Читать интересную книгу О чем не сообщил ТАСС - Игорь Перетрухин

По просьбе Расщепова консул несколько раз обращался к Петерсон с вопросами по поводу предназначения тех или иных предметов, обнаруженных в контейнере, но она всякий раз односложно отвечала по-английски: «Заткнись!». И только после того, как ей по указанию Председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова, находившегося в то время на лечении в Кисловодском санатории «Красные камни», были возвращены принадлежавшие ей лично и изъятые при задержании золотые брелоки с цепочкой, она сказала по-русски: «Спасибо!».

В связи с тем, что Марта Петерсон, как вице-консул, пользовалась дипломатической неприкосновенностью, после указанной выше процедуры и ее протоколирования, в три часа ночи, она была освобождена и вместе с консулом на его автомобиле уехала в американское посольство.

Надо полагать, что в ту же ночь она подробно информировала о провале операции по связи с Трианоном известного нам резидента ЦРУ США в Москве.

Трудно со всей очевидностью ответить на вопрос, о чем же говорили в ту ночь в резидентуре ЦРУ на седьмом этаже американского посольства на улице Чайковского.

Может быть, даже и о том, что Марта Петерсон в процессе проведения тайниковой операции с Трианоном допустила серьезную ошибку оперативного характера. Вместо того чтобы, заложив контейнер в обусловленное место, пройти дальше через мост на противоположную сторону Москвы-реки, она сразу же возвратилась назад и тем самым обозначила конечный пункт своего движения. И если бы мы не знали, к какому именно месту она идет, и осуществляли за ней наружное наблюдение, то в данной ситуации, когда действовать надо было с особой в таких случаях осторожностью, наши разведчики— не побоюсь сказать об этом при всем к ним уважении — могли бы и не заметить закладку контейнера, которая продолжалась всего две-три секунды, и к тому же в условиях ограниченной видимости. Тщательно обследовав конечный пункт движения Марты Петерсон, можно было без труда обнаружить заложенный в тайник контейнер.

Нелишним будет упомянуть в данном контексте, что нашим руководством было предусмотрено именно два вышеуказанных варианта поведения американского разведчика. Хотя основная часть группы захвата, повинуясь логике оперативного мышления, находилась у противоположной стороны моста, это никак не отразилось на результате проведенной операции.

Затруднительно сказать, что именно заставило Марту Петерсон поступить таким образом. Может быть, это был страх? Очутиться вдруг в чужом городе в ночное время на безлюдном железнодорожном мосту, да еще с такой психологической нагрузкой! Хотя в трусости, откровенно говоря, Марту Петерсон заподозрить трудно. Или, возможно, это была ошибка оперативного характера, допущенная сотрудниками резидентуры ЦРУ США?

Вероятнее всего, мы так и не узнаем, каким образом все это объяснил в своей шифрованной телеграмме на имя руководства ЦРУ резидент американской разведки Роберт Фултон или уже сменивший его в том году Гарднер Хаттавэй. Со всей определенностью можно сказать только одно: ее составление было совсем не простым делом!

В тот же день, не теряя времени, американцы обратились в Отдел США МИД СССР с настоятельной просьбой срочно принять их представителя. Эта встреча состоялась и была соответствующим образом официально оформлена:

«Запись беседы с советником посольства США в Москве Дж. Мэтлоком 16 июля 1977 года:

По согласованию с руководством отдела в 13:30 принял Дж. Мэтлока в связи с его настоятельной просьбой.

Сославшись на указание Госдепартамента срочно довести нижеследующее до руководства МИД СССР, Мэтлок сказал:

„Вам, по всей видимости, известно о задержании вечером 15 июля вице-консула посольства Марты Петерсон.

Я хочу сообщить вам, что мы намерены отозвать г-жу Петерсон в ближайшее время — скорее всего 17 июля. Мы также намерены организовать ее отъезд таким образом, чтобы не привлекать к нему внимания. Мы надеемся, что этот инцидент не получит огласки“.

Мэтлок добавил, что он делает вышеприведенное сообщение исходя из установившейся практики.

Сказал Мэтлоку, что его заявление будет незамедлительно доведено до сведения руководства.

Примечание: в 14:00 о содержании беседы с Мэтлоком было сообщено по телефону заместителю министра иностранных дел СССР тов. Корниенко Т. М.

Первый секретарь посольства США О. Крохалев».

17 июля 1977 года Марта Петерсон, объявленная персоной нон грата, самолетом из аэропорта Шереметьево-2 вылетела в Вену.

Вскоре после прибытия в США она «за проявленное мужество при исполнении служебного долга» была награждена медалью ЦРУ. Мы не знаем, была ли это медаль «За выдающуюся службу» или «За особые заслуги», но это для нас не имеет большого значения[15].

В тот же день посол США в Москве господин Тун был приглашен в МИД СССР, где заместителем министра иностранных дел Г. М. Корниенко ему была вручена нота протеста и предъявлены шпионские атрибуты, изъятые при задержании сотрудницы посольства Марты Петерсон и аресте советского гражданина Огородника, разоблаченного как агента ЦРУ США по кличке Трианон.

По указанию руководства мне как официальному сотруднику службы безопасности Министерства иностранных дел надлежало присутствовать при этой процедуре и давать возможные пояснения. Но крайне неотложные дела, к моему немалому огорчению, помешали этому. Поэтому туда поехал кто-то другой. Откровенно говоря, у меня не было большого желания видеть и слушать этого политикана Корниенко, который, как и его шеф, не жаловал нас своими симпатиями. Мне просто хотелось посмотреть на выражение лица посла США господина Туна, когда ему будут предъявлены изъятые у вице-консула М. Петерсон вещественные доказательства ее шпионской деятельности на территории СССР и так называемый спецрезервуар, предназначавшийся агенту ЦРУ Трианону и содержавший ампулу с быстродействующим ядом, которую он мог бы использовать в дальнейшем по своему усмотрению.

А теперь вновь возвратимся на седьмой этаж высотного здания МИД СССР на Смоленской площади.

Тун подтвердил, что Марта Петерсон уже покинула пределы СССР, принес свои извинения и выразил настоятельную просьбу не предавать случившееся широкой гласности в печати, что будет высоко оценено правительством Соединенных Штатов Америки.

Г. М. Корниенко заверил посла в том, что о его просьбе будет незамедлительно информирован министр иностранных дел А. А. Громыко.

Забегая несколько вперед, следует отметить, что в мае 1978 года в США были арестованы с использованием провокации и осуждены на пятьдесят лет тюремного заключения два наших разведчика— В. Энгер и Р. Черняев, не имевшие дипломатического иммунитета, которые позже благодаря усилиям советского правительства были возвращены в СССР. С Энгером мне довелось работать в нашем представительстве в Берлине. Наши подразделения находились на одном этаже, и поэтому мы с ним встречались по нескольку раз в день. Я иногда подшучивал над ним, спрашивая, сколько лет ему еще осталось провести в американской тюрьме. На что он не без юмора отвечал, что осталось сидеть столько-то лет и столько-то месяцев. Он, конечно, знал, за что отомстили нам американцы и что связывало нас с ним в какой-то мере в этом деле.

Но вернемся к заместителю министра. Два-три года тому назад в интервью, транслировавшемся по Центральному телевидению, он безапелляционно заявил в беседе с ведущим программы, что органы КГБ СССР, под которыми им подразумевалась Служба безопасности МИД СССР, систематически проводят массовое подслушивание телефонных разговоров сотрудников министерства, действуя, как это следует понимать, в духе тотальной слежки. Какими сведениями он при этом руководствовался, мне не известно. Но как бывший сотрудник Службы безопасности, проработавший там около четырех лет, должен заметить, что в этом заявлении нет и доли правды хотя бы даже потому, что для этого надо было бы иметь соответствующие и очень мощные технические возможности. Да, подслушивание телефонных разговоров, как и в других странах, действительно является одним из элементов оперативной деятельности, но, как принято у нас, для этого должны быть веские основания. Так, в 1975 году наше внимание привлек повышенный интерес американских дипломатов, в числе которых были установленные сотрудники спецслужб, к Отделу США МИД СССР, заведующим которым в то время был Г. М. Корниенко, и к его руководящим работникам. Тогда же стало известно, что американцы обладают некоторыми, хотя и не очень важными сведениями, которые они могли получить не иначе, как из бесед с кем-то из сотрудников данного отдела. С санкции руководства КГБ СССР мы провели комплексную проверку данного сигнала, но вскоре убедились, что оснований для серьезного беспокойства нет. Разговоры по двум телефонам мы действительно прослушивали, но это только два, а не весь МИД! Вместе с тем нелишним было бы отметить, что наша работа никак не отразилась на проверяемых ни в то время, ни в последующем, а кое-кто из них даже получил значительное повышение по службе. Наивно было бы также полагать, что мы не использовали такую техническую возможность и в изучении Трианона. Примеры тому уже приводились ранее.