— Ну? — потребовал Джефф.
— Я всегда говорил, что мы можем тебе доверять, — тихо произнес Кеннард, — но чего-то я все равно не понимаю. Джефф, у тебя в памяти есть какой-то блок.
— Может быть, земляне подвергли его пост-гипнотическому внушению? — предположил Остер. — И подсунули нам, как… как бомбу с часовым механизмом.
— Не может такого быть, — презрительно скривилась Элори, но Кеннард хранил молчание.
— Одно я могу сказать точно, Остер, — наконец произнес он. — Никакой информации землянам Кервин не передает. Чувства вины в нем нет.
Но холодный, бесформенный ужас сжал горло Джеффа цепкой лапой.
Некая таинственная сила манипулировала им с самого прибытия на Даркоувер. Не комъины же подчистили банки данных в компьютере Имперской Миссии; не комъины же давили ему на нервы, пока не осталось ничего, кроме как бежать без оглядки…
Неужели он действительно подослан к комъинам — шпион, сам не сознающий, что он шпион?
— Дьявольская чушь! — сердито произнес Кеннард. — Такого мне еще не приходилось слышать! А почему тогда не Элори или, скажем, не Остер? От этих раздоров и всеобщей подозрительности выигрывают одни земляне! — Он принялся складывать карту. — Скорее уж кто-нибудь из Альдаранов, — а у них есть несколько телепатов — шпионит с незарегистрированной матрицей. Иногда барьер на втором уровне удается пробить, наверно, в этом-то и дело. Может быть, Остер, твой барьер на мгновение ослаб, вот и все. Просто не повезло; ничего, попробуем еще раз.
11
Кервин пытался избавиться от этой мысли. В конце концов, Кеннард провел же телепатическое обследование и доказал, что Джефф невиновен. Но, раз возникнув, мысль не желала никуда уходить и зудела, как больной запущенный зуб. «Я ведь могу об этом ничего и не знать. Неужели действительно меня подослали земляне? Да, конечно — комъины засекли меня еще из Арилинна. А я так рад был избавиться от давления, что не задавал никаких вопросов. Например, кто подчистил банк данных в компьютере приютского архива? И, кстати, Остер тоже родился среди землян ».
Молча, заторможенно Кервин проживал день за днем. В одиночку совершал верховые прогулки в предгорья, часами валялся на кровати у себя в комнате и старался ни о чем не думать.
Каждый раз при общих сборищах в гостиной он ловил на себе сочувственный взгляд Таниквель. («Чертова сука! Не нужна мне твоя жалость!») и ощущал отголосок ее боли. И вообще, он старался ее избегать. Воспоминания об их недолгих днях вместе были как острый нож. Поскольку это коснулось Джеффа гораздо глубже, чем какая-нибудь мимолетная связь, обрезать одним беззаботным движением все концы он не мог.
Он смутно осознавал, что она пытается застать его наедине, чтобы поговорить. Избегать ее стало доставлять ему своего рода извращенное удовольствие. Но однажды утром они нос к носу столкнулись на лестнице.
— Джефф, — произнесла она, вытягивая руку, — подожди. Не убегай. Мне надо поговорить с тобой.
Он пожал плечами, сосредоточенно глядя поверх ее головы.
— О чем поговорить?
Глаза девушки, когда-то искрившиеся озорством, вдруг наполнились слезами.
— Я так больше не могу! Мы словно враги — и вся Башня смердит ревностью и ненавистью!
Перед искренностью этой боли лед его отчуждения дрогнул.
— Тани, — произнес он, — мне это нравится ничуть не больше. Но разве я первый начал?
— Ну сколько можно… — Она осеклась на полуслове и закусила губу. — Джефф, мне больно, что ты такой несчастный. Кеннард немного рассказал мне…
— И что, я достаточно несчастен, чтобы ты вернулась ко мне? — поинтересовался он, с убийственным сарказмом отчеканивая каждое слово, и тяжело положил руки Таниквель на плечи. — Наверно, Остер и тебя уже убедил в худшем, что я шпионю на землян?
— Джефф, но Остер тоже не врет, — негромко отозвалась она, не пытаясь вырваться. — Он просто говорит то, во что верит. И если ты думаешь, что его все это радует, то глубоко ошибаешься.
— Ага, значит, если меня выгонят, он такого горя не переживет!
— Не знаю, но он вовсе не тот гнусный тип, каким тебе кажется. Посмотри мне в глаза, Джефф, неужели ты не чувствуешь, что я говорю правду?
«В этом-то вся беда, — устало подумал Джефф, — все они говорят правду, — как ее видят».
Плечи Таниквель мелко дрожали, и один вид плачущей Тани — когда-то бывшей воплощением озорства и беззаботности, — почему-то ранил Кервина гораздо глубже, чем все подозрения остальных, вместе взятых. Она не нападала и не защищала, она просто разделяла его боль. Беспомощно рыдая, она приникла к нему.
— О, Джефф, мы были так рады, когда ты появился — и для нас это так много значит, что ты здесь. Если бы только можно было точно узнать…
Вечером того же дня в гостиной, дождавшись, пока все соберутся со своими бокалами вокруг камина, Кервин агрессивно вскочил, сжал кулаки за спиной и выступил с краткой речью (демонстративно на кахуенге):
— Остер, ты выдвинул в мой адрес обвинение; зондирование Кеннарда показалось тебе недостаточным доказательством. Какого доказательства ты хочешь? Что тебя убедит?
С кошачьей грацией Остер поднялся из кресла.
— Комъинская неприкосновенность не позволяет мне… — вежливо начал он.
— Знаешь, куда можешь засунуть свою комъинскую неприкосновенность?.. — Кервин употребил весьма специфический термин из портового жаргона. — Я десять лет прожил на Земле, и там есть по этому поводу одно хорошее выражение: выкладывай или заткнись. Или скажи, какое доказательство ты сочтешь достаточным, и дай мне возможность его представить, или… даю слово, братец: если услышу или телепатически уловлю от тебя хоть словечко, что я, мол, продался землянам или кому-то там еще — я тебя отделаю так, что живого места не останется!
Остер отступил на шаг в сторону; и Джефф сделал шаг, не сводя с противника напряженного взгляда, не разжимая стиснутых кулаков.
— Я повторяю: или выкладывай, или заткнись, и тогда уж пасти больше не разевай.
— Это его право, Остер, — проговорил Кеннард. — Нельзя же все время только шушукаться за спиной. Или докажи свои подозрения, или извинись перед Джеффом, и вопрос закрыт. Ну сколько можно грызться! — Лицо его, прорезанное складками, скривила гримаса боли. — У нас и без того забот полон рот.
Остер покосился на Кервина. «Если бы взглядом можно было убить, — подумал Джефф, — у Остера никаких проблем не возникло бы». Но когда тот заговорил, голос его прозвучал на удивление ровно:
— Элори, ты не соберешь матричный капкан?
— И не подумаю! — вспыхнула та. — Сам делай свою грязную работу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});