Он обернулся и сказал очень тихо:
— Осталось двадцать минут!
Я вздрогнул всем телом. Пайчадзе не пошевельнулся. Мы оба не ответили.
— Приведите сюда Бейсона. — Белопольский обращался ко мне.
Привести Бейсона… Так вот кому придётся заменить на корабле Камова! Мы вернёмся на Землю вчетвером, как и прибыли сюда.
Я открыл дверь каюты и сказал:
— Идите за мной!
— Корабль улетает с Марса? — спросил американец.
Я ему ничего не ответил.
Всё это время я старался не смотреть на часы, но теперь не мог оторвать от них взгляда. Я видел, что Пайчадзе тоже смотрел на них. Стрелка неуклонно и, как мне казалось, очень быстро приближалась к цифре восемь.
— Наденьте шлемы! — по-английски сказал Белопольский. Ему не хотелось два раза произносить эту страшную фразу. Он протянул шлем Бейсону. Я заметил, что это был его собственный шлем. Тот, который принадлежал Камову, он оставил себе.
Итак, всё кончено! Мы улетаем!..
— Константин Евгеньевич, — прошептал Пайчадзе.
Белопольский вопросительно посмотрел на него, но Арсен Георгиевич не сказал больше ни одного слова.
Прошла бесконечно длинная секунда.
— Хорошо! — сказал Белопольский. — Я буду ждать ещё двадцать минут.
Пайчадзе вдруг встал и сказал громко и отчётливо:
— Вездеход мог сломаться. Сергей Александрович ждёт нас.
Белопольский молча указал на красную лампочку радиостанции и тихо произнёс одно только слово:
— Воздух!
Смуглое лицо Пайчадзе стало серым. Мы оба сразу поняли, что хотел сказать Константин Евгеньевич.
Индикаторная лампочка неопровержимо доказывает, что рация вездехода в полном порядке. Раз приёмник молчит, — это значит, что Камова нет в машине. В атмосфере Марса дышать нельзя. Запас кислорода в резервуаре, который он должен был взять с собой, выйдя из вездехода, мог обеспечить его на шесть часов. С момента последнего разговора прошло уже больше пяти. Значит, у Камова осталось воздуха меньше чем на час.
— Надо искать! — сказал я.
Белопольский ответил каким-то чужим, деревянным голосом:
— Хорошо! Звездолёт будет искать своего командира ещё десять минут.
Бейсон внимательно прислушивался к непонятному для него разговору. Он, несомненно, чувствовал страшное напряжение, царящее на борту корабля, но не мог понять его причины.
— Где мистер Камов? — спросил он.
Пайчадзе, стоявший к нему спиной, стремительно обернулся.
— Слышали приказ командира звездолёта? — с бешенством в голосе спросил он, забыв, что Бейсон не мог понять русской речи. — Наденьте шлем! Прекратите разговоры!
Американец в замешательстве посмотрел на меня. Я повторил команду по-английски. Бейсон молча повиновался.
Стрелка быстро бежала по циферблату. За окнами корабля стало темно. Наступила ночь.
— Надеть шлемы! — вторично раздалась команда.
На этот раз я обрадовался ей. В том, что Камов не вернётся, не приходилось больше сомневаться. Оставалась единственная надежда найти его сверху. Мощный прожектор корабля осветит нам местность.
— Занять сетки!
В обсерватории были заранее подвешены специально предназначенные гамаки. На Марсе не было стартовой площадки, и корабль будет менять направление полёта.
Белопольский занял место у пульта. Его сетка осталась пустой.
Даже при первом в моей жизни старте — с Земли я не испытывал такого мучительного волнения…
Я неотрывно смотрел в лицо нашего нового командира. Оно по-прежнему было очень бледно, но казалось сосредоточенно спокойным.
Каким, вероятно, нечеловеческим усилием воли он сумел заставить себя быть спокойным!..
Задрожал корпус корабля. Гул двигателей, нарастая, усиливаясь с каждой секундой, заполнил собой, казалось, весь мир, всю Вселенную.
Звездолёт тронулся с места.
Но он был ещё на поверхности Марса.
Белопольский нажал знакомую кнопку. Он убрал колёса.
Значит, мы в воздухе!
Молниеносное движение рук… Могучие двигатели смолкли, и тотчас заработал «атмосферный». Стремительный взлёт корабля был прерван, и, послушный своему командиру, он уже спокойно летел над планетой, как и пять дней назад.
И я, и Пайчадзе мгновенно соскочили с сеток и кинулись к окнам.
Звездолёт описывал широкий круг, возвращаясь к месту, откуда только что взлетел. Луч прожектора позволял отчётливо видеть все подробности.
Промелькнуло озеро и площадка, где стоял наш корабль. Я заметил даже стальной обелиск с рубиновой звездой на вершине. Скорость корабля была настолько велика, что памятник мелькнул на короткое мгновение. Но Белопольский не мог уменьшить её, — звездолёт врезался бы в «землю».
Мы летели к югу, в ту сторону, куда ушёл вездеход Камова.
Через четыре минуты, пролетев больше ста километров, звездолёт повернул обратно. Лететь дальше не было никакого смысла. Вездеход мог находиться не больше как в восьмидесяти километрах от нашей бывшей стоянки.
Сто километров туда, сто километров обратно и опять сто километров по первому направлению.
Ничего…
Марсианская пустыня была темна и безжизненна.
Мне казалось, что я теряю сознание. Всё кончено!.. Сергей Александрович Камов погиб безвозвратно…
Звездолёт круто изменил направление. Мы стали удаляться в сторону.
Я бросил быстрый взгляд на лицо Белопольского.
Он склонился к перископу. В твёрдо сжатых губах я увидел непреклонную решимость. Он не обращал на нас внимания. Казалось, что в эту ужасную минуту он забыл о нашем существовании.
Арсен Георгиевич отвернулся от окна и направился к своему месту. Я машинально последовал за ним.
По лицу Пайчадзе бежали обильные слёзы.
Я не успел лечь. Резкий толчок швырнул меня в сетку. Знакомое ощущение удвоенной тяжести сковало тело. В ушах стремительно нарастал могучий давящий звук.
ОДИН
В застывшем холодном воздухе мрачно и угрюмо возвышаются бурые гранитные скалы.
У их подножия, медленно передвигая плохо развитыми передними ногами, бродят длинные мохнатые звери. Блестит в лучах заходящего солнца серебристый мех. То один, то другой подходит к подножию высокой скалы и, прижавшись к «земле», славно собираясь прыгнуть, смотрит на вершину неподвижными зелёно-серыми глазами.
На вершине скалы лежит человек.
Он положил голову на согнутую левую руку. Правая крепко сжимает воронёную сталь пистолета.
Человек давно лежит тут. Он очень устал и физически и морально. Давно уже потеряна надежда на спасение. Нельзя спуститься вниз, где совсем близко стоит белая машина с зеркальными окнами. В ней спасение и жизнь! Но на пути смерть, отвратительная смерть в пасти зверя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});