Он расправил плечи, чтобы форменная куртка легла поудобнее и направился вдоль по коридору, обе стороны которого пестрели дверями кают. Каюта номер один была, разумеется, пуста — она принадлежала Ференцу. Викор начал с каюты номер два, располагавшейся по противоположной стороне.
— Это стюард, господин. Экраны стали фиолетовыми. Если вы хотите наблюдать прорыв, вам следует пройти в салон обзора.
Вторую каюту занимал Лигмер, археолог, любящий поспорить молодой человек из Кэтродинского Университета. Кэтродины и их соперники лаги придерживались совершенно отличных друг от друга мнений по поводу Станции, соглашаясь только в одном: кто бы ее ни построил, нынешние владельцы занимают ее не по праву.
Из третьей каюты его поблагодарили неуверенным девичьим голоском. Это была миссис Икида с Лубаррии. Она направлялась на Станцию, чтобы присоединиться к своему мужу. Обычно Викор был подобострастен и подчеркнуто вежлив с лубаррийцами на этом маршруте, особенно в присутствии кэтродинов. Но миссис Икида предоставила ему для этого мало возможностей — большую часть времени она пряталась в своей каюте, а когда появлялась в обеденном салоне, то никогда не поднимала покрасневших, опухших от слез глаз.
Она вышла из каюты, и Викор бросил на нее оценивающий взгляд. Как видно, близость Станции развеяла тучи ее горя. Глаза женщины блестели, походка была грациозной. Вкусы Викора в отношении женщин отличались сильным национализмом, но эта длинноногая блондинка с Лубаррии затронула его чувства.
Он постучал в четвертую каюту, сделав себе мысленный выговор.
Из-за двери, как он и ожидал, донесся резкий и пронзительный звериный вопль, прерванный приказом. Акцент человека, отдавшего приказ, Викор так и не смог распознать. Это был Ланг, успокаивавший маленькую пушистую черную зверюшку, с которой он не расставался ни на миг, приносил ее даже в обеденный салон и кормил из собственной тарелки.
Ланг был главной загадкой этого рейса. Он был слишком приветлив — даже, можно сказать, доступен для общения — для пассажира первого класса, принадлежащего кэтродинам лайнера. Значит, сам он наверняка не был кэтродином. Но он не принадлежал и к пагской стороне Станции; среди них не было никого, кроме самих паг; элчмидов и, разумеется, глейсов. В том направлении в радиусе ста парсеков было только четыре звезды, из которых четвертая была пульсирующей переменной и периодически выжигала свои планеты дотла.
Следовательно, он прибыл откуда-то со стороны кэтродинов. Откуда-то очень издалека, поскольку Викор даже после внимательных и осторожных косвенных расспросов. так и не смог выяснить, откуда именно,
И это несомненно вдохновляло. Сердце Викора забилось быстрее, когда он понял, что это значит. Он не удержался и поделился своим открытием с другими членами команды. Конечно, новость разнеслась мгновенно, и теперь даже офицеры испытывали к Лангу почтение.
Теоретически возможно переходить с корабля на корабль, с рейса на рейс и облететь большинство известных планет в галактике за несколько лет. Но было принято, что никто не удаляется от своего родного солнца настолько, чтобы потерять его из виду. Это не считалось обязательным законом, но неоднократно подтверждалось: ни у кого не возникало желания углубляться дальше, как только солнце превращалось а искорку на пределе видимости.
Что делало Ланга исключением из правила. Викор установил наверняка, что тот не происходит ни из одной из звездных систем, видимых с Кэтродина, Майкоса, Лубаррии или со Станции. Совершить такое путешествие! Это извиняло даже его любимца-зверька, который раздражал всех своим тявканьем.
Пятую каюту занимал священник Дардано — толстый и не слишком приятный человек, но, скорее всего, не лучше и не хуже остальных своих собратьев. Он был священником государственной религии Кэтродина. На Кэтродине ее больше не придерживались, но несколько столетий назад ее насильно ввели на Лубаррии, и сейчас она имела там своих приверженцев. Викор подозревал, что миссис Икида входит в их число. Он видел, что священнику удалось по меньшей мере один раз вовлечь ее в разговор, тогда как все остальные потерпели неудачу.
И шестая каюта: офицер с Пагра, которая возвращалась из посольства на Кэтродине. Она настояла, чтобы ей дали каюту напротив Ференца. Вот и все. Викор развернулся на каблуках и направился в салон внешнего обзора, зайдя по дороге в каюту казначея, и сообщив ему, что все пассажиры первого класса предупреждены о переходе. Казначей был бывалым служакой; он совершил больше сотни рейсов, и теперь фиолетовый цвет экранов вызывал у него только вздох разочарования от того, что пришлось прервать игру в кости с приятелями.
К тому времени, как Викор добрался до салона, все уже были там, даже офицер с Пагра, которая сидела в одиночестве в самом дальнем от обзорного иллюминатора углу. На ней была туника, украшенная драгоценными камнями и сапоги выше колен. Она похлопывала по золотой рукояти своего церемониального меча. Ногти ее поблескивали металлом.
Священник Дардано расположил свое рыхлое тело в мягком кресле и подоткнул желтое с белым одеяние так старательно, словно упаковывал ценную реликвию для перевозки в удаленный храм. Затем он окинул взглядом собравшихся и озарил улыбкой миссис Икиду, показав отличные зубы.
Она сидела, подавшись вперед, и смотрела на синеву в обзорном иллюминаторе. Губы ее шевелились, словно она беззвучно молилась, чтобы переход был уже позади, и на экранах и в иллюминаторе появилась Станция. На ней была простая лубаррийская одежда из полосы ткани темно-красного цвета и сандалии.
Кроме нее, единственным человеком, кого волновал приближающийся переход, был археолог Литер. Спокойствие давалось ему с большим трудом. Его тонкие пальцы барабанили по подлокотнику кресла, взгляд беспокойно блуждал по сторонам.
Ланг составлял с ним полнейший контраст. Он был спокоен и машинально поглаживал шерсть лежащего на его коленях зверька.
Ференц, забавляясь, переводил взгляд с Лигмера на Ланга.
— Явно видно, кто из вас двоих видел все это прежде, — сказал он и усмехнулся Лангу.
Сияющие серые глаза Ланга чуть расширились. Он дернул правым плечом, отбрасывая назад просторную блузу.
— Вы ошибаетесь, офицер Ференц, — мягко сказал он. — Я до сих пор не видел эту, как ее называют, Станцию.
— Оборот речи. Подразумевая тех, кто ничему не удивляется, мы говорим «они видели все это прежде».
Лигмер, запоздало сообразив, что замечание Ференца касалось и его тоже, покраснел и свирепо уставился на офицера.
— Сложно делать вид, что Станция не производит впечатления. Даже незначительное проникновение в ее потрясающие тайны открывает, что она еще более удивительна, чем о ней принято думать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});