Ангва начала двигаться осторожнее. Этот район не походил на Паточную улицу, здесь жили состоятельные люди, которые нередко тратили деньги на больших собак и таблички «Стреляю без предупреждения». Пробираясь вдоль заборов, она слышала громыхание цепей и скулеж. Ангва ненавидела разборки с огромными свирепыми псами. Всегда было много крови, и даже полоскатель потом не помогал.
Запах струился сквозь ограду Эмпирического Полумесяца — этого, так сказать, полудрагоценного камня в архитектурной короне города. Несмотря на престижность района, люди не рвались жить в Полумесяце. Жильцы редко задерживались здесь дольше чем на два-три месяца, после чего торопливо съезжали, иногда бросая имущество.[10]
Ангва легко и беззвучно перескочила через забор и приземлилась на все четыре лапы на заросшей гравиевой дорожке. Обитатели Полумесяца редко занимались садоводством. Зачем, если не знаешь наверняка, в чьем саду прорастут посаженные тобой луковицы?..
Следуя указаниям носа, Ангва сунулась в густые заросли чертополоха. Заплесневелые кирпичи, уложенные кругом, намекали, что когда-то здесь был колодец.
Помимо густого маслянистого запаха, она ощутила кое-что еще, посвежее и посложнее. И тогда у Ангвы на загривке встала дыбом шерсть.
Там, внизу, был вампир.
Кто-то выдергал сорняки и оттащил мусор, в том числе неизбежный полусгнивший матрас и развалившееся кресло.[11] Салли? Что она тут забыла?
Ангва выковыряла из основания колодца старый кирпич и бросила вниз. Вместо всплеска послышался деревянный стук.
Чтобы спуститься, Ангва вернулась в человеческое обличье. Когти — это хорошо, но у обезьян некоторые штуки получаются лучше. Разумеется, стенки колодца были скользкими, но за много лет из них вывалилось столько кирпичей, что спускаться оказалось проще, чем Ангва рассчитывала. Колодец был глубиной примерно в шестьдесят футов; его вырыли в те дни, когда повсюду господствовало убеждение, что вода, в которой кишат в изобилии маленькие усатые твари, просто обязана быть полезной для здоровья.
На дне оказались несгнившие доски. Кто-то — разумеется, гномы — недавно проник в колодец и притащил пару досок. Они дорылись до сих пор — и остановились. Но почему? Потому что уперлись в колодец?
Под досками хлюпала грязная вода или, точнее, грязная жидкость. Туннель слегка расширился. Гномы, как почуяла Ангва, побывали здесь несколько дней назад, не больше. Да. Гномы явились, пошныряли вокруг, а потом внезапно ушли. Даже не удосужились прибрать за собой. Ангва как будто видела все собственными глазами.
Она прокралась вперед. Карта туннелей запечатлевалась в ее носу. Они оказались далеко не так хорошо обустроены, как те ходы, по которым их водил Пламен. Они были примитивнее, с множеством зигзагов и тупиков. Нетесаные доски и деревянные балки удерживали зловонную грязь, которая, тем не менее, сочилась отовсюду. Эти туннели строили не на века; их проложили для быстрой и, несомненно, грязной работы — лишь бы продержались, пока рабочие не уйдут.
Значит… гномы что-то искали, но не знали, где оно находится, пока не оказались примерно… в двадцати футах. И тогда они почуяли эту штуку? Заметили ее? Последний отрезок туннеля, ведущий к колодцу, был прям как стрела. То есть гномы знали, куда движутся.
Ангва пробиралась вперед, согнувшись почти вдвое, чтобы не стукнуться о низкий потолок, а потом сдалась и превратилась в волка. Туннель снова выпрямился, время от времени от него отходили боковые коридоры. Ангва не обращала на них внимания, но нос подсказывал, что они были длинными. Запах вампира по-прежнему звучал раздражающим диссонансом в симфонии запахов, почти заглушая вонь стоялой воды, сочившейся из стен. Там и сям на потолке кишели вурмы. И летучие мыши. Они шевелились.
Наконец, проходя мимо очередной дыры, Ангва учуяла новый запах. Довольно слабый, но несомненный запах разложения.
Недавняя смерть…
Три недавних смерти. В конце короткого бокового хода лежали тела трех гномов, наполовину погрузившиеся в грязь. Они светились. Моркоу сказал: у вурмов нет зубов. Они ждут, пока потенциальная еда сама не станет полужидкой. И тогда, дождавшись величайшей удачи в своей жизни, они пируют. Здесь, внизу, вдали от городских улиц, гномы превращались в свет.
Ангва фыркнула.
Очень свежая смерть…
— Они что-то обнаружили, — произнес голос ее за спиной. — А потом это что-то их убило.
Ангва прыгнула.
Прыжок был ненамеренный. Приказ отдал спинной мозг. Головной мозг, который помнил, что сержанты не должны выпускать кишки младшим констеблям без достаточного повода, попытался затормозить прыжок в полете, но к тому моменту в силу уже вступили законы баллистики. Ангва успела лишь извернуться в воздухе и удариться о мягкую стену плечом.
Рядом затрепетали крылья, и послышался долгий звук, несомненно органического происхождения, наводивший на мысль о мяснике, которому попался на редкость упорный хрящ.
— Знаешь, сержант, — произнесла Салли, как будто ничего не произошло, — вам, вервольфам, хорошо. Вы остаетесь в одном теле и не испытываете никаких проблем с распределением массы. Знаешь, во сколько летучих мышей мне нужно превратиться, чтобы распределить свой вес? Примерно в полтораста, между прочим. И какая-нибудь одна обязательно потеряется или свернет не туда. А у меня голова не работает, если не все мыши на месте. Про слияние я вообще молчу. Это — как будто изо всех сил чихаешь, только в обратную сторону.
Скромничать смысла не было, особенно в темноте. Ангва заставила себя превратиться в человека, каждой клеточкой мозга пересиливая зов зубов и когтей. Гнев ей помог.
— Какого дьявола ты здесь делаешь? — спросила она, как только пасть сменилась ртом.
— У меня выходной, — заметила Салли, приблизившись. — Вот я и решила проверить, не найду ли чего-нибудь…
Она тоже была совершенно обнаженной.
— Тебе могло и не повезти, — прорычала Ангва.
— Ну, мой нюх похуже твоего, сержант, — с любезной улыбкой отвечала Салли. — Но вместо одного носа у меня их сто пятьдесят пять плюс крылья, так что я могу осмотреть большую площадь.
— А я думала, вампиры превращаются обратно вместе с одеждой, — с упреком произнесла Ангва. — Вот Отто Шрик это умеет.
— А женщины нет. Никто не знает почему. Наверное, это из той же серии, что и кружевные ночнушки и все такое. Опять-таки, здесь вервольфам повезло больше. Когда разделяешься на сто пятьдесят летучих мышей, трудно помнить, что две из них должны нести трусики… — Салли посмотрела на потолок и вздохнула. — Слушай, я понимаю, к чему ты клонишь. Проблема в капитане Моркоу, да?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});