Читать интересную книгу Время вестников - Андрей Мартьянов

Мак-Лауд расхохотался, коротко и хрипло, как ворон закаркал:

– Так ее, так! Гай, попробуй как-нибудь отходить свою милочку вожжами – говорят, очень способствует. Злючки после этого становятся на удивление кроткими и смиренными. Ну, ежели никто не против, мы пошли?

– Если до меня дойдет хотя один слух о том, что выжившие Комнины ищут сторонников и плетут против меня козни, – проглотив обиду, яростно прошипела Зоэ, – хоть отзвук слуха, хоть единственная сплетня – клянусь, все страну переверну, но разыщу! И тогда пеняй на себя. Убирайся. Чтобы сегодня же духу вашего не было ни в Константинополе, ни в Византии.

– Хорошо, ты хоть не ведьма, – кельт не рискнул повернуться к Карвоне и ее отряду спиной, пятясь через двор мелкими быстрыми шажками, и по-прежнему держа клеймору наготове. – А то, право слово, я бы струхнул. Решил, что ты непременно наведешь на меня порчу в отместку. Не переживай, дорогая, и не скрипи зубами. Ты на коне, ты победила. У тебя теперь есть целая империя. Да еще мессир Гисборн впридачу. Он будет гласом той совести, которой тебе недостает. Гай, желаю удачи! Вряд ли мы когда свидимся. Не держи на меня зла, ага?

Мужчина, женщина и двое ребятишек исчезли в темноте прохода между стеной особняка и решетчатой оградой. Зоэ разжала стиснутые на поводьях жеребца кулачки и с присвистом выдохнула. Мессир Гисборн не знал, как разгневанная Карвона отнеслась к полученному уроку и его решению, а потому мудро предпочел пока помалкивать.

– Клянусь Богом, я сожалею, – вдруг жалобно протянула Зоэ. – Гай, ты простишь меня? Я разозлилась. Это порождение Хайленда обладает сущим талантом выводить меня из себя. Еще немного – и я сотворила бы такое, что потом сама себе была бы противна. Спасибо тебе.

Она поправила выбившуюся прядь и вполголоса задумчиво добавила:

– Душу бы продала, лишь бы узнать: как он умудрился окрутить скромницу Анну?

* * *

Время ожидания тянулось страшно медленно, и Хрис Старший Братец не на шутку извелся. Зыбь и ветер то и дело отгоняли хеландион с условленного места встречи, утягивая в море. Обезумевшие обитатели Палатия, не умея плавать, лезли на глубину и цеплялись за борт лодки, едва не переворачивая ее. Братец не был уверен, но, кажется, грузный придворный, которого он изрядно приложил веслом по макушке, навсегда сгинул в темных водах Золотого Рога.

Хрис уже собирался поднимать парус и, несолоно хлебавши, отправляться к родной пристани Западной бухты, когда на фоне темных зарослей появилась долговязая фигура. Франк заорал, замахал руками, подзывая лодку.

– Слава и хвала тебе, Богородице, во веки вечные, – проворчал рыбарь, разворачивая хеландион к берегу. – Притащился, зараза.

Увидев, кого привел с собой Бьярни, Хрис пораженно крякнул. Франк усадил в плоскодонку закутанную в длинный шелковый платок девицу и двух испуганно притихших мальчишек. Ухватился за корму, отпихнул лодку от берега и влез сам.

– Парус ставить? – как ни в чем не бывало осведомился Бьярни, заботливо устроив спасенную женщину и ребятишек в гнезде из свернутых сетей и пустых мешков. – Эй, Братец, рот закрой, а то чайки нагадят. Побежали к дому. Как доберемся, сразу рассчитаемся. Я тебе безант должен, не забыл?

Отрывок из «Константинопольского хронографа» за 1189 год.Автор сочинения неизвестен.

«…За свою долгую жизнь базилевс Андроник Комнин не раз удачно избегал преследований и совершил не один дерзкий побег из узилищ. Однако намерение Андроника затеряться среди охваченных паникой обитателей Палатия не увенчалось успехом. Его выдали собственные приближенные, решившие столь высокой ценой откупиться от гнева возмущенных горожан. Базилевса схватили на пристанях, когда он в числе прочих беглецов перебирался через борт рыбацкой плоскодонки, одной из многих, переправлявших испуганных патрикиев и их семейства в спасительный город.

Будучи пленен, Андроник повел себя не самым достойным образом. Он сулил мятежникам в обмен на сохранение жизни и изгнание все богатства Палатия, перечислял свои прежние заслуги перед Империей и ее народом – кои были несомненны, покуда базилевсом не овладело стремление повсюду видеть тайных врагов и истреблять их. Наконец, он принялся взывать к милосердию победителей, говоря, что недостойно травить и преследовать дряхлого старца. Когда ему напомнили, что он истребил без счета как дряхлых старцев, так и малых детей, Комнин возрыдал и осыпал голову пеплом, каясь в совершенных грехах.

Представ перед новой правительницей Империи, Зоэ Карвоной, Андроник пал на колени, величая ее то Заступницей Небесной, то своей женой Анной, и разыгрывая внезапно помутившегося рассудком. Однако ни одно сердце не смягчилось сим душераздирающим зрелищем и ни один голос не поднялся в защиту Комнина – ибо многим было ведомо, насколько преуспел базилевс в искусстве лицемерия и фальши. «Он лжет», – промолвили сотни и сотни тех, кто был в тот час в Палатийских дворцах, вынеся тем суровый, но справедливый приговор.

Поняв, что хитрость не удалась, Комнин перестал корчить из себя безумца. Он начал громогласно призвать проклятия на головы свергнувших его, оскорбляя базилиссу и ее сторонников, угрожая им жестокой расправой и местью.

В милосердии своем кирия Зоэ повелела не длить мучения Андроника Комнина более необходимого. Случившийся в толпе старшина мясницкой гильдии отрубил поверженному базилевсу голову там же, возле пристани Палатия. Тело Андроника сбросили в лодку, которую оттащили в залив и подожгли, лишив его тем самым светлой участи воскреснуть среди прочих грешников в день Последнего Суда.

Базилисса Карвона велела не причинять вреда семейству базилевса, но ее приказание не было выполнено. Супруга базилевса, Анна Комнина, сгинула бесследно. Нигде не было обнаружено ни ее останков, ни свидетелей ее кончины. Мануил Комнин, сын Андроника, и жена Мануила Елизавета пали жертвами безмерной ненависти константинопольских горожан к тирану Андронику. Их тела с надлежащими почестями погребли в дворцовой усыпальнице. Отпрысков Мануила, Алексия и Давида, десяти и семи лет от роду, разыскать не удалось. Очевидцы из дворцовой челяди уверяли госпожу Карвону и назначенных ею дознавателей, что дети погибли в пожаре, охватившем покои наследников Комнина.

В дни Рождественских календ базилисса Зоэ Карвона Склирена торжественно вступила в Золотой зал, заняв в присутствии высших сановников Синклита престол владык Империи. В числе первых ее новелл было повеление облечь высокими титулами протосеваста и кесаря одного из ее верных сторонников, франкского вельможу Гая, принявшего фамилию Склиров, и назначение на должность эпарха Константинополя кирие Льва из рода Треда.

Решение императрицы было с большим восторгом принято проживающими в Константинополе высокорожденными иноземцами, а также посланцами франкского правителя Барбароссы, чьи армии в тот год продвигались к Иерусалиму…»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КИПР: ОСТРОВ ВОЙНЫ И ЛЮБВИ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Потерпевшие кораблекрушение

23 октября 1189 года.Лимассол, Кипр.

Бюрократия – страшная сила. Что в двадцатом веке, что в двенадцатом. Пожалуй, в двенадцатом она будет даже пострашнее, ибо любые списки и перечни долго и тягомотно заполняются вручную. Перышком на пергаментном свитке. А потом всегда обнаруживается, что кого-то пропустили или протокол составлен неверно.

Именно о могуществе бумажной волокиты размышлял барон де Шательро, он же Серж де Казакофф, краем глаза наблюдая за тем, как мадам Катрина и пришедший ей на помощь Ангерран де Фуа пытаются одолеть в словесном поединке явившихся на борт кипрских таможенников. Делу немало мешало то обстоятельство, что мадам (про себя Серж прозвал ее «фрау Кэт») изъяснялась только на норманно-франкском, немецком и латыни. Де Фуа успешно строил из себя полиглота, однако местные стражи порядка говорили на какой-то собственной разновидности греческого, отчего между старым рыцарем и таможенниками постоянно возникали недоразумения.

Наверное, в Средневековье портовые чинуши носили другое наименование, а многоумный фон Райхерт мог точно сказать, как именуется это ведомство, управа или департамент. Сергей для простоты и ясности именовал их таможенниками.

Почтенной мадам Катрине де Куртенэ – впрочем, как и всем на борту «Жемчужины» – было скверно. Физиономия старшей фрейлины, внушительного вида дамы лет сорока от роду, приобрела нежный оттенок увядающей листвы, а речь звучала слегка смазанно. Де Фуа бодрился, но Казаков мог побиться об заклад: патрон мечтает о твердом береге, обильном горячем обеде и возможности без помех соснуть минуточек шестьсот. Или семьсот.

Серж вполне разделял эти невинные желания, уныло проклиная про себя чертовых рекламщиков. Борзописцев, воспевавших в глянцевых проспектах тишь, гладь и благодать прекрасного Средиземного моря. Собрать бы авторов хвалебных опусов на одну большую баржу, мечталось Казакову, и вывести на трассу Мессина – Кипр. Да чтобы не солнышко сияло, а задувал приличный, баллов эдак семи-восьми, осенний ветерок из Африки. Бросить на произвол судьбы, предварительно вдребезги расколотив у баржи пульт спутниковой связи и заклинив руль. Пусть повоют, помучаются, покачаются на волнах да вволю покормят средиземноморских рыбок…