Илья неопределенно хмыкнул и повернулся к ловцам.
Новгородцы стояли плотной толпой, перед ними вышагивал туда-сюда, еще слегка покачиваясь, Касьян. И что-то, шипя, выговаривал отряду. Денис, опираясь на посох, держался поодаль, всем своим видом показывая: меня это больше не касается, я до Греции вовсе никто, а там проводник.
Лица у новгородцев были несмело-радостные.
– Становись, – приказал Илья негромко, но его улышали.
Ловцы послушно растянулись чуть вогнутым строем, Касьян, подумав, стал с краю, Денис еще на пару шагов отодвинулся.
– Кто меня не знает? – спросил Илья, подходя ближе. – Вижу, знают все. Кто Миколу Подсокольника не знает? Нет таких. Слушайте, молодцы.
Он упер руки в бока, опустил плечи, широко расставил ноги, качнулся с носка на пятку, раздумывая, подбирая слова.
– Значит, такое дело, молодцы. С благословения митрополита нашего воевода передал вас мне под начало. Пока не окончим затею, слушать меня, и только меня. Если со мной что случится, тогда старший – Микола Подсокольник. Следующий по старшинству в затее Иван Долгополый, коего встретим у стен Херсонеса. Затем Касьян Михайлович. Ясно? Касьян управляет вами на ладье, говорит, кому грести, кому парус ставить, кому отдыхать и прочее. На суше у него власти нет, пока целы другие старшие и не кончена затея. Что еще…
Илья приблизился к строю, вгляделся исподлобья в лица. Сорок настороженных взглядов, сорок вверенных ему судьбой душ. Эх, молодцы, и угораздило же вас… Нюх ничего не говорил храбру. Ловцы все, как один, были растеряны, все боялись наказания, одни больше, другие меньше.
– Кто предал Касьяна, дознаваться не буду, – сказал Илья. – Скоро предатель сам укажет на себя. И я выкину его в реку. Со свернутой шеей.
Ловцы начали едва заметно переглядываться, коситься друг на друга. Искали, кто сильнее затрепещет. Илья по-прежнему ничего особого не чуял.
– Так, – сказал он, подражая Добрыне. – Я все забыл, что хотел? Ну конечно, важное. Надо, молодцы, вас испытать.
Илья попятился, оглянулся на Глеба, который, щурясь, подсматривал издали.
– Глеб! Пускай твои заткнут уши! И ты тоже.
Купец, решив, видно, что сейчас прозвучит страшная тайна, усмехнулся, но крикнул своим и сам выполнил приказание.
– Нам предстоит засада пешими на конных, – сказал Илья ловцам. – И она удастся, если вы не навалите в штаны. Вот сейчас и увидим…
Он облизнул губы, набрал полную грудь воздуха, сунул два пальца в рот. Увидел, как поспешно затыкает уши Денис – опытный. И дунул во всю мочь.
Будто два огромных ножа резанули лезвием по лезвию и ударились, высекая искры, и еще, и еще – а перепуганное эхо разнесло оглушительный скрежет над Днепром.
Бултых! Кто-то упал в воду. И мертвая тишина.
Ловцы устояли. Как один, чуть присев, выставив посохи вперед, они таращились на Урманина круглыми глазами, но не удрал никто.
На берегу суетились, бегали, и ругался Глеб.
– Ты стал делать это громче, – заметил Денис и с чмоканьем выдернул пальцы из ушей.
– Учусь, – объяснил Илья. – Ну, молодцы, я доволен. Все у нас получится, коли пошлет Господь немного удачи.
– Мы будем молиться, – пообещал Касьян.
Подошел Глеб, моргающий вдвое чаще прежнего.
– Предупреждать надо, – буркнул он. – Мои с перепугу воды черпанули, едва не опрокинули ладью. Один холоп даже утонуть пытался.
– Да я вроде и предупредил…
– Ага. – Глеб невесело кивнул. – То-то дед Самсон говорил, что ты волота голыми руками взял. Я думал, враки.
– Враки, – подтвердил Илья. – Я волота бревном побил.
Глеб подумал и изрек:
– Не вижу разницы.
* * *
С сухого пути Херсонес защищала высокая толстая стена. Такие же стены отделяли его от двух небольших заливов, лежащих на восход и закат. Князь в свое время бился о Херсонес как рыба об лед. Излюбленный прием русов – запалить город огненными стрелами и посмотреть, как это понравится жителям, – против глинобитных домов не действовал. Раздолбать стены было нечем, осаду город держал стойко. Помог, как обычно, изменник: некий херсонит пустил стрелу с запиской в русский стан. Советовал перебить трубы, по которым город получал воду из подземных ключей. Оказывается, русы на этих трубах, неглубоко закопанных, стояли.
Херсонит думал, наверное, что русы заберут город себе и избавят его от греков, которые всем тут надоели.
Ошибался.
Маленький человек всегда ошибается, ввязываясь в дела князей, думал Илья, глядя в сторону города. Пока маленький человек держит язык за зубами, а руки на поясе, он ничего не сможет испортить. Как только он принимается болтать языком и махать руками – тут-то все и рушится. Маленький человек, может, по-своему не глупее князя. Но он живет сегодняшним днем, а князь – послезавтрашним…
Илья потянулся, на плечах затрещала ветхая ряса, одолженная у Долгополого. Урманину дали рясу на дворе митрополита, но та треснула пополам, едва он попытался ее надеть. Эта тоже оказалась впритык. Напяленная поверх рубахи и штанов, она еще и заставляла потеть, лишний раз напоминая, что драться тут в кольчуге Илья просто не сможет. Недаром варяги, служившие василевсу, частенько бились без доспехов, с одними щитами да наручами, лишь бы не перегреться. А то бегаешь-прыгаешь, топором машешь, вдруг хлоп – и глаза на лоб.
– Эх, Иванище! – сказал Илья. – Здоровья в тебе на двоих меня, а вот удаль былая куда-то делась. Пошел бы сам да пришиб стратига. Тебе же это раз плюнуть. Ан нет, приходится Урманину, пожилому да израненному, мотаться туда-сюда.
– Я вверил себя Господу, – степенно пробасил Долгополый. – Мне нынче драться не положено.
– Да я пошутил, брат.
– Да я догадался.
Они сидели на заросшем пригорке. Занимался жгучий греческий рассвет. Внизу в роще дремали, ожидая приказа, ловцы.
…Им не пришлось выслеживать добычу, опасаясь стражи и горожан, неделями прятаться в монастыре, сновать вокруг города, отыскивая место для засады. Добыча сама шла в руки. Они еще едва успели.
Когда запыленный отряд, волоча ноги и всячески изображая утомление от пути дальнего, появился в виду Херсонеса, первым же встречным оказался паломник. У него была черная с проседью кудрявая бородища, а ростом и шириной он поспорил бы с Урманином.
В прежние времена Ивашка Долгополый считался единственным из старшей киевской дружины, кто мог на равных бороться с Добрыней и Ильей. Илья оказался сильнее, а Добрыня ловчее, но уважения Иванищу это только прибавило – он хотя бы попытался.
– А вот и ты, – сказал Илья вместо приветствия, делая вид, что нисколько не удивлен.
– Действительно – он, – подтвердил Денис, волнуясь. – Плохо дело?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});