и то же, доводя меня до крайней степени кипения.
– Ты пытаешься заверить во лжи не столько меня, сколько свою мать! Но то, что я слышала и видела вчера, даёт мне право поставить жирную точку в нашем с тобой браке сегодня! – так неожиданно выкрикиваю, аж в глазах проясняется. Будто камень отрывается от плеч.
– Ты серьёзно? – нервно пройдясь пятерней по затылку, Пётр выпивает обезболивающее. Затем встаёт со стула, подходит ко мне впритык. Его глаза меняются. Становятся темнее. Я на секунду замираю, оценивая в них хищный прищур.
– Если ты нашла другого, так и скажи: «Петя, я тебя разлюбила». Я же видел те взгляды в кафе, как мужики пялились на тебя, как слюной давились, когда ты кофе подносила. И ты стала другой, Машенька. Светишься вся… как дитё после съеденной порции мороженного…
– Маша, – Нина Станиславовна вдруг решает вмешаться, – зачем ты наговариваешь на мужа? Я же его как облупленного знаю. Он мой сын. Он мне все уши прожужжал о тебе, несмотря на то, что ты не можешь выносить ребёнка. «Моя Машенька». «Моя девочка». «Мама, ты не представляешь, как я её люблю…» Тебе не стыдно лгать при мне? Чем докажешь свои слова?
* * *
– Судя по всему, я давно не соответствую вашим представлениям, Нина Станиславовна. Вы имеете право думать обо мне, как сочтете нужным, – смерив взглядом обоих, добавляю: – Правда в том, что мне уже всё равно. После того, что я пережила вчера, я не смогу жить с вашим сыном. Да и в постель лечь с ним тоже не смогу, зная, что он там… – почувствовав, как горло сжимает болезненный спазм, беру короткую паузу. Глаза начинает неприятно жечь. Мне хочется расплакаться, но я делаю медленный вдох через нос. Беру себя в руки. – Петя, ты изменил мне с той женщиной, для которой я лично готовила напиток в нашей кофейне. Помнишь ты вчерашнюю ночь или нет, мне плевать. Я хочу развестись и точка!
– Да это же бред, Маша! Какой, нахрен, развод? – вцепившись в мои плечи руками, Петя встряхивает так, что зубы вынужденно клацают. Глазами в мои впивается. В них отчётливо замечаю гнев и отчаяние. Эмоции настолько намешены, что я на мгновение теряюсь.
Ну нельзя же так правдоподобно врать!
Нельзя!
– Не отрицаю, я обсуждал с редактором свои книги. Мы посидели, выпили кофе. Обсудили рабочие нюансы. Всё! Вечером ты пришла, всё же было хорошо. Маш, какой развод?
– Сынок, прекрати унижаться. Маша, видимо, не в себе. Постоянные выкидыши – это стресс для женщины. Рано или поздно её психическое состояние ухудшилось бы.
– Серьёзно? – сбрасываю с себя руки мужа, устремляя влажные глаза на свекровь. Ужалила, как змея. Нервы дёрнула с такой силой, что сердце в груди от боли оборвалось… Из глаз брызнули слёзы. – Вы считаете меня сумасшедшей сказочницей? Почему? Потому что я всего лишь невестка, которая не смогла оправдать ваших ожиданий? Чужой ребёнок? А ваш сын – безгрешный монах? Так, что ли?
– Мам, не лезь! Моя женщина. Моя семья. Сам разберусь, – Петя тоже вспыляется, вступаясь за меня. В принципе, он постоянно это делал. Но вчерашнее перечеркнуло все «плюсы», оставив только «минусы».
– Петя? – не веря своим ушам, Нина Станиславовна хватается за грудь, следом облокачиваясь на кухонный гарнитур.
Да ладно…
Сердце у неё никогда не шалило. Зачем этот спектакль?
Ответ приходит на ум сразу, как только вспоминаю слова Милы: «Да она не переваривает тебя на дух. Строит из себя святошу только из-за Петра. Если бы твой муж не вступился за тебя два года назад и не поставил ей ультиматум, она бы вас давно развела…»
– Да как ты смеешь такое мне заявлять после всего, что я для вас делала? – шипит Нина Станиславовна, впиваясь в меня колючим взглядом. – Живёте в моей квартире. Захотели кофейню – мам помоги, у тебя же связи. Нужен кредит? Да пожалуйста! Мама сейчас устроит. Хорошую благодарность вы мне вынесли! Оба! Каким бы не был мой сын – это мой ребёнок! И я всегда буду на его стороне. Когда родишь, Мария, тогда ты меня поймёшь. Если родишь…
– Мама, хватит! – Пётр сердито выкрикивает, сжимая пальцы в кулаки. Я невольно вздрагиваю от такой реакции. Наблюдаю, как на его заострившихся скулах начинают ходить желваки. – Пожалуйста, уйди. Мне нужно поговорить с Машей наедине.
– О чем? О том, чего ты не делал? Потом будешь локти кусать, сынок. Хочет развод, дай ей этот чертов развод, и пусть живёт, как знает.
– Мам… – Пётр дожимает тяжёлым взглядом.
Решив, что спорить бестолку, свекровь отталкивается от тумбочки, поправляя на себе презентабельный костюм из дорогой качественной ткани.
– Да ухожу я, ухожу. Только зачем тебе женщина, которая не в состоянии родить? – ядовито бросает, направляясь в коридор. Я молча дожидаюсь, пока она соберется и захлопнет за собою дверь. Как только это происходит, сама покидаю кухню.
– Маш! Объясни, что за цирк ты перед ней устроила? Какого хрена ты выдумываешь эту гребаную ложь? У тебя кто-то есть?
Пётр настигает меня сзади, хватает за руку, рывком разворачивает к себе лицом. Вперившись в меня диким взглядом, стискивает ладонь на запястье. Так сильно, что его начинает трясти.
– Отпусти! Мне больно, – шиплю, почувствовав, как начинает неметь зажатая кисть.
Он будто не слышит. Молча переводит глаза на оголившуюся шею и плечо. Радужка открывает зрачок настолько широко, что в нём можно разглядеть моё напуганное лицо. Муж буквально прикипает безумным взглядом к моей коже.
А я начинаю жалеть, что пришла за вещами одна.
Господи, лучше бы я взяла с собой Милу…
Глава 25
Защитник
Руслан
– Что предпримешь? Девчонка тебе попалась совсем несговорчивая. Как лошадка норовистая. Такую быстро не укротишь, – хмыкает Дан, передавая мне папку с информацией на одного солидного бизнесмена, которого я хочу перехватить у достойного конкурента.
Бегло просматриваю материалы. Если выгорит, Соболь захочет реванша. Поэтому я должен до мелочей продумать свои действия, чтобы не позволить ему отыграться.
– Жди до вечера, – отвечаю, обратно переключаясь на Машу. Когда речь заходит