Запускаю руки в его волосы, и чуть ли не сама жмусь к нему посильнее.
Нравится. Хочу, чтобы не отпускал. Хочу вот так. Горячо, ярко, удушающе. Без оглядки на последствия.
- Гордей, так нельзя, - пытаюсь уцепиться за остатки ускользающего осознания, едва его губы перемещаются на мою шею, а потом рвутся ниже. – Прекрати.
Но ведь не хочу совершенно, чтобы он прекращал. Но умом понимаю, что надо бы…надо…попытаться как-то всю эту лавину придержать.
- Володя, мой парень, он, он…
Мысли пробивает всполохами, неяркими, почти затухающими.
- Опять Володя, забудь уже о нем…
В голосе Гордея мне чудятся нетерпение и досада.
- Ты играешь не по правилам, Гордей, - пытаюсь на него надавить, оттолкнуть.
И на удивление, он даже отстраняется.
- Не по правилам?
Взгляд расфокусированный, так и горит весь, дыхание прерывистое.
- Нахрен все правила, Бельчонок, - шепчет хрипло и снова тянется ко мне.
Задыхаюсь вместе с ним, но все же пытаюсь рассуждать здраво, а потому в этот раз его губы попадают лишь на мою щеку.
- Не честно это, ты…мы…Ты испортил нам все свидание, Гордей. Ты не даешь нам и шанса, хоть обещал. Мне неудобно перед Володей, я…
- Ты что? Еще скажи, что тебе также приятно с ним, как и со мной.
- Мне…я…я должна идти, Гордей, мы должны идти.
Он отстраняется.
Не спускает с меня взгляда, но и не удерживает больше.
- Что ж, иди.
Дышит тяжело, но не прикасается снова. Меня же не приходится упрашивать дважды, так как понимаю, второго шанса не будет. Не смогу снова оттолкнуть. Утону в нем. Захлебнусь в ощущениях и не выплыву.
Я выбегаю из помещения и спешу обратно в зал, ориентируясь исключительно по звукам. А едва вбегаю в хорошо освещенное пространство зала, как впечатываюсь грудью прямо в Володю.
Взбудораженная, взъерошенная. Наверняка красная, словно рак.
- Ариш, а я обыскался уже тебя, где ты была?
- Я…в уборную ходила.
Сглатываю, пытаюсь унять сердцебиение.
Мои щеки пылают от мыслей о том, чем я только что занималась, от своей испорченности и порочности, от страха, что Володя может заподозрить и ему будет неприятно. От нахлынувшего на меня раскаяния.
- Володь, я…
Вижу приближающегося к нам из темноты Гордея.
И…делаю то, на что бы никогда не решилась, будь я в здравом уме и не имея в свидетелях его.
Я обхватываю Володю за шею, тяну его голову к себе, поднимаюсь на цыпочки, и поскорее, пока не передумала, стремительно и прямо на глазах у Гордея, целую Володю прямо в его приоткрытые от удивления губы.
Глава 33. А мне все пофиг
"Воскрешение возможно только после полного саморазрушения".
Чак Паланик "Бойцовский клуб"
Гордей
В глазах стремительно темнеет. В голове шум, а кулаки сжимаются в приступе неконтролируемой, оглушающей и почти полностью лишающей разума дикой еле сдерживаемой ярости.
Вдох-выдох. Типа мне положить на все.
Но спокойствием здесь и не пахнет. Лишь осознание, что не он инициатор, удерживает и позволяет самого же себя затормозить.
Это оглушает, конечно, нахрен, убивает, но не дает тем не менее применить силу и тупо набить этому гребаному любителю порассуждать о фильмах морду.
Но удержаться сложно. Пипец как.
Размазать по стенке хочется остро, и это желание делается в секунду почти невыносимым.
А она…смешанные чувства…Пока что на первом плане затмевающая все остальное ярость и желание убить. Остальное расплывчато.
Сгораю от дикой животной потребности затащить недотрогу обратно в ту комнату, а еще лучше сразу в свою квартиру и доказать уже, что ни с кем она не получит таких же ярких, выворачивающих всю душу эмоций, какие обеспечены ей со мной.
Как-то так.
От одних только поцелуев между нами все вспыхивает, какие,блин, еще ей нужны доказательства.
Уговариваю себя сделать скидку на ее неопытность, но сейчас все это кажется полной фигней и как-то совсем хреново заходит.
Вот вообще никак.
Грудину разрывает. Кислородное голодание сродни такому, будто на высоту десять тысяч метров без кислородного аппарата забрался. В летальную зону, блин, попал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выхожу из тени и, едва сдерживая рвущийся из меня неформат, и наплевав на все доводы, двигаю прямым курсом на них.
Длительность поцелуя около пары секунд. И за это время, блин, столько передумать всего успел.
Но едва приближаюсь, как Бельчонок вдруг сама отскакивает от парня, а потом срывается на бег.
Хочет смотаться с места преступления.
Охрененно тяжкого в моем видении наших с ней отношений, в то время как я ни к одной девке за все это время не то, что не притронулся, но даже мыслей таких не возникало.
А сейчас вот почти готов сосаться на ее глазах хоть с кем угодно, вот даже с Машкой.
Клин типа клином. Если бы нам это хоть чем-то помогло.
Ее «парень» бросается за ней, но тут же натыкается на веселую компанию, отшатывается, задевает спиной какую-то девчонку, и в итоге чуть не валится на пол. Выравнивается, суетливо извиняется и снова рвется вперед.
Нагоняет Арину у самого выхода, пытается ее затормозить.
Останавливаются и начинают что-то перетирать. Обсуждают ощущения от поцелуя, блин. О повторе в неформате договариваются.
Ну че, круто.
А мне, пипец, как весело за всем этим наблюдать.
- Гордюш, не расстраивайся так.
Машка подходит и обнимает меня со спины. Арина все же удосуживается обернуться.
- Да не расстроен я. Похрен.
- Да?
- Ага.
- Вовка не вариант для нее. Она тебя всю дорогу глазами пожирала. Вот и сейчас, смотри, как глазеет.
- Пипец, как это меня сейчас утешает, - говорю Машке, утопая блин, в полном смятения взгляде, и раздумывая, какую степень презрения отослать сейчас Арине.
Нулевую, пожалуй, а если точнее, то полный игнор девчонке с моей стороны.
Беру Аверьянову за руку и тяну ее за собой к выходу. Но около сладкой парочки все же не удерживаюсь и слегка притормаживаю.
- Мы сваливаем, можем подбросить, – выдаю, поигрывая ключами и обращаясь исключительно к парню, свиданиям с которым я больше мешать не намерен.
- Нет, мы сами доедем, большое спасибо.
Вежливый, пипец, прямо до приторности.
- Ну, окей, давайте тогда.
Мажу взглядом по ее стройной фигурке, и, наконец, разворачиваюсь и отваливаю.
На улице, кажется, чувствую себя немного лучше. В том плане, что, когда не на глазах, не так сильно хочется их обоих убить.
Вот только в остальном для меня начинается просто полный треш.
Достаю деньги и пихаю купюры Машке.
- Возвращайся, ты хотела еще потусить. Когда надо вызовешь такси.
Иду к тачке, усаживаюсь на водительское, завожу мотор.
Аверьянова открывает дверцу и лезет на соседнее пассажирское.
- Нет уж, знаю я тебя, - начинает выносить мозг, - ща прогонишь, а потом на кучу штрафов налетишь. Хорошо, если ими одними и отделаешься. А то и в ДТП попадешь.
- Я и с тобой разгонюсь, так что вали давай.
Бельчонок со своим выходят на улицу и двигают к стоянке такси. При таком раскладе трогаюсь с места непростительно медленно.
- Не, со мной ты не станешь разгоняться, побоишься, - заявляет Машка и лезет в карман за наушниками.
- Маш, мне пофиг сейчас на все. Вот серьезно, плохая идея.
Но девчонка только показывает мне язык.
- У тебя есть последний шанс передумать.
В этот момент они залезают в такси. Оба на заднее, сука. Чтобы их…
- А у Володи последний шанс уехать отсюда не с расквашенной мордой. Езжай уже давай.
Давлю на газ, потому что иначе Машкины слова окажутся, пипец, какими пророческими.
…
Нахожу брата на втором этаже, конечно же, в вип-зоне.
Телок нет, доходит до кондиции снова в гордом одиночестве. Расселся полулежа, вид ничего не выражающий, глаза закрыты.
Разваливаюсь на диване рядом с ним, вдыхаю пары всякой хрени, что тут витает, пытаюсь с разгону поймать долбаную, такую, чтобы отключился мозг, нирвану.