Молчание.
– Харриет, – продолжал я, – если вы тревожитесь за детей, то будьте уверены: пока у меня есть силы, они ни в чем не будут нуждаться. Покойтесь с миром!
И снова ответа не было.
Я смахнул со лба холодный пот, а когда опустил руку, призрак уже исчез. Я стоял один на унылой заснеженной земле. Утихнувший было ветер овевал меня прохладой, в которой чудился отголосок благодарности моей таинственной визитерши. Холодные звезды мерцали с далеких синих небес. Пес подобрался ближе и украдкой лизнул меня в руку, словно говоря: «Добрый хозяин, не сердись. Боз служил тебе всегда, кроме этого случая».
Я забрал детей и растил их до той поры, пока они не смогли позаботиться о себе сами.
Лафкадио Хирн
Патрик Лафкадио Хирн – очень необычный автор, чье творчество в равной степени принадлежит Викторианской Британии (но не Англии – скорее, Ирландии), Америке, куда он переселился в 1869 году, и… Японии. Один из лучших востоковедов конца XIX века, он провел в Японии последние четырнадцать лет своей жизни, женился на девушке из самурайского рода (а ведь для той эпохи межрасовые браки были совершенно исключительным явлением!), некоторые свои произведения публиковал под псевдонимом «Коидзуми Якумо» – и был фактически первым, кто познакомил Западный мир с «сумеречными» легендами Страны восходящего солнца.
Руки судьбы
Жена даймё[29] умирала и понимала, что конец близок. Она не вставала с кровати с ранней осени десятого года эры Бунсэй. А теперь шел четвертый месяц двенадцатого года – 1829-й по западному летоисчислению, – и вишни уже стояли в цвету. Она думала о вишнях в своем саду и о радостях весны, о своих детях и о множестве любовниц мужа – особенно о девятнадцатилетней Юкико.
– Дорогая моя жена, – сказал даймё, – ты много страдала в эти три долгих года. Мы делали все, чтобы ты поправилась: присматривали за тобой днем и ночью, молились и постились за тебя. Но вопреки нашим заботам, вопреки умениям наших лучших врачей видно, что окончание твоей жизни близко. Пожалуй, наша скорбь будет сильнее, чем твоя скорбь по уходу в то место, которое так точно названо Буддой «пылающим домом мира». Я прикажу – и неважно, сколько это будет стоить, – чтобы совершили все религиозные обряды, которые приведут тебя к следующему перерождению. И мы все станем молиться за твое упокоение, чтобы ты не угодила в Черное пространство, а скоро попала в Рай и достигла состояния Будды.
Он говорил с предельной нежностью, слегка сжимая ее. Она, прикрыв глаза, ответила тонким, как у насекомого, голоском:
– Я благодарна… очень благодарна за ваши добрые слова… Да, это правда, как вы говорите, я болела три долгих года, в которые за мной ухаживали со всей возможной заботой и любовью. В самом деле, не стану же я сворачивать с единого праведного пути перед самой смертью… Быть может, думать о мирских делах в такой час и неправильно, но у меня осталась одна просьба, лишь одна… Позовите ко мне Юкико – вы знаете, я люблю ее, как сестру. Я хочу говорить с ней о делах этой семьи.
Юкико явилась по зову господина и по его же велению опустилась на колени перед ложем. Жена даймё открыла глаза, увидела Юкико и проговорила:
– Ах, вот и Юкико! Придвинься ко мне поближе, чтобы лучше слышать: я не могу говорить громче… Юкико, я умираю. Надеюсь, ты будешь во всем верна нашему господину, ведь я хочу, чтобы ты заняла мое место, когда я уйду… Надеюсь, он будет любить тебя всегда – даже в сотню раз сильнее, чем любил меня, – и вскоре ты поднимешься на более высокую ступень и станешь ему почтенной женой… Я прошу тебя нежно любить его и не позволить другой женщине похитить у тебя его любовь… Вот что я хотела сказать тебе, Юкико… Ты понимаешь меня?
– О моя дорогая госпожа, – принялась перечить Юкико, – не нужно, молю вас, не говорите мне столь странных вещей! Вам хорошо известно мое бедное и низкое положение – как я могу даже осмелиться пожелать того, чтобы стать женой нашего господина?
– Нет, нет! – сипло ответила жена. – Сейчас не время для формальностей, давай говорить друг другу только правду. После моей смерти тебя обязательно возведут в более высокий чин, и, снова уверяю тебя, я желаю, чтобы ты стала женой нашего господина. Да, я желаю этого, Юкико, даже сильнее, чем достичь состояния Будды! О, я едва не забыла! Сделай кое-что для меня, Юкико. Знаешь, в саду растет сакура, привезенная в позапрошлом году с горы Ёсино в Ямато. Мне рассказали, сейчас она вся в цвету, и я очень хочу увидеть ее! Совсем скоро я умру, и я должна увидеть дерево до того, как это случится. Прошу, отнеси меня в сад прямо сейчас, Юкико, чтобы я смогла его увидеть. Да, на твоей спине, Юкико, возьми меня себе на спину…
Пока она говорила, ее голос постепенно становился чище и громче – словно желание придавало ей новые силы. Затем она внезапно разрыдалась. Юкико безмолвно преклонила колени, не зная, что делать, но господин одобрительно кивнул.
– Это ее последнее желание в этом мире, – сказал он. – Она всегда любила цветение вишни, и я знаю, как сильно она хотела увидеть дерево из Ямато в цвету. Давай, милая Юкико, исполни ее волю.
Как нянечка поворачивается спиной к ребенку, чтобы тот ухватился за нее, Юкико предложила свои плечи жене даймё и сказала:
– Я готова, госпожа. Пожалуйста, скажите, что еще вам будет угодно.
– Что ж, давай сюда! – ответила умирающая женщина, поднимаясь с почти сверхчеловеческим усилием и хватая Юкико за плечи. Но как только та выпрямилась, она быстро просунула свои тонкие руки подмышки девушке, под одежду, сжала ее груди и разразилась злобным смехом.
– Сбылось мое желание! – вскричала она. – Я пожелала цветения вишни, но не той вишни, что растет в саду![30] Я не могла умереть, не исполнив его. Теперь оно сбылось – о, какая прелесть!
И с этими словами она упала на согнувшуюся девушку и умерла.
Слуги попытались поднять тело с плеч Юкико и положить его на кровать. Но – вот странно! – это простое вроде бы действие оказалось неосуществимым. Холодные руки необъяснимым образом прикрепились к груди девушки – словно вросли в живую плоть. От страха и боли Юкико лишилась чувств.
Тогда позвали врачей, но и те не могли понять, в чем дело. Оторвать руки мертвой женщины от тела ее жертвы не удавалось ни одним известным способом – они пристали так, что при любых попытках их отцепить лишь начинала идти кровь. Дело было не в сжатых пальцах: плоть ладоней непонятным образом слилась с плотью груди!
Лучшим врачом в Эдо[31] в ту пору был иностранец – голландский хирург, его и решили вызвать. Осторожно осмотрев Юкико, он сказал, что не может разобраться, в чем дело, и для скорейшего облегчения страданий девушки не остается ничего, кроме как отрезать руки от трупа. И добавил, что пытаться разъединить их с грудью слишком опасно. Его совет был принят, и руки отняли по запястья. Но они по-прежнему сжимали груди, а вскоре потемнели и высохли – как у давно умершего человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});