Читать интересную книгу Четверги в парке - Хилари Бойд

– А кто счастлив? Когда долго живешь с человеком, не испытываешь уже ни трепета, ни возбуждения.

– Я все понимаю, но дело в том, что вас с Биллом связывают настоящие отношения. Я это вижу. Ты рада быть с ним, это стимулирует тебя, вы друзья и любовники, хотя иногда и приводите друг друга в бешенство.

Рита кивнула.

– Да, ты права, наверное, нам действительно повезло.

Джини свернула к дорожке, ведущей к дому, и остановилась. С минуту они сидели молча.

– Как я могу жить с человеком, с которым мне противно заниматься любовью? – воскликнула она, не ожидая ответа.

* * *

«Ах, милый, ты не одинок: и нас обманывает рок, и рушится сквозь потолок на нас нужда. Мы счастья ждем, а на порог валит беда…»[2] – Джордж любил повторять эти строчки из стихотворения Роберта Бернса, обычно сопровождая их проникновенным вздохом и ужасным шотландским акцентом, и однажды вечером, через две недели после того, как Рита с Биллом провели у них выходные, Джини, забыв о долге перед дочерью, высказала мужу всю правду.

Она вернулась из Лондона после восьми вечера в четверг. Джордж ждал ее на кухне, где горел только бледный свет над плитой, перед ним лежал незаполненный кроссворд и стоял стакан виски.

Он испытующее посмотрел на нее, словно надеясь найти в ее лице разгадку тайн Вселенной. Подобный досмотр был в порядке вещей после каждого ее возвращения из города, пристальный взгляд сопровождался бесконечными утомительными расспросами о том, что и когда она делала с точностью до минуты. Джини ненавидела это.

– Не смотри так на меня, – огрызнулась она в тот вечер.

– Я не смотрю.

– Смотришь. Постоянно.

Джордж пожал плечами, но не сводил с нее глаз.

– Хорошо съездила? – он уже не скрывал сарказма.

– Дел по горло, но – да, съездила хорошо.

Она понимала, что больше не может честно рассказывать ему о своей работе, потому что, стоило ей проявить малейший признак усталости или пожаловаться на какую-либо проблему в магазине, он сразу затягивал старую песню о том, чтобы она все бросила.

– Я сегодня говорил с Аланом. – Он продолжал сидеть на своем месте, пока она готовила ужин. – Он сказал, что вряд ли удастся продать бизнес в подобной экономической ситуации, что лучше вкладывать деньги в недвижимость.

– Правда?

Алан был бухгалтером Джорджа, изворотливый, заискивающий человек, которого Джини всегда недолюбливала.

– Он считает, что лучше всего закрыть магазин и продать помещение. Квартира наверху способна принести немалый доход, как он сказал, потому что ее можно продать отдельно или вместе с магазином. – Джордж выводил на газете карандашом большие спирали с петлями, сужающиеся к острой, злобной точке.

Джини не ответила, она налила суп в кастрюлю, поставила ее на плиту, развернула чеддер и положила его рядом с цельнозерновым хлебом на доске для резки хлеба. Джордж медленно встал и достал посуду из шкафа.

– Хочешь выпить? – спросил он, покачивая бутылкой кларета. Она кивнула.

– Он говорит, что все заботы берет на себя.

Джини слышала каждое слово и чувствовала, как у нее поднимается давление. Она боялась, что закричит на него. В отличие от дома на Хайгейт, который всегда принадлежал только Джорджу, магазин был оформлен на ее имя. Это был подарок от мужа, когда он решил, что пора ей чем-нибудь заняться. Вначале он вкладывал в магазин немало денег, но последние пять лет она получала небольшую прибыль.

– Он не твой, ты не можешь его продать. – Она налила суп в тарелку и бросила кастрюлю в мойку.

Джордж замер, губы у него скривились, указательным пальцем левой руки он угрожающе постукивал по деревянному столу. Он уже не мог влиять на нее, и она видела, что это сводит его с ума.

– Если ты и дальше будешь играть в игры со мной, притворяться, что продашь магазин, хотя ты не собираешься этого делать, то я восприму это как крайне враждебный шаг.

Джини чуть не рассмеялась в ответ на такую помпезность.

– Враждебный шаг? О чем это ты?

Лицо Джорджа, обычно такое спокойное, побагровело.

– Не смейся надо мной, Джини. Я не так глуп, как ты думаешь.

– Я никогда не считала тебя глупым, Джордж, – ответила она тихо.

– Мы приехали сюда, чтобы уединиться в тишине и покое. Ты собиралась продать магазин, мы собирались жить здесь.

– Ты собирался. Ты, Джордж. Почему ты до сих пор притворяешься, что это наше совместное решение? Ты не оставил мне выбора. Я… никогда… никогда не хотела переезжать за город. Понимаешь? И я не собираюсь на пенсию. Я не старая. – Она практически кричала от отчаяния.

Муж посмотрел на нее жалобно.

– Это возмутительно. Хватит кричать на меня.

– Почему же ты не слушаешь меня?

– И что ты хочешь сказать? Что ты сохранишь этот глупый магазин, будешь ездить так далеко и мучиться каждую неделю, просто чтобы настоять на своем? Ты чертовски упрямая.

– Кто бы говорил.

– Так значит я прав? Ты будешь продолжать эту нелепую двойную жизнь? Я же предложил тебе купить другой магазин здесь. Что такого особенного на Хайгейт… если только у тебя нет там других дел, конечно? – Он тяжело дышал, буравил ее взглядом, нанося этот решающий удар.

Джини наконец поняла.

– Если ты не доверяешь мне – а с чего бы тебе доверять, конечно, – мне нечего сказать.

– Значит, ты все еще видишься с этим человеком.

Она покачала головой.

– Я этого не говорила.

– Тебе не надо говорить. Это видно по тому, как ты относишься ко мне, – произнес он угрюмо.

– Мое отношение к тебе никак не связано ни с кем, кроме нас с тобой.

– Ну да. Так всегда говорят, – усмехнулся он.

– Кто говорит? О ком это ты?

– Хватит играть со мной, Джини. – Тон ее мужа внезапно изменился. Теперь он умолял. – Пожалуйста, это ужасно. Я ревную, признаю. Ты всегда так счастлива по средам и так печальна, когда возвращаешься. – Он взял ее за руку. – Я измучился. Я не сплю, когда тебя нет, все думаю, где ты, чем ты занимаешься. Словно я в аду. – Слезы выступили у него на глазах. – Я так тебя люблю, Джини. Скажи, что ты не… не встречаешься с ним опять.

– Прости меня, Джордж, – сказала она наконец, и ей показалось, что у нее даже сердце перестало биться, готовясь к тому, что ей предстояло вымолвить. – Я так больше не могу.

Джордж побледнел.

– Не глупи, Джини, – произнес он еле слышно, и она испугалась, что у него будет еще один приступ.

– Я клянусь, что не изменяю тебе. Но такая жизнь мне больше не нужна. Не нужна… – Она не знала, как объяснить, но в этом и не было необходимости.

– Ты не можешь бросить меня, – сказал он жалобно. – Не можешь, после стольких лет. Это безумие.

Она больше ничего не сказала.

– Ты была счастлива со мной, я знаю, что была, – пока не появился этот проклятый человек и не соблазнил тебя. Нам было весело, разве нет? Я всегда считал, что мы с тобой счастливее большинства наших знакомых. – Он говорил теперь сам с собой, пытаясь осознать происходящее. Он поднял на нее глаза. – Если дело в сексе, давай перестанем, я могу перебраться в другую комнату. Знаю, тебе все это не очень-то нравилось, и не могу винить тебя ни в чем. Я все испортил.

Джини расплакалась. Ей было невыносимо грустно: впервые она была так близка к тому, чтобы уйти от него. Возможно, подумала она, это глупо – перечеркнуть столько лет жизни. А может, она еще не смирилась с тем, что потеряла Рэя. Почему это происходит? Потому что она любила Джорджа недостаточно сильно или не так, как нужно? Готова ли она к одиночеству? На мгновение она засомневалась.

– Ты не можешь так поступить со мной. – Джордж снял очки, опустил голову на руки и заплакал тихими, надрывающими душу слезами.

В ту ночь Джини спала одна; он не пришел. Но она все равно лежала неподвижно, словно неживая, еле сдерживая тошноту.

* * *

Джордж требовал ответов. А так как ответы Джини не удовлетворили его, он стал обвинять: «Этот мерзавец разрушил наш брак»; «Ты никак не можешь смириться с тем, что ты старая»; «То, что случилось со мной в детстве, внушает тебе отвращение, ты просто не хочешь этого признавать»; «Рита уговаривала тебя бросить меня, я ей никогда не нравился»; «Ты наказываешь меня за то, что я хотел переехать за город»; «Моя болезнь измучила тебя».

– Обвинять бессмысленно, – сказала она. – Мы оба ответственны за наш брак.

– Перестань… ты говоришь как напыщенный семейный консультант, у которого в голове одни штампы. Значит, это моя вина? – бросил он. Отчаяние породило гнев, дни шли, утомительная битва продолжалась, а Джордж становился агрессивным.

– Я тебя не виню. Я просто сказала, что обвинять бессмысленно.

– Что ж, я все равно чувствую себя «ответственным» – если ты хочешь использовать именно это слово – за то, что был для тебя прекрасным мужем, черт подери. Я не понимаю, чем я заслужил такое отношение. Я всегда давал тебе все, чего ты хотела. Это ты… ты, Джини… – он ткнул в нее пальцем, – ты изменила мне, ты разочаровала меня. А не я. Неудивительно, что ты отказываешься говорить о чувстве вины.