Читать интересную книгу Город смерти - Виктор Глумов

— Да отвалите с дороги! — К стойбищу ринулась целая толпа.

То ли срываться собрались, то ли просто прятались. Ходок шуганулся в сторону, к лесу. Леон делал вид, что следит за вертолетами, а сам боковым зрением наблюдал за Ходоком. Тот сгорбился, как будто желал казаться ниже, вынул пистолет, прицелился. Сука продажная. Леон бросился вперед и в сторону раньше, чем палец Ходока нажал на курок. Выхватил нож и метнул в живот, в область печени. Попал левее, все-таки далековато. Ходок скрючился, непозволительно медленно поднял руку с пистолетом, но Леон был уже рядом. Несколько точных ударов, и они оба повалились в траву рядом с загоном для свиней, сколоченным на скорую руку.

Ходок заорал, но Леон быстренько его заткнул, сел верхом, схватил одной рукой за подбородок, другой — за затылок и решил брать на понт, слишком уж много было случайных совпадений.

— Жить хочешь? — шепнул он на самое ухо.

— Все равно ведь замочишь! — прохрипел Ходок, дернулся и получил тычок в бок.

— Давно на лунарей работаешь?

— Пошел на хуй!

И еще удар. Ходок заскулил.

— Говори, крыса, а то на куски порву! Хоть сдохни как мужик.

— Уже год, — затараторил он. — Лекарства, бабы, вид на жительство…

— Кому ты там нужен, — не выдержал Леон. — Убожество. Как они нас нашли?

— Жучок был в бэтээре.

— Один?! — Леон до хруста вывернул его руку.

— Да-а-а, — взвыл он. — Сейчас — нету.

Леон свернул ему шею, привстал, огляделся, раздумывая, куда бы спрятать тело. Басовито хрюкнула свинья, ей ответила другая. Вариант! Тело своего осведомителя лунари если и успеют найти, в жизни не опознают.

Свиньи у мутов были хорошие, зубастые и здоровенные. Перевалить тело через ограду Леон не смог, пришлось поднимать засов, открывать кривые, но прочные ворота и затаскивать Ходока внутрь. Свиньи не нападали, понимали, что их пришли кормить. Оставив труп, Леон бросился прочь из загона, поскользнулся, растянулся на земле. Вскочить, метнуться за ворота, закрыть засов, отряхиваться некогда, весь в грязи и навозе…

— Стоять! — сказали сзади. — Ну-ка повернись, урод!

Леон медленно обернулся. У него за поясом — пистолет, хорошо закрыт курткой. В карманах — масса всего интересного начиная с тех же «лунарских» сигарет. Если будут обыскивать, а обыскивать будут, он не похож на мута.

— Ты там что делал? — спросил лунарь с брезгливой миной. — Спал, что ли?

Леон не поверил своей удаче, мысленно благословил свиней и пожелал им приятного аппетита.

* * *

Лунари согнали всех на «площадь», отгороженную первым кругом палаток и телег. Под ногами хлюпала жижа, замешанная сотнями ног. Муты жалобно хныкали, из хитрых крестьян превратившись в полоумных холопов. Сандра, если поднимала голову, корчила самую жуткую рожу, на какую только была способна. Вадим, решивший «косить под дурачка», ритмично бормотал молитву, единственную, которую помнил, — «Отче наш». А здесь, похоже, ее никто не знал, по крайней мере, иссохшая бабка лет пятидесяти ткнула Вадима локтем в бок и спросила жалостливо: «Шо, мила́й, батьку сваво потерял?» Пришлось согласиться.

Здесь встретились муты из разных деревень, в лицо далеко не все друг друга знали, и в Сандру с Вадимом не тыкали пальцами, не указывали на пришлых лунарям. А лунарей было много. Деревню оцепили «матолыги» и БТРы, вертолеты покружили и улетели — на разведку, наверное. Вооруженные солдаты удерживали мутов на «площади», никто и рыпнуться не смел. Стояли тесно, плечом к плечу, переминались с ноги на ногу. В толпе Вадим заметил давешнюю хвостатую мутантку с отпрыском на руках, завернутую в какую-то тряпку — не успела одеться. Леона и Ходока видно не было.

В толпе шептались, обсуждали облаву, строили предположения: а вот как сейчас нас всех тут положат… Что им надо-то? Ищут чего? Или просто поохотиться решили, изверги? Тс-с, тихо, услышат еще. Нельзя их ругать, а то осерчают. Если что нужно — мы все отдадим. Смотрит на нас, улыбнись!

Солдаты отворачивались, нежно зеленели. Потом к мутам вышел военный рангом постарше.

— Гарик, — прошептала Сандра и опустила голову, чтобы волосы закрыли лицо.

Толстый Гарик оказался низким истощенным человечком. Ручки-палочки сжимали автомат, и удивительно было, что они не ломаются под весом оружия. Гарик тянул шею, похожий на ощипанного цыпленка, высматривал что-то. «Кого-то, — поправил себя Вадим, отворачиваясь, — меня».

— Кто староста? — неожиданным басом рявкнул тощий.

В толпе произошло движение. Люди раздвигались, образуя коридоры, по которым к Гарику уже спешили старосты. Брови тощего поползли вверх:

— Все — старосты?

— Дык ведь деревень-то пять, — охотно пояснил мужик с пятнистой бородой. — И старост, через плечо их в сраку, пять.

— Хорошо, — военный пребывал в некотором замешательстве, — пять — так пять. А что это вы объединились?

— Согнали нас, господин, с насиженных мест, новые ищем, — пролепетал пожилой горбун, — вместе уходили, вместе и ищем. Соседи мы были. Там, на юге.

— А почему к Москве идете?

— Да вы что?! — перепугался бородач. — Мы так… Мы дальше и носу не сунем. Вот думаем, куда пойти, может, здесь и осядем, если позволите…

Толпа не шевелилась и, кажется, не дышала. Военные пошли на диалог, может, и не убьют, если старосты будут отвечать подробно и с должным почтением. Живут себе муты далеко от Москвы — лунарям до них дела нет, всех не перестреляешь. Патронов не хватит геноцид устраивать.

Вадим старался не смотреть в сторону военных. Толстый Гарик собрал старост и увел куда-то в сторону. В толпе снова началось движение, кто-то даже захихикал.

— Тихо там! — рявкнул солдатик.

— Смотри, Леон, — прошептала Сандра на ухо Вадиму, — вон там, слева.

Вадим проследил за ее взглядом, но Леона не увидел. Муты как муты. Переминаются, воняют, рыгают и пердят. Слепней слетелось — как на стадо коров. Солдаты передают друг другу баллончики с репеллентом, брызгаются, воняют, в свою очередь, тоже переминаются и недовольно бубнят. Сандра присела на корточки, Вадим опустился рядом. Из-за прошедших дождей земля, разбитая ногами, превратилась в топкую жижу. Хорошо, что не послушался Сандру и не разулся, замерз бы совершенно.

— Надо уходить, — зашептала Сандра, — Леон нас узнал, все нормально. Подать ему знак и уходить. Только Леон без Ходока, или я Мишку не заметила. В общем, потихоньку протискиваемся к краю.

— Солдаты, — Вадим с трудом удерживал равновесие, чуть не шлепнулся в грязь, — они следят и…

— Ой, да брось. Я что, в облавах не участвовала? Им уже все надоело. Они напуганы. Они никогда столько живых мутов не видели. Приказа стрелять нет, если только не будет провокации. Гарик уже беседует со старостами, и не исключено, что по нашему поводу, хотя я бы не обольщалась: слишком большие силы, да и вертолеты улетели. В общем, солдатики постоянно отвлекаются, глазеют по сторонам… Если не по нашу душу, то им все равно, кто убегает. Схрон у нас за оцеплением, нормально…

— Мама, я писать хочу! — взвыл какой-то ребенок.

— Ну, доця, садить, пописай! — ласково предложила мама.

Сандра распахнула рот и подняла вверх указательный палец.

— Идея! Так. Держи меня крепко, я сейчас начну страдать брюхом. Не отпускай и помалкивай, понял? Типа я сама идти не могу.

— Сандра, а если они все-таки за мной?

— Тогда всех обыщут и осмотрят. И нас все равно схватят. Лучше рискнуть.

— Думаешь, пропустят?

— Они брезгливые. Им здесь очень плохо пахнет. Если стошнить и обкакаться — отпустят в кустики.

Идея Вадиму не нравилась. А ну как пойдет лунарь с ними? Или Сандру одну отпустит, а Вадима задержит? И светиться, обращать на себя внимание не хочется. И Леон. Ладно, пусть Вадим с Сандрой выберутся, но не бросать же здесь Леона! Он, конечно, редкостный гад, пусть смотрит на всех как на говно, но оставлять его с лунарями не хочется. Сандра ждала, не начинала представление.

Вадим выпрямился. И сразу заметил Леона. Удивительно, что лунари его не схватили — Леон выделялся среди мутов «лица необщим выраженьем», расправленными плечами. Что это с ним? Не может сгорбиться и дебильности роже придать? Гордость заела? Но вот грязен Леон был отменно, даже муты отодвигались. Леон смотрел куда-то внутрь себя и, казалось, ничего вокруг не замечал.

— Сандра, — строго сказал ей Вадим, наклонившись, — надо пробраться к Леону. Что-то наш друг не в себе.

Она тут же заволновалась, вскочила на ноги.

— Видишь? Не будет он выбираться, какой-то он заторможенный.

Сандра согласилась. Леон, казалось, не видел мутов. Не видел друзей. Вадим думал, что он пристально смотрит, вызывая на диалог. Пригляделся: нет, он в прострации и обозревает лишь ему видимые дали.

Они не успели протолкаться к Леону. На площадь вышел Гарик в сопровождении пяти старост. Вид у военного был озабоченный, у старост — виноватый.