Читать интересную книгу Три сердца и три льва - Пол Андерсон

— И как вам с ними жилось?

— О, они были вполне добры — по крайней мере, с нами; но их слуги пребывали в вечном страхе. А мы… до того мы и не слыхали о такой пище, такой одежде, таких домах. И мы учились писать, читать, и… нас учили истинной вере. Да, в Лондоне просто сказочная жизнь… ну, насколько я могла видеть…

— А где сейчас остальные дети?

— Остались в Лондоне, с миссис Шелгрейв, а сэр Мэлэчи в прошлом году отправился на север, у него там дела. Он, как и многие, боялся, что ужасный принц Руперт… вскоре доберется до Лондона… начнутся грабежи… Ну, он ошибался, теперь я вижу. Моя сестра еще совсем маленькая, братья — тоже; но мне, решил дядя, лучше перебраться сюда… из осторожности.

— Но, похоже, безопасность жены его не слишком беспокоит, — сухо заметил Руперт.

Круглоголовые у двери собрались в кружок, о чем-то посовещались, а потом один из них отправился вниз. Но принц и Дженифер не заметили этого.

— Вот и вся моя короткая жизнь, ваше высочество, — сказала девушка.

— Нет, это лишь голый скелет.

Она подняла голову. Огонь бросил алые блики на ее золотые волосы.

— Теперь ваша очередь, милорд, — с вызовом сказала она. — Пока хватит и голого скелета, о плоти поговорим позже… — Она умолкла, покраснела и закрыла лицо руками.

Руперт поспешил заговорить, чтобы помочь ей справиться со смущением:

— Ну, тогда я брошу свои кости, и посмотрим, что нам выпадет. Вы наверняка часто слыхали их стук и гадали на судьбу… Итак, моя матушка была дочерью короля Якоба и Анны Денмаркской. Она вышла замуж за Фредерика, курфюрста Рейнского пфальцграфства. Они были любящей парой… и родили тринадцать детей, несмотря на все невзгоды. Я — четвертый. Ну, когда протестанты в Праге выбросили императорского посланника из дворцового окна и предложили моему отцу занять трон Богемии, он согласился. Там я и родился. Потом имперская армия лишила его короны, и мои родители стали беглецами, пока не нашли приюта в Нидерландах, благодаря тому, что в венах моего отца текла кровь Вильяма Тихого. Его вдова и отпрыски тоже знавали невеселые времена. Я вместе с моим братом Маврикием довольно рано начал воевать, с помощью шведов мы пытались восстановить курфюршество нашего старшего брата. Но там мне не повезло, и я провел три года в плену в Линсе, у фон Куфстейна, пока мои друзья прилагали все усилия, чтобы освободить меня. — И, увидев, что девушка уже успокоилась, он добавил: — Но вам все это хорошо известно.

Собравшись с духом, Дженифер сказала:

— Нет, я ничего не знаю о той девушке.

— О, это была дочь Куфстейна, высокородная Сюзанна. Граф был добрым стариком, он любил меня и надеялся, что я присоединюсь к Римской церкви. В общем, пока он властвовал, мои цепи были не слишком тяжкими — если не считать того, что это были все-таки цепи, почти такие же, как здесь; и там тоже я встречался с прелестной девицей, о которой всегда буду вспоминать с любовью и уважением.

— Я не осмелюсь надеяться стать… новой Сюзанной.

— Вы будете жить в моей памяти, пока моя голова держится на плечах.

Дженифер резко выпрямилась.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего, — смущенно ответил Руперт. — Это просто фраза.

— Фраза… ох, нет… вы такой серьезный человек… — она встала. — Вы боитесь Парламента… но вы ошибаетесь!

Он тоже поднялся на ноги.

— Я не боюсь этих трусливых дворняжек, чем бы они там ни занимались, — сказал принц. — Но, будучи дворняжками, они рады укусить, когда уверены в своей безнаказанности, а я вполне заслужил их ненависть.

— Но вы — королевской крови, — дрожащим голосом произнесла Дженифер.

Руперт презрительно скривил губы.

— Однако эта банда послала на виселицу лорда Страффорда под совершенно надуманным предлогом и держит в тюрьме своего собственного лондонского архиепископа… нет, миледи, я не совершу им на радость королевского самоубийства.

Девушка едва сдержала крик ужаса. Слезы хлынули из ее глаз. Она бросилась к принцу.

— Они не могут… вы… они не должны… Господь им не позволит…

Он осторожно, с непривычной для него нежностью обнял девушку.

— Нет, нет, — утешающе заговорил он. — Не тревожьтесь, малышка. Возможно, я слишком мрачно рассуждаю. — Он ласково погладил ее волосы. Дженифер крепче прижалась к нему.

Солдат у входа стукнул алебардой о пол. В комнату торопливо вошел сэр Мэлэчи.

— Что тут происходит? — прошипел он. — Что это за бесстыдство? — он грубо схватил девушку за плечо. — Вавилонская блудница!

Руперт отшвырнул руку Шелгрейва с такой силой, что затрещала ткань рукава сэра Мэлэчи.

— Оставьте, сэр! — жестко произнес принц сквозь сжатые зубы. — Если тут и есть чья-то вина, то лишь моя. Я говорил о вещах, которые слишком расстроили девушку.

Дженифер опустилась на пол, закрыв лицо руками. Руперт и Шелгрейв на какое-то время замерли, яростно глядя друг на друга. Наконец пуританин заявил:

— Я вынужден поверить вам, мой лорд, но должен также потребовать, чтобы она больше не виделась с вами, и надеюсь, что скоро вас здесь не будет.

— Я тоже, — рыкнул в ответ Руперт.

Дженифер вздрогнула, подняла голову, с трудом поднялась на ноги и теперь стояла, сжав кулачки и задыхаясь от рыданий.

— Идем! — приказал ей Шелгрейв. Он развернулся и направился к двери.

Дженифер взглянула на Руперта невидящими глазами.

— Прощайте… — прошептала она.

Не многим довелось слышать, чтобы принц говорил с такой нежностью:

— Удачи вам, прекрасная леди…

Оставшись один, принц подошел к окну и долго стоял там, глядя на дождь. Мысленно он обращался к Дженифер… «Милая, добрая девушка… но — ох, как же она молода и беззащитна! Я едва ли на семь лет старше ее, но я так много сражался и странствовал, что нынче чувствую себя рядом с ней глубоким стариком, которого собираются обезглавить… Надеюсь, она найдет новую любовь, которая принесет ей безопасность, и родит много детей, похожих на нее саму, и лишь изредка будет вспоминать обо мне, и всегда — с улыбкой…

Возможно, и Мэри Вилльерс вспоминает обо мне в Оксфорде?

О герцогиня Ричмонд, я был твоим слугой… всего лишь слугой великолепной бабочки… и твой муж всегда был моим твердым сторонником… я не стыжусь этой дружбы, и неважно, что я ощущал страшную пустоту, находясь рядом с тобой…»

Принц выпрямился и негромко сказал:

— Настанет день, моя милая, когда мы попытаемся изобразить на воске небеса — о, они вовсе не оплакивают нас, как нам это кажется, они просто хнычут без причины… А колесо Фортуны катится и катится, и где оно остановится — известно одному лишь Творцу…

Глава 5

АББАТСТВО КИРКСТОЛЛ. УТРО

Почти все старые стены аббатства сохранились. По ним вился плющ, сквозь плиты двора и пола пробивалась трава, грачи и летучие мыши были единственными прихожанами церкви. За небольшой группкой строений возле церкви можно было укрыться от наблюдателей из замка.

Дженифер проскользнула в крытую аркаду. Листва и вьюнки вокруг нее поблескивали каплями росы, лужи отсвечивали металлическим блеском. Показались первые лучи солнца. Радостно пели птицы. Но ветерок, заставлявший кивать головки одуванчиков, был прохладным и сырым. Девушка вздрогнула и поспешила завернуть за угол трансепта, надеясь, что там будет теплее.

Она была очень бледна, под глазами у нее вырисовывались темные круги. Взгляд ее блуждал от пустой колокольни к осыпающимся стенам келий. Она сказала вслух:

— Коноплянка и жаворонок говорят, что мы увидим, как растает мрак. Цветы раскрывают лепестки, радуясь свежести, но в моем сердце — дождь. Когда вчера я услыхала, как велика грозящая тебе беда, передо мной словно сверкнула молния ада… и загрохотал гром, и задул штормовой ветер, и все это длилось целую вечность… — она вздохнула. — Но день должен настать, а буря утихнуть, а солнце прогнать облака за море. И все же душа человеческая одинока, а горе, как и любовь, может жить без конца, — она грустно опустила голову. — Не будет края моей боли, и я должна всегда стоять и ждать под дождем. — Помолчав немного, она добавила: — Но даже смерть не заставит меня забыть любимого! Да, ты умеешь скрывать свои чувства! Я и не знала, как ты страдаешь от своих оков…

Шорох, раздавшийся позади, заставил ее резко обернуться.

— О! Кто здесь?

Человек, выскользнувший из-за стены, остановился достаточно далеко, чтобы не испугать девушку. Он был длинным и тощим, словно умирал от голода; глядя на девушку, он согнулся, пытаясь изобразить поклон.

— Уилл Фарвелл меня зовут, добрая мисс, — в скрипучем голосе слышался сильный южный акцент. — И вот сегодня наконец-то я могу с вами поговорить… Вы меня не бойтесь, мисс, я человек безвредный, и я уж очень надеюсь, вы послушаете, что я скажу.