Читать интересную книгу Золотое дерево - Розалинда Лейкер

Габриэль сбегала в свой кабинет и накинула кусок этого великолепного атласа себе на плечи, словно плащ. Затем она вновь заняла свое место у внутренней двери. Габриэль хотела, чтобы ворвавшиеся внутрь погромщики сразу же заметили ее, иначе она рискует быть затоптанной их ногами.

Собравшись с духом, она отодвинула засов на внутренней двери и приготовилась. С замиранием сердца она ждала того момента, когда погромщики ворвутся внутрь здания. Прислонившись горячим лбом к холодной решетке дверного оконца, она старалась успокоить бешено колотящееся в груди сердце. Прислушавшись, Габриэль поняла, что погромщики еще только подошли к двери черного хода, ведущего в садик. Она надеялась, что ее высадят не сразу и, таким образом, ей удастся осуществить тот план, который созрел у нее в голове.

В этот момент раздался страшный треск, входная дверь поддалась, и погромщики с тараном влетели в коридорчик, где образовалась куча мала. Воспользовавшись возникшим на мгновение замешательством, Габриэль распахнула настежь внутренние двери, ведущие из коридорчика в вестибюль, и предстала перед ткачами во всем великолепии. Лучи бьющего в дверной проем солнца осветили ее стройную высокую фигуру, закутанную с головы до ног в сияющий атлас, играющий оранжевыми, желтыми и золотистыми оттенками, а ее каштановые волосы отливали бронзовым пламенем.

— Ткачи! — громко, властным голосом воскликнула она. — Не двигайтесь с места! Я знаю, что ни один из вас не хочет своими руками лишить своего же товарища-ткача рабочего места! Большинство из вас помнят меня, помнят, как я приходила в ваши дома, в ваши семьи, чтобы обучиться ткацкому ремеслу. Эта фабрика — дело всей моей жизни. Я больше не тку сама, но те, кого я беру к себе на работу, продолжают славные традиции лионского шелкоткацкого производства. Так предала ли я свое прошлое, изменила ли вам, моим учителям? Нет, поверьте мне и на этот раз, как верили всегда! Я совсем не изменилась. Не мешайте мне продолжать свое дело, я хочу, чтобы некоторые из вас узнали новую лучшую жизнь, которая наступит, когда в Лионе появятся ткацкие станки Жаккарда!

Те ткачи, которые уже находились внутри здания, с изумлением взирали на нее. Некоторые из них действительно помнили Габриэль — когда они были еще детьми и сидели день-деньской под станками, связывая оборванные нитки, она часто наведывалась в их дома, обуреваемая жаждой знаний, стремившаяся как можно глубже проникнуть в секреты ткацкого мастерства.

Внезапность ее появления — ведь погромщики думали, что в здании фабрики нет ни души, — а также великолепие ее атласной накидки и отчаянная: отвага, с которой она встала на пути разъяренной толпы, готовой на все, возымели свое действие, — ворвавшись в коридорчик, люди замерли и не двигались с места. Те, которые теснились на пороге, тоже не решались продвинуться вперед, но остальные, находившиеся еще на улице и не видевшие, что происходит внутри, не понимали, почему случилась заминка, и изо всех сил напирали на впереди стоящих, их нетерпение с каждой секундой нарастало.

Габриэль подошла к тем, кто стоял у лежащего на полу тарана, и, протянув к ним руки, промолвила, взывая к их благоразумию:

— Скажите тем, кто снаружи, чтобы они успокоились. Не лишайте меня возможности заниматься любимым делом. У меня, кстати, есть несколько свободных рабочих мест для тех, кто хочет попробовать свои силы на новых станках.

Ей удалось бы добиться своего, если бы это зависело лишь от главарей, ворвавшихся в здание фабрики. Как ни горели они желанием сокрушить ненавистные станки на опустевшей фабрике, все же их ярость слегка поутихла — поскольку ткачам не очень-то хотелось совершать правонарушения на глазах постороннего человека, хорошо известного в городе, еще труднее это было сделать тем, кто лично знал Габриэль. Но как бы ни медлили, ни колебались в нерешительности ткачи, находившиеся в первых рядах, остальная часть толпы яростно напирала на них, и стоявшие на пороге рабочие не в силах были противостоять натиску своих товарищей. Никто не знал, откуда был брошен камень. Возможно, кто-то целился именно в Габриэль, но скорее всего он отлетел, срикошетив, от дверного косяка, пущенный в окно чьей-то неумелой рукой. Если бы Габриэль оставалась стоять у внутренних дверей, этот камень не задел бы ее, но выйдя в коридорчик, она оказалась под градом камней, пущенных из толпы и залетавших в дверной проем. Камень ударил ее в висок, и она рухнула на пол, оглушенная болью и изумленная тем, что произошло с ней. Запутавшись в складках атласной ткани, окрасившейся ее кровью, она почувствовала, как кто-то, бросившейся к ней со стороны ткацкого цеха, оттащил ее в сторону. У Габриэль защемило сердце от страха и отчаяния: значит, погромщики высадили дверь черного хода и проникли в цеха. Пол задрожал под ней от топота ног погромщиков, устремившихся с улицы в глубь помещения, они дико кричали, надрывая глотки. Внезапно где-то рядом раздался пистолетный выстрел. Должно быть, кто-то пальнул в потолок, потому что сразу же вслед за этим послышался шум падающей на пол штукатурки. Чувствуя, что теряет сознание от боли, Габриэль вдруг услышала громкий голос Николя.

— Убирайтесь отсюда! Все до одного! Да поживее! Это было всего лишь предупреждение. Следующим выстрелом я уложу того, кто сделает еще один шаг!

Превозмогая боль, от которой, казалось, раскалывалась голова, Габриэль подняла тяжелые веки и взглянула туда, откуда доносился голос. В проеме двери, ведущей в цех, стоял Николя, широко расставив ноги; в каждой руке у него было по пистолету. За его спиной никого не было видно. Значит, это именно он оттащил ее в сторону и спас от смертельной опасности. По-видимому, с ним был еще кто-то, и этот человек сдерживал сейчас натиск толпы, рвущейся с черного хода. Габриэль снова закрыла глаза, и ее голова бессильно откинулась на пол. Послышался щелчок, — по-видимому, Николя взвел курок второго пистолета. Этого было достаточно для того, чтобы погромщики в спешном порядке начали покидать здание фабрики. С улицы все еще доносился гул голосов, но Габриэль не могла больше ни на чем сосредоточиться, в ушах стоял шум, она не могла ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Она то забывалась, теряя на минуту сознание, то вновь ясно отдавала себе отчет в том, что происходит вокруг, — это было странное ощущение. В один из моментов, когда Габриэль пришла в себя, она услышала крики, хлопанье дверей, раскатистый смех Гастона, а затем почувствовала, как Николя поднял ее на руки, отнес в кабинет и положил там на диванчик. Она хотела задать ему вопрос: каким образом он оказался в здании ее фабрики, но не могла произнести ни слова.

— Она получила серьезное ранение? — послышался озабоченный голос Гастона.

— Она потеряла сознание от удара камнем в висок, рана довольно глубокая, — произнес Николя, прикладывая к кровоточащему виску Габриэль свой носовой платок. Прижав его к ране, он отошел на шаг и, сняв сюртук, набросил его на Габриэль. Затем он вновь принялся вытирать бегущие по щеке пострадавшей струйки крови. — Всех разогнали?

Гастон подошел к окну.

— Да, ваши люди и полиция сделали свое дело. В переулке все еще кипят страсти, по-моему, полиция пытается арестовать кого-то. А во дворе фабрики уже никого нет.

— Тогда подгоните карету к парадному крыльцу. Мы должны перевезти мадам Вальмон в дом ее невестки.

Габриэль так хотелось поблагодарить Николя за его помощь, но голова ее кружилась от слабости и боли в виске, а губы не слушалась. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как Гастон ушел за каретой, оставленной им неподалеку. Но вот, наконец, Николя вновь подхватил ее на руки и, сев в экипаж, усадил ее к себе на колени, держа в своих объятиях, как ребенка. Габриэль прижалась к его груди, положив голову ему на плечо. Гастон направил лошадей на улицу Клемон.

Дверь особняка открыл слуга, а затем послышался испуганный крик Элен, спустившейся в вестибюль. Последовало короткое объяснение Николя, а затем он понес Габриэль вверх по лестнице — туда, куда без лишних слов повела его Элен. Они уже достигли площадки второго этажа, как вдруг появился Анри.

— Это вы?! Да как вы смеете появляться в нашем доме! — взревел он, увидев Николя. — Что вы сделали с моей сестрой? Еще одно столкновение с вашей каретой? Ну это уж слишком! Немедленно передайте ее мне!

Габриэль почувствовала, как Николя еще крепче прижал ее к своей груди. По-видимому, он не желал отдавать ее сейчас, когда опасность уже миновала, кому-либо другому. В этот момент вмешалась Элен.

— Прочь с дороги, Анри! Сейчас не время вступать в никчемную перепалку. Месье Дево поступил как добрый самаритянин из Священного Писания, и ты должен быть благодарен ему вместо того, чтобы кричать на него не своим голосом! — с этими словами Элен оттолкнула Анри с дороги и широко распахнула перед Николя с Габриэль на руках двери спальной комнаты.