Читать интересную книгу Философия кошки - Елизаров Евгений Дмитриевич

И уж, конечно же, нет решительно ничего удивительного в том, что это сходство, а то и какое-то трансцендентальное родство, как выразился бы какой-нибудь заучившийся член нашего древнего философского братства (кстати, по-русски, это означает не объяснимое вообще никакими разумными причинами), накладывает свою печать на животное.

Здесь можно было бы сказать, что кошка со временем начинает подражать нам, но это не совсем так, ибо в кажущемся копировании человеческих действий кроется что-то большее и знаменательное. Видеть во всем этом род какого-то бездумного повтора – значит, допускать по отношению к ней (непростительную для нас и даже способную обидеть ее) ошибку. Никакое подражание вообще никогда не сможет быть объяснено лишь механическим воспроизведением чего-то подсмотренного. Это специфическая форма познания мира, и только от нас, спесивых носителей абстрактных книжных премудростей, сокрыто то неотменимое ни одною из них обстоятельство, что на самом деле острой жаждой познания (и развитой способностью к нему) наделен не один только человек.

Вот одно из последних наблюдений, сделанных буквально в наши дни. Орнитологи США и Германии практически одновременно сделали достоянием общественности полученный независимо друг от друга вывод о том, что меняющийся ритм и образ жизни наших городов накладывает какую-то свою печать не только на нас, их строителей и хозяев, но и на обитательниц их скверов и парков. Ричард Шнайдер из центра сохранения пернатых (NABU) отметил одно любопытное явление: веками наблюдающие нас городские птицы, изучив разнообразные звуки, издаваемые нашими «мобильниками», вдруг взяли за моду подражать им. Самые талантливые подражатели – это галки, сойки и скворцы, даже самое чувствительное ухо подчас не в состоянии отличить их напевы от сигналов мобильных телефонных аппаратов, и сегодня обычные для них мелодии раздаются уже не только из-под покровов наших одежд, но и с веток деревьев…

Вдумаемся в этот многозначительный факт: возможно ли вообще нечто подобное там, где нет решительно никакого интереса ни к нам, ни к образу нашей жизни, и тут же станет ясно, что ответ может быть только отрицательным, – а это значит, что мы сами вот уже целые тысячелетия являемся объектом какого-то ненавязчивого, но вместе с тем пристального изучения. Меж тем слово «естествоиспытатель» – это синоним ученого, выводы которого влекут за собой переустройство всего окружающего нас мира; но вот мы с удивлением всматриваемся в обнаруженное зазеркалье и начинаем понимать, что сама природа тоже изучает нас как некую наколотую на булавку диковину… Какие перемены сулит нам результат осмысления ею своих наблюдений?

Подражание – это специфическая форма познания, оно скрывает под собой попытку хотя бы украдкой заглянуть в чужой мир. Но здесь, в симбиотическом содружестве столь разных существ, обнаруживается и другое: прямо на наших глазах вершится одно из, может быть, самых глубоких и красивых таинств природы – переятие чужою душой образа (а с ним и самой философии) нашей, человеческой, жизни. В действиях кошки явно прослеживается движимое самим ее сердцем стремление переродиться в нас, трогательная попытка формой своего собственного поведения прикоснуться к тому сокровенному, что определяет способ нашего бытия.

Почему это происходит? Какая выгода ей в том?

Никакого разумного объяснения этому нет, а значит, объяснение только в одном – ее ведет какой-то осознаваемый лишь ею долг. Но исполнение этого долга требует великих жертв и трудов…

Артисту, чтобы на сцене зажить жизнью своего героя, нужно хотя бы отчасти разделить то, что выпадает на его долю; разведчик, засылаемый в стан врага, должен не просто усвоить свою «легенду», но и на долгое время всей кожей слиться с нею. Кошка – не шпионка и не актриса, она не ищет славы, не жаждет высоких правительственных наград; ее выбор чист и бескорыстен, и ему она останется верна до самого конца своих дней. И это при том, что здесь уже никогда не будет ни перерыва, ни отпуска, ни пенсионного отдохновения, ни даже тех кратких свиданий с оставленным навсегда прошлым, какое под пронзительное фортепьянное соло устраивают в уютном немецком кафе отважному Штирлицу. Для нее жизнь нашего дома – это и есть ее собственная жизнь, ее собственная судьба; именно здесь исполняется ее миссия, вершится ее вечное служение. Во всем этом есть что-то от тихого священнического обета, и сжиться с нами означает для нее гораздо большее, чем даже для самого талантливого лицедея проникнуть в характеры изображаемых им персонажей. Мой маленький добрый товарищ, она не просто созерцает уклад нашей с нею обители со стороны, но полностью растворяет себя в нем – и тем самым до конца ассимилирует в себе все тайны ее устройства, все законы ее бытия.

Как сказал когда-то один великий мудрец, задача старинного цеха, которому так или иначе служим мы оба, – не просто изучать мимо текущую жизнь, но переделывать ее на какой-то иной, более устроенный, лад. Однако изменить к лучшему все то, что окружает нас, становится возможным только тогда, когда это «все» перестает быть просто внешним окружением и становится неотъемлемой частью нас самих, ибо в действительности любая перестройка оказывается действенной только тогда, когда она начинается с самого себя.

Эта тонкая диалектика всецело сознающего свой долг существа и тех обстоятельств, что обусловливают возможность его исполнения, становится доминантой всей кошкиной жизни в человеческом доме. Именно эта доминанта обостряет ее (нет, как оказывается, совсем не праздное любопытство!) стремление до конца познать нас. Поколениями же и поколениями изучая человека, кошка проявляет настоящие чудеса аналитики и наблюдательности. При этом ее способность делать правильные выводы из наблюдений, не содержащих в себе решительно никакой подсказки, способна поставить в тупик даже профессионального двуногого исследователя.

Заметим одно важное обстоятельство: многое, если не все в нашем поведении должно быть тайной для нее, ведь никакие наши привычки и рефлексы не имеют, наверное, ничего общего с тем, что хранит ее собственная генная память, – но в действительности кошка легко распознает его суть. Принадлежность к совершенно иному не то что виду – биологическому семейству нисколько не мешает ей, как открытую книгу, читать сокрытый смысл совершаемых нами действий. Вот, может быть, самый распространенный пример, который, при всей его удивительности, не только не изумляет нас, но над которым мы даже и не задумываемся. Мы ведь и в самом деле никогда не встаем на четвереньки перед нашей мисочкой и не пытаемся хватать из нее зубами или лакать языком. Так как же животное, весь образ поведения которого совершенно отличен от нашего, может догадаться о том, что странный процесс, вершимый человеком за обеденным столом, это и есть принятие пищи, – не чудо ли это?

Здесь можно было бы возразить: смысл поглощения издающих соблазнительные запахи вещей без всякого объяснения понятен любому дураку, и его постижение не требует вообще никаких аналитических способностей. Но вот другой, прямо противоположный во всем, пример. Теперь уже для нас, умеющих думать, сопоставлять и систематизировать факты людей. Свинья, которая «ловит кайф» в грязной луже, отчетливо напоминает принимающего ванну человека. При этом хорошо известно, что она очень любит предаваться этому занятию, и готова посвятить ему чуть ли не все свободное (от приема пищи) время. К тому же ничто – ни ее поза, ни обстановка не противоречит стереотипному представлению человека о помешанном на личной гигиене существе. Так почему же, вопреки этому бросающемуся в глаза сходству, ее образ становится в нашем фольклоре неким символом и даже гиперболой нечистоплотности? А ведь здесь и в самом деле – настоящая гигиеническая процедура – свинья (без всяких дураков!) принимает ванну. Она специально вываливается в грязи, для того чтобы склеить тою раздражающих ее кожу паразитов; высыхая на солнце, слои прилипшей грязи отваливаются, и вместе с ними она избавляется от них. Так ведут себя и многие другие животные. Что же мешает нам, наделенным даром сознания, сразу же сделать правильный вывод? Между тем мы узнаем обо всем этом только прочитав какие-то умные книги или послушав специалистов.