Читать интересную книгу Туристы - Кристин Валла

Адреса, люди, которых она встречала.

Записные книжки, почтовые открытки.

Этого пространства больше не существует, теперь она знает. Нет больше таких комнат, где новое можно пришпилить на старое, создавая хронологию своей жизни. Все рассеяно по разным местам: часть у родителей, у Марты, у База. Ее имущество лежит в шкафах и коробках, дожидаясь, когда она решит его достать. И она решит! Она пытается это сделать. Она вспоминает его квартиру, вспоминает его в этой квартире. «Оставь тут что-нибудь, – сказал он тогда. – Пусть тут будет что-то твое». И ей захотелось спросить его, хотя он и тогда был от нее далеко: «Почему? Что это значит? Скажи мне, пожалуйста!»

Она закрыла чемодан. Он поддался легко, без сопротивления. Она достала билет, подумала: «Его можно поменять. Еще не поздно. Тебе не обязательно знать, куда ты отправишься».

Все путешествия – это путь домой, но мы ездим длинными окольными путями, прежде чем туда вернуться. Нам так не хочется возвращаться с пустыми руками. В пути мы собираем всякие вещи.

Нашивки для курточек. Камешки. Раковины.

ЦентрифугиПадуя, 2002

Себастьян Оливар стоял на шаткой стремянке и украшал фасад фотомагазина гирляндами и фонариками. Лампочки были маленькие и круглые, он нанизывал их по одной закоченевшими голыми руками. Работа была кропотливая. Накануне вечером прошел снег, улицы посыпали солью, и теперь асфальт был припорошен соляной крупкой. Вся Падуя была похожа на канувший в забвение город, где ты ожидаешь увидеть людей в тогах, обсуждающих под сенью колонн устройство мироздания, или услышать, как Галилей с университетской кафедры провозглашает свои богохульные идеи. Время от времени по улице проходил монах в пуховике поверх коричневой рясы. Себастьян и сам укутался потеплее, так что слез с лестницы не без труда. Он подключил контакты, чтобы полюбоваться на украшенный карниз. Никакого результата. Себастьян тихо выругался на трех языках, прежде чем принялся перепроверять лампочки. В эту минуту под арочными сводами показалась синьора Скарпа в норковой шубе, которая весила, казалось, больше самой хозяйки. Она пришла забрать портрет своей внучки и любимца семьи – песика породы чихуахуа. Себастьян снова соединил контакты.

– Получилось, – сухо прокомментировала синьора Скарпа.

– Да, пока вроде бы работает, – кивнул Себастьян.

Он зашел в магазин и достал ее снимки, которые только сегодня вставил в рамку. Синьора Скарпа потребовала их завернуть и лишь тогда удалилась вместе со своей шубой. Себастьян взглянул на настенные часы. Стрелки показывали пять минут второго. Он убрал лестницу в подсобку и закрыл магазин. Затем отправился на Прато-делла-Валле, чтобы купить еловую ветку.

Он пришел в Падую, ведомый пилигримом. Приезд в Италию обернулся одним из тех судьбоносных путешествий, которые задумываются как небольшой отдых, а в конце оборачиваются переменой всей жизни. Он отправился в пеший поход по Италии. Дело было в августе, в самый разгар сезона. Несколько недель он бродил по Италии куда глаза глядят, без камеры, без карты. Он шел, куда звали дорожные указатели, а они заманивали его все дальше, сначала в Сиену, затем во Флоренцию, а потом в Болонью. Пристроившись к веренице туристских толп, он бродил по узким улочкам, насыщенным их дыханием. То и дело кто-нибудь наступал ему на пятки. Из-за их спин ничего нельзя было разглядеть. Они тратили по двадцать минут, чтобы купить чашку эспрессо. В конце концов он почувствовал, что с него хватит. Несмотря на жару, у него было ощущение, что он простужен, на забитых народом улицах было не продохнуть. Тогда он вышел из города и направился на север, в сторону Венецианской низины. Довольно долгое время он странствовал в одиночестве. Затем, спустя несколько дней, повстречался с другим путником, который шел проселочными дорогами. Это был здоровенный детина с повязанной платком головой и в подрезанных джинсах.

– Куда ты идешь? – спросил его Себастьян.

– В Падую, – сказал тот.

– Ты турист?

– Нет. Я пилигрим. Я направляюсь к Святому Антонию.

– Пешком?

– Да.

– Тогда я с тобой.

Они шли двадцать дней по горам и по долам, через лесистые холмы и каменные осыпи, отыскивая порой дорогу только по звону колоколов. Они шли через заросли кустов и буковые леса, через хвойные чащи и болота, утоляли жажду у деревенских фонтанчиков и находили ночлег там, где только паломники умудряются его найти. По пути они останавливались помолиться в заброшенных часовенках, куда только птицы залетали через разбитые окна. Шли-шли и понемногу добрели до Падуи. Дойдя до громадной базилики, воздвигнутой в честь нищего францисканского монаха, они остановились, созерцая это строение. Церковь была увенчана минаретообразными шпилями и византийскими куполами. На Себастьяна она произвела величественное и монументальное впечатление, но не заставила его мысли обратиться к Богу, как, впрочем, и к Святому Антонию. Скорее она наводила его на мысли о человеке с его вечным стремлением создавать нечто выдающееся, воздвигать здания одно выше другого.

– Ты войдешь со мной? – спросил пилигрим.

– Нет, – ответил Себастьян. – С этой минуты я снова становлюсь обыкновенным туристом.

Он улыбнулся и, поблагодарив спутника за компанию, отправился дальше один. По пути через площадь ему встречались лавочки, в которых продавались статуэтки святых и церковные свечи и тут же стояли путеводители на всевозможных языках. Вдруг Себастьян остановился, окликнул своего дорожного товарища и подбежал к нему.

– В чем разница? – спросил Себастьян.

– Между чем? – спросил пилигрим.

– Между мной и тобой? – сказал Себастьян.

Его недавний попутчик задумался. В руке он держал четки.

– Пилигрима ведет вера, – ответил он. – Он стремится к встрече с тем, что выше его. Туриста же влечет в путь только его собственный ненасытный взор. У него нет веры, одни лишь надежды и ожидания.

Себастьян задумчиво кивнул. Солнце озаряло их золотым ореолом. Они пожали друг другу руки и расстались, чтобы никогда больше не встретиться.

Потом он отправился бродить наугад по узеньким средневековым улочкам, где с балкончиков его провожали глазами старушки. Выходил на людные площади, заставленные ларьками, где громоздились удивительные плоды, которые он смутно узнавал, причудливые, яркие растения. Продавцы зазывали его к прилавку, сопровождая свои слова кивками и улыбками. Он отвечал им на своем родном языке, не таком уж отличном от того, который он слышал от них. Он не спеша пересек площадь Кавура, на которой неустанно крутилась карусель с лошадками и каретами, и продолжил путь по Виа Рома, не забывая оглядываться по сторонам. Мраморные ангелы, укрытые в тенистых садах, склонившиеся над каналом развесистые деревья. Стеклянные балкончики сверкали на солнце, сливаясь с мерцающей водой. Он чувствовал, как по всему телу разливается покой, и сердце словно вспомнило забытый старый ритм. Он отмечал носившиеся в воздухе запахи, звуки обыденной жизни, которым гам когда-то подпевал про себя как привычной песенке. Пройдя до конца улицу, он увидел перед собой самую большую площадь, какую ему когда-либо приходилось встречать. Под летним небосводом перед ним раскинулась Прато-делла-Валле, и на ней, огибая ее кольцом, текла спокойная река. На берегу выстроились знаменитые падуанцы. Пшеничного цвета дома обрамляли площадь, а на заднем плане проступали минаретообразные башни, словно до дальних стран Востока отсюда было рукой подать. Он снова вернулся к базилике. «Я прошел по кругу, – подумал Себастьян и улыбнулся. – Я вернулся туда, откуда начал».

Он сел на первую попавшуюся скамейку, сложил руки на коленях. Больше ему никуда не нужно спешить.

Впервые в жизни он занялся добыванием елки. Когда он вернулся, его встретила на площадке синьора Пануццо, издалека узнавшая его по дутой куртке и зимним кроссовкам. Она поглядела, как он вытаскивает из лифта елку.

– Так-так, – сказала она. – Кажется, Оливар на этот раз как следует отпразднует Рождество?

– У меня будут гости, – сказал Себастьян.

Лифт двинулся дальше наверх. За ним пополз хвост кабеля.

– И сколько же человек? – спросила синьора Пануццо.

– Четверо.

– Никак все с ночевкой?

– Нет, – сказал он. – Они остановились в гостинице.

– Вот и хорошо, – сказала синьора Пануццо. – А то сколько же они вылили бы горячей воды!

Себастьян затащил елку в прихожую. Синьора Пануццо отперла замок и вошла в гостиную, где были составлены разные вещи, не поместившиеся в загородном доме. Себастьян отправился на кухню за деньгами, приготовленными, чтобы расплатиться с квартирной хозяйкой. Когда она вышла в коридор, он протянул ей деньги.

– Ну, пока, увидимся через месяц. Счастливого Рождества, – сказала она.

– Счастливого Рождества, – пожелал в свою очередь Себастьян.