямо сейчас, вне всякого сомнения. Его надо было избить до полусмерти, чтобы он не смог овладеть Розалиндой. И даже в этом случае ему хотелось бы целовать ее, снова ощущать ее груди и...
Нет, твердо приказал он себе. Он обещал ей, хотя пожалел о своем обещании, когда увидел ее в халате, такую нежную и соблазнительную, когда шелк слишком хорошо обрисовывал ее прелести.
Она нервно затянула завязки.
– Зачем вы здесь, Грифф? Чего вы хотите?
То, чего он хотел, сегодня ночью он не получит.
– Я хочу убедиться, что с вами все хорошо.
– Со мной все хорошо. Итак, если это все...
– Как ваши сестры восприняли новость о помолвке? Нет нужды спрашивать о вашем отце. Полагаю, он был вне себя от радости.
Слегка нахмурившись, она отвела взгляд.
– Разумеется. Он был счастлив, что наконец-то избавился от дочери – старой девы. – Она помолчала. – А мои сестры восприняли это с восторгом, как и следовало ожидать. – Она снова посмотрела на него. – Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы расспрашивать о моей семье.
– Я пришел извиниться.
Даже при слабом свете свечи он видел, что на ее лице отразились самые противоречивые чувства: облегчение, смущение и наконец гнев.
– Вам придется уточнить, – бросила она. – За что вы хотите извиниться? За то, что пытались меня соблазнить? Назвали шлюхой в присутствии вашего хозяина и вели себя как животное...
– Хватит! – прорычал он. – Я вижу, ваш список моих грехов огромен. Не стану извиняться за попытку соблазнить вас, потому что сожалею, что не довел дело до конца.
– Грифф... – предостерегла она.
– А за все остальное прошу прощения. Я хотел убедиться, что с вами все хорошо, потому и пришел. Сегодня днем мы расстались не самым лучшим образом.
Она ничего не сказала, но выскользнула из маленького круга света, отбрасываемого свечой, и оказалась в темноте. Она выглядела таинственной, мистической, золотой восточ-ный идол воплотился в человека, чтобы защитить своих сестер от посягнувших на них негодяев.
Таких, как Найтон. Он сам. Грифф потер затылок, не зная, как еще успокоить ее.
– Я знаю, что вы выходите за Найтона не из корыстных побуждений, и убежден в том, что вы не шлюха. Но когда вы начали говорить о том, что будете так чертовски уступчивы...
Он умолк. Ему понадобился целый вечер, чтобы понять, почему ее предложение так разозлило его. Это из-за того, что она предложила «мистеру Найтону» всевозможные вольности, только бы он женился на ней, после того как отказалась от самой мысли выйти за «мистера Бреннана». И ради чего? Суон-Парка, который она ненавидит? Ее сестры, которая с радостью выйдет за кого угодно, только бы спасти поместье? В этом нет никакого смысла.