какой-то момент внизу, кажется, началась драка. Лёжа в кромешной темноте с открытыми глазами, Лада вновь пережила приступ паники, какой случается, должно быть, у погребённых заживо.
Глава 19
Мормагон вернулся под вечер с очень довольным видом. К этому времени Лада уже молила святых покровителей, чтобы они помогли музыканту, и беглецы могли, наконец, покинуть опостылевший кабак. Пару раз местная пьянь порывалась оказать ей ненужные знаки внимания, и это заканчивалось дракой с Дроганом. Впрочем, дракой это можно было назвать с натяжкой – одного удара пудового кулака воителя хватало, чтобы выбить из местного отребья желание связываться с охотниками.
Обстановка накалялась. Как раз в то время, когда она готова была уже взорваться, и появился Мормагон. Сев за стол рядом с товарищами, он, не скрывая самодовольства, сообщил:
– Я всё выяснил. Говорят, ваш приятель засел в таверне под названием «Кошачья колыбель». Совсем недалеко. Но рассказавший об этом человек советовал к нему не соваться – вроде как нрав у него нынче ещё хуже обычного, что бы это ни значило.
Несмотря на тревогу в последних словах музыканта, Лада мысленно вознесла благодарственную молитву.
– Хорошо, тогда отправляемся.
Мормагон удивлённо приподнял бровь.
– Прямо сейчас?
– Незачем откладывать, – ответила Лада, бросив взгляд на группу оборванцев, недобро косившихся в сторону Дрогана. – Все вещи у нас с собой.
Музыкант огляделся и молча кивнул.
– Сестрёнка, сними шляпу, – посоветовал Дроган, поднимаясь с места. – Уж больно она у тебя приметная.
Лада покачала головой.
– Послушай, я знаю, как ты дорожишь подарком отца. Но вряд ли он будет рад, если ты попадёшься из-за такой мелочи. Просто убери её в сумку и накинь на голову капюшон.
Поразмыслив, охотница вынуждена была признать правоту товарища по оружию.
Вышли через заднюю дверь, которая вела под длинную низкую каменную арку. По бокам были навалены старые бочки и разбитые ящики, так что оставался узкий проход, по которому в ряд мог пройти лишь один человек. Шагать приходилось осторожно, чтобы в царившем вокруг полумраке не наступить на гвоздь или осколок. Оказавшись на улице, Мормагон свернул налево. Туда, где на невысоком деревянном помосте выступал проповедник в алом балахоне, громогласно зачитывавший строки Писания. Два служки стояли по бокам, держа в руках факелы. Проходя мимо, Лада отвернула лицо, опасаясь, как бы её не узнали. Но святой отец был слишком увлечён звуками собственного голоса. Казалось, он не замечал даже небольшую горстку людей, внимавших его словам.
Беглецы продолжили путь, а за спинами их гремела речь о необходимости покаяния и вечном проклятии для неверных. В паре десятков шагов от проповедника, в небольшом закутке, образованном стенами домов, была открытая едальня. Под навесами стояло несколько выщербленных столов со скамьями. В стороне, над пламенем открытого очага, висел большой котёл с похлёбкой. Лада невольно поморщилась, почуяв исходивший от неё запах, и ускорила шаг.
Вдруг шагавший рядом Дроган толкнул её локтем и указал вперёд. Там, в свете факелов, Лада увидела троих дружинников, как раз заворачивавших навстречу с боковой улицы. Схватив Мормагона за капюшон, Дроган толкнул его в грязный закоулок по правую руку. Лада последовала за ними.
– Подождём, пока пройдут мимо? – шепнула охотница.
– Здесь можно пройти, – ответил Мормагон. – Я знаю эту дорогу, она идёт рядом с улицей, по задворкам.
Дроган кивнул, и музыкант повёл охотников по узкому проходу между домами. Под ногами хлюпала грязь. В воздухе стоял тяжёлый запах мочи и гниения. Лада старалась не думать, куда ступает, и молилась только, чтобы не подхватить хворь от случайной царапины о попавшийся на дороге ржавый гвоздь. Вверху, подобно знамени поверженной армии, с поперечной балки свисал обрывок бесцветной ткани – всё, что осталось от старого навеса. Штукатурка на окружающих стенах обвалилась целыми кусками, обнажив кирпичный скелет старых домов. Краска на рассохшихся дверях давно облупилась. Проходя мимо одной из них, Лада заметила проблеск света в щелях между досками. Присмотревшись, она различила по ту сторону мерно покачивавшийся силуэт.
В полумраке поблёскивали маленькие глазки десятков грызунов. Тонкий писк преследовал беглецов всю дорогу, пока Мормагон, наконец, не вывел их на улицу. Дышать сразу стало легче. Лада почувствовала себя так, будто вырвалась из душных объятий Преисподней к свету Создателя. Отогнав видения грешников, обречённых на бесконечные мучения в парах серы, она вознесла короткую молитву.
Улица встретила запахами свежего хлеба и звуками музыки. Удивительно, что всего в паре шагов от этого буйства жизни лежал мрачный, задыхающийся в собственных нечистотах проулок. Лада, как могла, очистила обувь о росший на углу ближайшего дома лопух.
Трактир она опознала по вывеске. Удивительно хорошо изображённая на ней кошка укачивала в колыбели троих котят. Перед входом был небольшой огороженный дворик с помостом, на котором выступали музыканты. Глухо ухал барабан, надрывались свирели.
– Не твои знакомые? – спросила Лада.
Мормагон поморщился.
– Нет. Кажется, они считают, что чем громче – тем лучше. Заблуждение многих известных мне бездарностей. Хотя, свою задачу они выполняют. Наверняка люди собираются со всей округи, чтобы посмотреть, кто так жестоко измывается над невинными кошками. А потом прячутся в трактире за закрытой дверью, чтобы хоть как-то заглушить эти ужасающие звуки.
Лада усмехнулась. Музыка не казалась ей настолько кошмарной, но она была наслышана о ревности музыкантов друг к другу, и потому оставила своё мнение при себе. Пройдя мимо сцены, она, вслед за Дроганом, оказалась в общем зале.
Таверна была неожиданно хороша. Стены отделаны лакированными деревянными панелями. Слева – ряды небольших резных столов с лавками по бокам. Справа – пустующая сцена. Расположенные за ней альковы закрывали от посторонних глаз портьеры из плотной карминовой ткани. Десятки свеч заливали зал светом.
Не успели беглецы сделать и пары шагов, как дорогу им заступил невысокий, но необычайно широкоплечий мужик в красном кафтане. С пояса его свисала дубинка, окованная бронзой. Придирчиво осмотрев новых посетителей, он произнёс неожиданно певучим голосом:
– Не будут ли любезны господа немедленно проследовать к выходу?
Дроган открыл уже рот, когда из-за спины привратника донёсся знакомый голос:
– Эй, приятель! Пропусти моих друзей, будь так добр.
Тот кивнул, не оборачиваясь, и отступил в сторону.
За столом позади вышибалы в одиночестве сидел Ратибор. Издалека было видно, что княжий посланник пьян и грустен. Когда беглецы подсели к нему, он ткнул пальцем в грудь Мормагона и проворчал:
– Этот – кто таков? Его не знаю.
– Странствующий музыкант. Зовут Мормагон. Он с