Мы приехали в Самье вечером.
Ландшафт был более или менее однообразен — скорбный и таинственный, как лицо умирающего в его последний час.
В пустыне Гоби тоже на всем лежит печать бессильного отчаяния обреченных на неотвратимую гибель существ, и мне был знаком молящий о помощи взгляд жалких цветочков с венчиком, наполненным смертоносной пылью. Но в окрестностях Самье чудится, будто непосредственное воздействие природы усугубляется влиянием неведомых оккультных сил, и к вызываемому унылым пейзажем тоскливому чувству примешивается смутная тревога, почти ужас.
Самье — почти наполовину поглощенный пустыней оазис — будто погружен в старчески-бесстрастные воспоминания о былом величии или в состоянии высшей степени отрешенности от всего мирского невозмутимо взирает, как вздымаются вокруг грозящие захлестнуть его роковые волны. Песок окутал окаймляющие монастырь высокие горы уже почти до самых вершин, точно саваном. К монастырскому порогу подступают все новые дюны. Унылые верхушки деревьев бывшей здесь когда-то подъездной аллеи едва пробиваются из затопившего их песчаного моря.
Монастырь обнесен выбеленной известью стеной. Выше по склону лепятся на одинаковом расстоянии друг от друга многие тысячи миниатюрных шертен. Еще выше за ними щетинятся шпили других, белых или зеленых шертен, и среди них блестят позолоченные кровли нескольких храмов.
На закате все выглядит восхитительным и странным. Все кажется призрачным. Затерянный среди этой мертвой пустыни гомпа красуется словно сказочный город, созданный мановением жезла чародея.
Действительно, Самье создан волшебником и, если верить легенде, монастырь был построен чудесным образом.
Самье — одно из самых знаменитых исторических мест Тибета. Именно здесь к началу восьмого века был сооружен первый буддийский монастырь Страны снегов (существует поверье, что пришедшие из Индии монахи-буддисты основали в Тибете монастырь в самом начале нашей эры, но предание это ничем не подтверждается).
Тибетские летописи рассказывают, как демоны воспротивились постройке монастыря и каждую ночь разрушали все, что каменщики успевали сделать за день. Прославленный маг Падмасамбхава не только положил конец тем зловредным козням, но превратил демонов в своих покорных рабов. Демоны были вынуждены сами закончить за несколько дней сооружение монастыря.
Может быть, эта легенда — просто переложение на язык сказки действительных фактов. В образе демонов выведены члены секты древней религии Тибета, ожесточенно сопротивлявшейся возведению монастыря. Это были бон-по — именно против них Падмасамбхава боролся в течение всего своего пребывания в Тибете. Нельзя сказать, что он одержал над ними верх — вернее, они заключили полюбовное соглашение.
Самье очень долго служил резиденцией для могущественных лам. Основание секты «Желтых шапок» и господствующее положение ее членов как представителей официального духовенства постепенно снизили значение монастыря. Между тем другие общины ламаистов, принадлежащие, как и Самье, к секте «Красных шапок», оказались более стойкими в борьбе со своими противниками. Следовательно, полный упадок знаменитого «монастыря Падмасамбхавы» был вызван еще и другими причинами. На некоторые из них проливает свет история, но многие склонны объяснять разорение гомпа Самье и непреодолимое наступление на него пустыни действиями оккультных сил. Во всяком случае, в настоящее время Самье почти совсем заброшен, и всех рассеянных по его огромной территории монахов едва ли наберется человек тридцать.
Многие дома, когда-то служившие жилищами для монахов, теперь заселены мирянами-арендаторами и превратились в фермы. От большого числа построек остались одни развалины да кучи щебня. И все-таки среди этого запустения некоторые храмы до сих пор содержатся в полном порядке.
Творение чародея Самье проникнуто духом своего создателя. Монастырь весь, до самых закоулков, дышит таинственностью, и когда ложатся вечерние тени, даже невинные идущие с пастбища домой животные имеют нездешний коварный вид дьявольских оборотней.
И на самом деле, монастырь служит приютом одному из величайших оккультистов и официальных оракулов Тибета ламе Тше-кионг, поселившемуся в храме Угс Кханг (Жилище животворного духа). Так называют тибетцы помещение, куда доставляется, как они уверены, последнее дыхание умирающих. Некоторые утверждают, что вообще «последние вздохи» всех переселяющихся из земной юдоли в лучший мир устремляются в Самье. Более скромная версия ограничивает размеры этой фантастической процессии «последними вздохами» расстающихся с жизнью в округе Самье, включая сюда и Лхасу.
Обязанность транспортировки «угов» от места упокоения покинутого ими тела до Самье возложена на особую категорию людей.
Само собой разумеется, человек тут действует бессознательно во время сна или в трансе. Его материальное тело в этом не участвует и не покидает своего жилища. В состоянии бодрствования он ничего о своих странствиях не помнит.
Если моим читателям верования тибетцев покажутся очень уж нелепыми, я напомню им, что и в наших странах и в наше время есть люди, воображающие, будто иногда по ночам странствуют в далекие края; точно так же, как «транспортировщики дыхания жизни», они никогда не могут вспомнить о своих ночных приключениях.
Разве суеверие не единая религия, объединяющая народы всего земного шара?
Почему «дыхание жизни» доставляется именно в Самье, объясняется тем, что демоны-самки, именуемые Сингдонгмо (львиная маска), избрали Самье в качестве своей резиденции. Они занимают покои в храме-обители прорицателя ламы и туземного бога Пекара.
Покои эти всегда заперты. В одной совершенно пустой комнате разложены колода мясника и ритуальный нож с кривым лезвием. При помощи этих двух инструментов Сингдонгмо крошат «дыхания».
«Рубка дыхания» — несомненно, чудо первоклассное, но тибетцы по-своему неоспоримо доказывают его подлинность. Колода и нож остаются в логове дьяволиц в течение года. Затем их убирают и заменяют новыми. Говорят, тут-то и можно удостовериться, что лезвие ножа изношено и зазубрено, а доска иссечена и выщерблена от употребления.
Угс Кханг породил множество страшных, способных вызвать кошмары, рассказов. В них описываются терзания и борьба плененных «дыханий» и ужасающие случаи побега, когда «последние вздохи», не помня себя от ужаса, мчатся по всей стране, преследуемые Сингдонгмо.
Жители Самье уверяют, будто порой по ночам из Угс Кханга доносятся стенания, хохот, крики и постукивание ножа о кухонную доску. Впрочем, такое дьявольское соседство нисколько не мешает славным тибетцам — монахам и крестьянам — почивать в этом жутком монастыре безмятежным сном.