Читать интересную книгу Коридор - Александр Плотников

— Нет, Филин, как всегда, в своем репертуаре. Это у него от трепетного восторга.

— А чего вы меня все Филином зовете? — Карл резко дернулся, пытаясь огреть обидчика дружеской оплеухой, но Клаус вывернулся, и удар пришелся в мягкую подушку парашюта.

— Все дело в том, — обнял друга Хельмут, — что когда ты за штурвалом, то, к счастью, не видишь свои зрачки. Они у тебя в этот момент становятся, как тарелки наших полутораметровых прожекторов. Такие же большие и яркие.

На этот раз пинок достиг цели, несмотря на то, что в ловкости Хельмут ничуть не уступал Клаусу.

— Идите вы оба.

С летней ремонтной площадки возле третьего ангара, чаще используемой как плац для построений, послышалось «Вольно, разойдись», и все трое обернулись на звук голоса. После команды строй превратился в бесформенную людскую массу, а в сторону мерседеса образца 38-го года проследовало два офицера в черных кожаных плащах.

— А это еще что за делегация? — пристально вглядываясь, спросил Клаус.

— Будущее начальство Карла, если летать не научится. — Съязвил Хельмут, на ходу срывая травинку и засовывая ее себе в рот. — Некто майор фон Карнатски. Приезжал с агитационной миссией. Искал верных рейху арийцев с незапятнанной репутацией и чистой совестью. Для набора в свой штурмовой штаффель.

Глядя на Хельмута, Карлу было трудно понять, шутит тот или говорит серьезно.

— И что, много идиотов нашлось? — сразу понял, о чем речь, Клаус.

— Ну, раз уезжают одни — думаю не очень. Хотя если бы они увидели, как Карл браво воюет с облаками, то, несомненно, нашли бы общий язык.

— А что ему надо, этому фон Карнатски? — как всегда, не понимая о чем речь, переспросил Карл.

— Он уже полгода здесь колесит. — Хельмут приблизился к Карлу, продолжая медленно обгрызать соломинку. Его веселье вдруг куда-то улетучилось. — Смертников ищет.

— То есть?

— Слышал про японских камикадзе?

— Ну, кто же про них не слышал.

— Вот он тоже где-то услышал. А теперь ищет где[28].

— Ладно тебе стращать нас, — Клаус в очередной раз попытался поудобней перехватить вечно сползающие лямки подвесной системы парашюта. — Если бы ему повезло, и он приехал после обеда, то из-за твоей стряпни половина полка в добровольцы бы записалась.

— Не шути с огнем, краснокожий, — говоря с акцентом американского «колхозника» из дешевого вестерна, Хельмут поднес руку к кобуре. — И парашют тебя не спасет.

Последний незамедлительно полетел в его сторону, но Хельмут увернулся, от чего метательное оружие Клауса с диким звоном карабинов приземлилось на землю где-то далеко в стороне. А псевдоковбой с бешеным улюлюканьем понесся за быстро удаляющимся псевдокраснокожим.

— Я это сам не понесу, — прокричал им вслед Карл, на ходу вскидывая парашют на свободное плечо. — Дети великовозрастные.

* * *

2 октября 2002 г.

Санкт — Петербург

Варшавский вокзал.

Промозглый ветер гонял по перрону одинокий кленовый лист. Осень уже давно правила только номинально, по календарю, отдав инициативу ранней зиме с первыми заморозками и мелкими песчинками колючего снега, которые, как не отворачивайся, все равно летят в лицо, больно царапая кожу.

Глубже кутаясь в меховой лисий воротник, девушка с прямыми русыми волосами еще раз посмотрела в даль, куда очень скоро поезд должен умчать человека, который на этом этапе жизни был для нее всем.

Ее звали Арина. Под стать имени была и внешность. Ее нельзя было назвать красавицей. Но на нее хотелось смотреть, не отводя глаз: cлегка вытянутое волевое и энергичное лицо, нос с едва заметной маленькой горбинкой; умные стремительные глаза, как магниты, притягивающие к себе внимание. Ей было всего двадцать пять. Но, несмотря на молодой возраст, она была одной из ярых активистов Санкт-Петербургского общества «Поиск», работа в котором уже давно превратилась из хобби в образ и цель ее жизни.

Трудно было понять, почему три года назад она решила заняться этим делом. С ее блестящим экономическим образованием она могла найти себя в любом маломальском, энергично развивающемся предприятии. Но деньги ее никогда не интересовали, даже в студенческие годы. С момента совершеннолетия какой-то меценат ежегодно переводил на счет в банке солидную денежную сумму, которой с лихвой хватало на безбедное существование. Все попытки разобраться в том, кто все это делает, так и не увенчались успехом. Но, скорее всего, это был ее отец — «капитан дальнего плавания», который ушел в «длительный рейс», как только узнал, что ее мать беременна, и теперь с помощью этих денег пытался искупить вину за детство, в котором его не было.

— Ты меня дальше не провожай. Не люблю я эти прощания.

Отводя взгляд, Андрей, делая вид, что смотрит по сторонам, постоянно вертел головой, из-за чего перед ее взором с заметной регулярностью мелькал его исцарапанный лоб, напоминавший о недавней автомобильной аварии.

— Ты точно не передумаешь?

Ответа не последовало, лишь знакомый кивок головы дал понять бессмысленность дальнейших уговоров.

После небольшой мелодичной заставки по вокзалу разнесся приятный женский голос, извещающий о скором отправлении со второго пути пассажирского поезда № 063 «Санкт-Петербург— Варшава».

Только совсем недавно они стали очень близки друг другу, и вот он уезжал. Арина уже и не помнила, когда у него впервые появилась эта навязчивая идея посетить Аушвиц и Бухенвальд. Возможно, еще задолго до того, как они встретились. Неделю назад он поставил ее перед фактом своего отъезда, не давая и шанса для апелляционных доводов о переносе поездки на следующий год, когда она родит. Впрочем, об этом он еще не знал. А этот довод, как последний аргумент, она посчитала лучше ему не говорить. Пока.

— Ты меня ждать-то будешь? — заполняя образовавшуюся паузу, спросил он.

За все это время он так и не смог до конца разобраться в «загадочности» русской души, где искренность и откровенность переплетались с довольно странными нравами и обычаями. Хотя, когда они были вместе, ему так не казалось, и даже нереальность ситуации, в которую он попал, как-то незаметно уходила на второй план. Впрочем, это было скорее исключение, потому что все тут для него по-прежнему продолжало оставаться чужим и непонятным. Как этот октябрьский снег, казавшийся не менее фантастическим явлением природы, чем его межвременное пребывание здесь.

— Не знаю, я еще не решила.

Уловив момент, она с жадностью принялась всматриваться прямо в глаза, словно пытаясь запечатлеть их навсегда в своей памяти. И лишь непослушный локон волос, то и дело сдуваемый ветром, не давал насладиться этим последним, как ей казалось, мгновением.

Колеса взвизгнули и, тяжело качнувшись, состав нехотя двинулся с места.

— Мне пора, — произнес Андрей, чмокнув Арину в щеку. — Не волнуйся, через неделю я снова буду в Питере. — Ты даже соскучиться не успеешь. — Медленно пятясь назад, он стал приближаться к дверям вагона.

Неожиданно резким движением она схватила его за кисть руки, окинув встревоженным взглядом.

— Что случилось?

— У меня плохое предчувствие.

— Не волнуйся, это все глупости. Я уже давно во все это не верю, — соврал он, успокаивающе улыбнувшись. — Ты мне что-то хочешь сказать?

Нерешительно покачав головой, она освободила руку, давая возможность прыгнуть на подножку уходящего поезда.

Очутившись в тамбуре, Андрей тут же взглядом выхватил из общей массы провожающих хрупкий женский силуэт в длинном, черном пальто, который, как считал, и был для него тем самым лучом света в конце тоннеля.

Часть IV

Глава 10

2 октября 1943 г.

I/JG 26

— А те Харикейны, что мы здесь не успели сбить, англичане сплавили русским. — Подойдя к окну, Бренеке, о чем-то задумавшись, стал беззаботно чесать острым концом указки спину промеж лопаток. Казалось, сейчас его совершенно не заботило то, что в классе находились пилоты двух штаффелей полка, внимательно следивших за каждым его жестом. — Им они, правда, тоже не особо помогли. Но разговор сейчас не об этом. У нас до сих пор их можно изредка встретить, жаль только, не в таких количествах, как раньше.

— Англичане используют их в воздушной разведке и в качестве корректировщиков, — не торопясь, продолжил он. — Вторая модернизация 41-го года имеет вместо 12-ти крыльевых пулеметов четыре 20-миллиметровые пушки. Я бы не сказал, что это сильно изменило представление о самолете в целом но, тем не менее, не стоит его недооценивать. Если случится чудо, и этот анахронизм английского самолетостроения случайно зайдет вам в хвост, — Шеф сделал небольшую паузу, чтобы еще раз почесать свербящее место на спине, — то порвет, как собака кость.