Читать интересную книгу Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин

Замполит явно расстроен и растерян. Он быстро берет себя в руки и просит меня: «Не говори никому, забудь».

Я согласно киваю, даю устную подписку о неразглашении тайны и, едва сдерживая смех, возвращаюсь в профилакторий.

Глава 34

Побег и кошки

Вечерами в профилактории меня ждет еще одна напасть. В спальной секции стоит телевизор, который отдыхающие зэки смотрят допоздна. Всевозможные бесконечные сериалы и боевики помогают заключенным убить время. У меня свободного времени почти нет. Понимая, что через месяц мне придется выходить на промку и стричь фуражки, я стараюсь с пользой использовать все свободное время. Меня интересует спортзал, душ и книги.

Изрядно помучавшись под звуки приглушенного телевизора, мне в конце концов удается уснуть.

Едва проснувшись, мы понимаем, что в колонии что-то случилось. Промка закрыта, зэков не выводят на работу. В колонию сбежалась вся милиция. Тревога! Мы не можем понять, что происходит. Доходит слух, что в колонии кто-то совершил побег. Кто-то из третьего отряда.

«Не меня ли ищут?» – думаю я.

Все быстро встает на свои места. Ищут Николая К., осужденного на двадцать четыре года за двойное убийство и разбой. Я хорошо знаю Колю. Родом из Белоруссии, он давно перебрался в Россию на заработки. В детстве занимавшийся спортивной гимнастикой, к своим тридцати пяти годам он необыкновенно физически развит и подвижен, ни грамма лишнего жира. За его плечами уже есть один дерзкий побег из наро-фоминского суда. Когда его привезли в суд, он бросил в глаза надзирателю заранее приготовленную смесь – побелку со стены, смешанную с солью. Двух других охранников он столкнул лбами и… перемахнул через забор с колючей проволокой высотой два с половиной метра. И был таков. Преодолев леса и болота, он добрался до Москвы, где через несколько суток его поймали.

Он был первым и последним человеком, с которым я едва не подрался в отряде. В первые дни моего пребывания в отряде в умывальнике он, очевидно, видя во мне потенциальную жертву, бросил мне фразу: «Жаль, я тебя на свободе не встретил!»

«Еще не поздно, давай сейчас поговорим, – ответил я. – Что ты мусорами прикрываешься?»

Не успев вспыхнуть, конфликт был быстро погашен окружающими зэками, и мы с Колей начали общаться. В отряде Николай промышлял ремонтом. Он ремонтировал все – стены, двери, замки. Прикреплял отвалившиеся дверные ручки, что-то красил, белил бордюры. Чинил обувь осужденным. Он мог приделать подошву от старых кроссовок к зэковским ботинкам и наоборот. Его умелые руки могли заштопать все что угодно. Одним словом, в отряде Коля был палочкой-выручалочкой и находился на хорошем счету.

Получив разрешение на длительное свидание со своей гражданской женой, он отправился в комнату свиданий. Здесь проверка два раза в день – утром и вечером. Осужденные выходят из номеров и выстраиваются в коридоре, где дежурный милиционер проверяет их наличие. Номера здесь разные – одни получше, другие похуже; одни побольше, другие поменьше. Коля получил хороший номер с видом на… свободу. Под окном дежурка – помещение для охранников – и небольшой дворик, где они перезаряжают оружие. Глубокой ночью Коля выломал решетку, бросил свою несостоявшуюся жену и кинулся в бега. Наверное, чтобы не выносить сор из избы, беглецов сначала пытались ловить силами ФСИН. На этот раз Николаю не удалось далеко уйти. Для дезинформации была запущена легенда о том, что Колю взяли тепленьким, буквально свалившимся из окна на головы недремлющих милиционеров. На самом деле ему удалось добраться до свинарника при нашей же колонии, где его повязали силами роты охраны колонии. Собака взяла нужный след в нужное время.

Дворик профилактория вплотную примыкает ко двору штаба, и я, заняв стратегически выгодный пункт наблюдения, с интересом наблюдаю за происходящим. Вижу бледную заплаканную женщину, приехавшую к Коле на несостоявшееся свидание. Ее ведут в штаб на допрос. Чуть позже туда же тащат основательно побитого Колю. На момент побега из двадцати четырех лет он отсидел три года. За попытку побега ему добавляют еще три. Срок начинается сначала…

Но самое интересное происходит на следующий день. После случившегося администрация колонии уже не может жить по-старому, как ни в чем не бывало. Надо же что-то делать! Не миновать проверок и комиссий, которые могут спросить: «А что вы после побега предприняли? Что сделали?»

После подъема по тревоге поднимается группа осужденных, работающих в ремонтной бригаде колонии. С болгарками наперевес, со сварочными аппаратами в руках они срезают и уничтожают по всей колонии спортгородки. Срезанные турники, брусья, самодельные гантели и штанги загружаются на трактор и вывозятся за территорию колонии. Пункт приема металлолома в поселке Мелехово в этот день перевыполняет план на год вперед – очевидно, до следующего побега. Осуществив первую часть своего плана, администрация колонии приступает к выполнению второй его части, не менее важной. Помимо осужденных в колонии проживает много всякой неучтенной живности. Голуби, сороки, крысы и мыши не привлекают внимания администрации. А вот кошки и коты…

Кошек в колонии проживает великое множество. Они любимы заключенными, разочаровавшимися в человеке. Некоторые зэки так привязываются к своим питомцам, что после освобождения забирают любимых кошек и котов с собой на волю. Кошки для зэков – порой единственная любовь и последняя отрада. Осужденные их лелеют и всячески балуют. Кошки свободно передвигаются по зоне, перебегают из одного локального сектора в другой и, щедро подкармливаемые осужденными, чувствуют себя значительно лучше находящихся здесь людей. Я часто завидовал старому черному коту по кличке Буча, живущему в нашем отряде. Буча лениво потягивается во сне, когда в барак заходит высокое начальство. Ему не надо вставать и здороваться с каждым контролером – сержантом или прапорщиком, постоянно бродящими по нашему бараку. Он делает все что хочет.

В каждом отряде, в каждом цехе, на каждом объекте колонии живет своя любовь и гордость, а то и не одна. За редким исключением, котов и кошек называют человеческими именами. Каждое утро, по вторникам и четвергам, осужденных у дверей столовой встречает огромный красивый кот Сеня. В эти дни за завтраком выдают куриные яйца, положенные в соответствии с нормами питания, рассчитанными НИИ ФСИН России. К неописуемому восторгу и радости осужденных, которые отдают ему последнее, кот пожирает яйца прямо со скорлупой, в огромных количествах. Несмотря на свои габариты и аппетит, Сеня – аутсайдер в кошачьей иерархии. В многочисленных битвах за территорию и любовь редких здесь кошачьих особей женского пола Сеня всегда в последних рядах. Зато наш отрядный Буча – признанный лидер.

Из штаба приходит срочная директива: «Всех кошек и котов посчитать, переписать и зарегистрировать». Срок три дня. Кто не успел, тот опоздал. Кошек без регистрации истребить. «Хорошо хоть не расстрелять», – язвительно добавляю я. Хотя, наверное, нерасстрелянных кошек без регистрации ждала худшая судьба. Они были собраны в большой мешок и вывезены за территорию колонии тюремщиком с погонами офицера на плечах. О дальнейшей судьбе этих несчастных животных история умалчивает. В колонии котов также подстерегала опасность. Дежурный по промышленной зоне в чине капитана, в свободное от работы время увлекающийся гиревым спортом, в колонии свое время коротал охотой на кошек. На работу он приходил с рогаткой и, заряжая ее стальными шариками от подшипников, увлеченно расстреливал кошек, радуясь каждому трофею. Год его службы шел за полтора, как на войне…

Завхоз профилактория пишет заявление на имя начальника колонии: «Прошу вас дать разрешение на проживание в профилактории колонии кота черного цвета по прозвищу Патрон». Заявление визируется оперативниками, режимниками и воспитателями. Подобные заявления сыплются в штаб из всех отрядов, из клуба, бани, санчасти. Бригадир цеха по пошиву шапок, мой бывший шеф из числа осужденных, в заявлении придумает разумное объяснение необходимости совместного жития с любимым котом: «В целях воспрепятствования уничтожению и порчи шапок мышами прошу вас разрешить содержать в цеху по производству оных кота по кличке Барсик». Некоторое время спустя я увижу гордо прогуливающегося по территории швейного цеха Барсика с ошейником, на котором красуется надпись: «Кот Барсик. Швейный цех № 3. Участок “Шапки”». Барсик не умел читать и жил по своим, кошачьим, правилам. Иногда он отклонялся от возложенных на него обязанностей по уничтожению мышей и метил готовые изделия…

После побега Николая количество кошек в колонии резко сократилось. Но ненадолго. Не ограниченные никем и ничем, кошки быстро расплодятся и восстановят свою численность. Меньше чем через полгода кошек в колонии станет больше, чем было, а про ошейники все забудут. Очевидно, до очередного побега очередного осужденного. По настоятельным просьбам осужденных были восстановлены и спортгородки.