Читать интересную книгу На южном фронте без перемен - Павел Яковенко

Я критически осмотрел бойца: вместо ушанки черная облегающая шапочка, сапоги с ремешочками. Это из «авторитетных». Конечно, практической пользы на войне от такого «авторитета» крайне мало, но можно считать, что ему точно не померещилось. Значит, и правда кто-то был.

— Черт возьми, — негромко сказал Бандера. — Наверное, тут одна банда шастает. Двух сегодня завалили, а сколько их тут — хрен его знает…

— Так, — громко сказал он. — Сейчас поставим сигналки и растяжки. Все запомните, и остальным скажите: в лес на оправку не ходить. Если чехи не зарежут, то можете за сигналку зацепиться или на растяжку напороться. Если на сигналку — свои застрелят. Если на растяжку… Сами понимаете.

Бандера и Бессовестных забрали своих бойцов, и пошли за материалами, а я отправился искать Васю.

По дороге мне встретился Найданов, и спросил, что за шум. Я вкратце объяснил обстановку, и он снова исчез в своей палатке.

Наступала темнота. Я отправился на ночлег в Васину «шишигу». Из деликатесов у меня оставалась баночка рыбных консервов в масле, я берег ее для особого случая, и посчитал, что этот самый случай наступил. Я показал баночку Васе, и тот поднял палец вверх.

— У меня есть картошка, — сказал он. — Если ее размять вместе с твоей рыбой и маслом…

Я облизнулся. Мне страшно захотелось картошки с маслом. Мой пустой желудок сжался в судорогах.

— А может у тебя и хлеб есть? — спросил я осторожно.

— Конечно, есть, — добродушно ответил Вася. — У меня же Турок служит!

Ну да, Турок — это серьезно. Этого типа я знал еще со времен Харами, когда он был денщиком у Молчанова. Турок он был не совсем настоящий — месхетинец. Но кого интересовали такие тонкости. Я даже забыл его имя и фамилию. Турок и Турок. Все так зовут, а он отзывается.

Продувная бестия этот парень! Все где-то что-то вынюхивает, достает, обменивает. Оказывает всякие мелкие услуги командирам, за что они иногда в чем-то идут навстречу и ему. Короче, «купи — продай». Интересно, как это он попал к Васе?

— Сам подошел, — ответил на мой незаданный вопрос Рац. — То его никто не брал, то он прятался. Национальность непонятная. Не русский, ни черный. Вроде бы мусульманин, но для местных — чужой. Не к кому прибиться бедняге. А перед нашей отправкой сам появился у меня, и говорит — возьмите с собой, я вам еще пригожусь! Прямо как серый волк из сказки.

Я засмеялся, однако обратил внимание, что в кузове был еще один человек. Тоже срочник, но совсем другого типа. Светловолосый, круглолицый, невысокий, какой-то угрюмый, похожий на недовольного медвежонка.

— Кто это? — спросил я у Васи.

— А? — переспросил он, повернувшись ко мне. — Кто?… А! Этот? Это Ваня. Они с Турком на пару хозяйство ведут.

Вася поручил им начистить картошку, сварить ее, и приготовить ужин.

— Не вздумай сам рыбу сожрать, — предупредил Рац Турка. — Я тебя сюда взял, я тебя и убью! Если что.

Турок сделал вид, что обиделся.

— Не корчи мне рожи! — предостерег его Вася. — Я тебя предупредил.

Турок с Ваней исчезли за пологом, а мы устроились на лежанке. Обычная система: ящики из-под мин, сложенные один на другой, одеяла, наброшенные сверху, и плащ-палатки. Не очень мягко, зато ровно, и для позвоночника исключительно полезно.

В кузове горел яркий электрический свет, но все щели и окна были хорошо завешены, так что со стороны не было ничего видно. Вообще, все у Васи было так ладно организовано, (в этом ему не откажешь), что я чувствовал себя как дома. Мне совершенно не хотелось отсюда уходить. Вася и сам дышал надежностью, был весь пропитан ее, и когда мы служили вместе, у меня все получалось. С Найдановым, конечно, такого не было. Да и личный состав подобрался у Васи какой-то смирный. Ну, еще бы — сам отбирал из того, что было. У меня же контингент был еще тот.

В общем, я рассказывал Васе о своих делах, о том, где мы были, что делали, как вел себя Бандера, и все такое.

После ужина Вася неожиданно сказал:

— Ну, все, пора за работу.

— В смысле? — не понял я.

— Надо идти открывать огонь.

Я, признаюсь, просто обалдел. Я сидел, разинув рот, и только открывал и закрывал его — точь в точь как рыба.

— Да осветительные пускать, — улыбнулся Вася.

— А-а! — дошло до меня.

— Пойдем, посмотрим.

— Конечно, пойдем!

Мы отправились к Васиным ПМ, у минометов никого не было. Я остался возле них, а Рац, матерясь, пошел к своим машинам. Минуты через две у ПМ стояли все васины расчеты в полном составе.

Они достали мины, Рац специальным ключом установил время срабатывания, мины отправили в стволы, все отошли, и Вася вместе с Турком, дернув за веревки, произвели выстрелы.

Мины ушли в небо, и через несколько мгновений над Аллероем вспыхнули две огненные звезды. На несколько десятков секунд поселок стал похож на рождественскую открытку. Ярко освещенные места чередовались с темными, все стало неестественно блестящим, красочным, волшебным. А потом свет погас, и на Аллерой снова опустилась темнота.

Глава 11

— Там что — бой идет?! — закричал, обернувшись к нам, Джимми Хендрикс.

Джимми Хендрикс — это сержант Ескин. Он очень любит западную музыку, и неплохо в ней разбирается. Слишком уж часто он рассказывал сослуживцам об этом знаменитом гитаристе. И дорассказывался.

Это я начал его так называть, а потом и остальные подхватили.

Впрочем, это все лирика. А на противоположном плато действительно происходило что-то совершенно непонятное. Откуда-то справа раздавалась интенсивная стрельба. Слева горели вышки. И горели очень сильно. Столб огня, как мне казалось, поднимался на несколько десятков метров. В довершении картины выползли танки, и начали вести огонь опять-таки в сторону этих самых вышек. Но вот в кого они стреляли, я разобрать не мог, как ни крутил биноклем. Нет, бесполезно!

— Там бой идет! Бой! — шумели бойцы, которые столпились у минометов, и по очереди пытались разглядеть происходящее через прицелы. Всеобщему чувству поддался и Найданов. Он тоже, как и я, пытался найти противника. Но не было ни слышно, ни видно ни ответного огня, ни людей. В общем, это был какой-то очень странный бой.

В конце концов, к нам подошел майор Санжапов.

— Товарищ майор, — обратился к нему наш комбат. — Вы не в курсе, что там происходит?

Санжапов выдержал тонкую актерскую паузу, и ответил:

— Конечно в курсе. Это чеченские минизаводики по производству бензина уничтожают.

Все разочаровано переглянулись. Вон оно что! Толпа у минометов как-то очень быстро рассосалась, и я снова отправился к Васе.

Строго говоря, ситуация в нашей батарее нравилась мне все меньше и меньше. Хреновая, прямо скажем, была ситуация. У моих «подопечных» с Найдановым возникла конфронтация.

Дело все в том, что они его очень плохо знали. Эти бойцы из третьего батальона до попадания под Хасавюрт не имели, строго говоря, ни малейшего понятия о его существовании. В лагере их общение с ним было чисто формальным. А затем они передвигались по Чечне исключительно со мной.

Я же достиг со своими солдатами состояния некоего нейтралитета. Если я что-то и требовал от них, то исключительно в рамках боевой работы. Причем, как правило, еще и старался объяснить, для чего это нужно. Они не были тупыми — мои командиры расчетов: Абрамович, Боев и Адамов. Если я говорил понятно и доходчиво, то у меня проблем с ними почти не было. А уж с подчиненными они разбирались сами.

Во всем же остальном я в дела моих расчетов не вмешивался. Свою личную жизнь они устраивали сами.

Я их не трогал. Если я уж и подзывал к себе сержантов, (что я делал достаточно редко), то они точно знали, что это будет какой-то серьезный вопрос.

Может быть, я был неправ. Очень может быть. Я не кадровый военный, я пиджак. Я поступал так, как подсказывала мне ситуация. Мне не нужно было выводить свою батарею в передовые, чтобы получить следующее звание. Многие называли меня «пофигистом». В какой-то мере это было правдой. Но только в какой-то. Вот в данный момент я не видел необходимости что-то менять в своем поведении.

Найданов оказался человеком совсем другого склада. Ему нужно было вникнуть во все. Он не был настолько зануден, как наш старшина, но мои бойцы этого просто не знали. Шевченко они видели не так уж и часто. И сейчас он околачивался где-то на ПХД, а вот Найданов был рядом.

Со своими собственными солдатами — из первой минометной — ему приходилось довольно трудно. Несмотря на то, что жил он вместе с ними — в палатке, слушались они его из-под палки. Ему постоянно приходилось орать, стучать кулаками, сулить всякие кары подчиненным и вообще, много волноваться.

Когда он в очередной раз переходил на крик, лицо его наливалось кровью, и я иногда боялся, что его хватит удар. Хотя для этого он был еще слишком молод.