Читать интересную книгу Путешествие Хамфри Клинкера. Векфильдский священник - Тобайас Смоллет

Джерри проводил миледи домой, чтобы вернуть мистеру Бартону шкатулочку и посоветовать ему отказаться от искательств, столь неприятных Лидди; возвратился он весьма раздраженный против своей сестры: леди Грискин убедила его, что сердце Лидди не свободно, он вспомнил об Уилсоне, и фамильная его гордость тотчас же вспыхнула. Он клялся отомстить этому пройдохе и намеревался поговорить с сестрой весьма решительно, но я убедил его укротить гнев, покуда я не побеседую с нею наедине.

Бедняжка! Когда я стал сурово о сем допрашивать, она созналась, вся в слезах, что Уилсон в самом деле появился на Горячих Водах в Бристоле и даже пришел к нам в дом под видом еврея-торговца, но она с ним никакого дела не имела, ежели не считать, что она умоляла его немедленно удалиться и не смущать ее покой, а он, дескать, так и поступил, попытавшись предварительно убедить горничную моей сестрицы, чтобы та вручила Лидди его письмо, которое она отказалась принять и согласилась только передать Лидди на словах, что он — джентльмен благородного рода и вскорости объявит о своей любви уже под своим настоящим именем. Она созналась, что хотя он не сдержал своего слова, однако же она не совсем к нему равнодушна, и торжественно обещала не иметь в будущем никаких отношений ни с ним, ни с любым другим поклонником без ведома и одобрения моего и ее брата.

После сего уверения они примирились с Джерри, но горячий юноша еще более разъярился на Уилсона, которого он почитает обманщиком, скрывающим гнусные намерения нанести поруху чести нашей фамилии. Что до Бартона, то он был крепко разобижен, получив подарок назад и обманувшись в своих ожиданиях, но он не из тех людей, которые сильно тужат от подобных разочарований; впрочем, не могу сказать, не более ли приятен ему отказ Лидди, чем разрешение продолжать свои искательства с риском выносить ежедневно козни мстительной Табби, которая не оставила бы такое к ней неуважение безнаказанным.

Об этом происшествии я не имел времени поразмыслить, так как к нам в дом явился констебль со своими подручными с приказом судьи Баззарда обыскать сундук Хамфри Клинкера, моего лакея, которого и задержали по обвинению в разбое.

Сие происшествие вызвало в доме переполох. Сестрица моя изругала констебля за то, что он по такому делу осмелился войти в дом к джентльмену, не испросив разрешения; с ее служанкой начался от страха истерический припадок; Лидди залилась слезами от жалости к несчастному Клинкеру, в сундуке которого не нашли ровно ничего, что подтверждало бы подозрение в разбое.

Я не сомневался, что парня по ошибке приняли за кого-то другого, и немедленно отправился к судье, чтобы добиться его освобождения. Но, придя туда, я узнал, что дело гораздо серьезней, чем я думал.

Бедняга Клинкер в трепете стоял за загородкой, окруженный сыщиками, а немного поодаль находился толстый рыжий форейтор, доносчик, который задержал его на улице и объявил под присягой, что якобы Клинкер ограбил пятнадцатого марта на Блекхите джентльмена, которого он вез в почтовой карете.

Показание под присягой было достаточным основанием для заточения Клинкера в тюрьму. И поэтому он был направлен в Клеркенуэллскую тюрьму, куда Джерри проводил его в карете для передачи его смотрителю, с тем чтобы он не был лишен удобств, какие были там дозволены.

Ротозеи, собравшиеся поглазеть на разбойника, оказались столь прозорливыми, что по одному его лицу признали его отъявленным негодяем, тогда как лицо у него, не в обиду им будь сказано, было самое простоватое. Даже сам судья толковал некоторые его ответы весьма худо, в убеждении, будто свидетельствуют они об увертках и хитрости закоренелого преступника; я же полагаю, что было бы куда более справедливо и человеколюбиво приписать их смущению, которое должен был испытать деревенский парень, попав в такое положение.

Я все еще уверен, что он невиновен, и, убежденный в этом, приложу все силы, дабы спасти его от наказания.

Завтра мой племянник отправится к тому джентльмену, который был ограблен, и попросит, чтобы тот из человеколюбия пришел поглядеть на заключенного и свидетельствовать в его защиту, буде он не узнает в нем разбойника. Однако же как бы для Клинкера все сие ни кончилось, эта чертова история доставила мне невыносимое огорчение. Я уже получил сильнейшую простуду, выйдя на свежий воздух, после того как вспотел в набитой людьми приемной комнате у судьи, и ежели меня паче чаяния не скрутит подагра, я должен остаться в Лондоне на несколько недель, покуда в Рочестере не состоится суд над бедным малым. Итак, по всей вероятности, мое путешествие на север не совершится.

Ежели у вас хранятся про запас какие-нибудь философические размышления, которые могли бы утешить меня в моих заботах и печали, поделитесь оными с вашим несчастным другом

М. Брамблом.

Лондон, 12 июня

Сэру Уоткину Филипсу, баронету,

Оксфорд, колледж Иисуса

Дорогой Уот, комедия кончилась, и на сцене началось представление более серьезное. Тетушка наша произвела отчаянную атаку на Бартона, которому ради собственного спасения ничего иного не оставалось делать, как уступить ей поле битвы и объявить о своей любви к Лидди, а ею он, в свою очередь, был отвергнут. Леди Грискин служила ему защитницей и пособницей в этом деле с таким рвением, что поссорилась с мисс Табитой, и между этими двумя благочестивыми особами завязалась перебранка, которая могла бы перейти в драку, если бы не вмешался дядюшка. Однако же они помирились вследствие одного происшествия, которое доставило всем нам немало беспокойства и хлопот. Да будет вам известно, что бедный проповедник Хамфри Клинкер ныне упражняется в своем служении среди преступников в Клеркенуэллской тюрьме. Некий форейтор под присягой обвинил его в разбое, на поруки его не отпустили, и он был заключен в тюрьму, несмотря на все доводы и возражения моего дядюшки.

Судя по всему, бедняга не может быть виновен, но все же я опасаюсь, что ему грозит виселица. При допросе он отвечал с таким замешательством и с такими недомолвками, что большая часть присутствующих почла его за мошенника, а замечания судьи укрепили это мнение.

Исключая моего дядюшку и меня самого, нашлось только одно лицо, которое как будто благосклонно отнеслось к обвиняемому. Этот молодой человек был хорошо одет, и, судя по тому, какие вопросы задавал он свидетелю, мы заключили, что он обучался в каком-нибудь судебном инне{77}; он без стеснения порицал судью за его недобрые замечания, сделанные в ущерб арестованному, и даже дерзнул вступить в спор с его честью по некоторым статьям закона.

Дядюшка, рассерженный бессвязными и неуверенными ответами Клинкера, которому грозила опасность пасть жертвой собственного простодушия, воскликнул:

— Если вы невиновны, то ради бога так и скажите!

— Сохрани бог, чтобы я назвал себя невиновным, если совесть моя отягощена грехами! — воскликнул Клинкер.

— Так, стало быть, вы совершили это ограбление? — продолжал его хозяин.

— О нет, нет! — отвечал тот. — Хвала господу, в этом грехе я неповинен!

Тогда вмешался судья, заметивший, что обвиняемый, кажется, склонен признаться и выдать сообщников, и приказал клерку записать его признание под присягой, но Хамфри объявил, что почитает исповедь папистским мошенничеством, придуманным вавилонскою блудницею. Молодой законовед из Темпла{78} стал утверждать, что бедняга non compos[33] и уговаривал судью освободить его как помешавшегося в уме.

— Вам хорошо известно, — добавил он, — что арестованный неповинен в этом ограблении.

Сыщики пересмеивались, а судья, мистер Баззард, отвечал с великим раздражением:

— Мистер Мартин, прошу вас не соваться не в свое дело. В ближайшее время вы удостоверитесь, что я свои дела хорошо разумею.

Короче говоря, ничем нельзя было помочь; объявлено было решение о заключении в тюрьму, и бедного Клинкера увезли в наемной карете под охраной констебля и в сопровождении вашего покорного слуги. Дорогою я немало удивился, услыхав, как сей служитель правосудия уговаривает арестованного не сокрушаться, ибо ему-де известно, что Клинкер отделается всего двумя-тремя неделями тюремного заключения. По его словам, судья хорошо знает, что Клинкер неповинен в совершенном деянии и что настоящий разбойник с большой дороги, ограбивший карету, есть не кто иной, как тот самый мистер Мартин, который так усердно ратовал за честного Хамфри.

Пораженный этими словами, я спросил:

— Почему же позволяют ему гулять на воле, а с этим бедным, ни в чем не повинным человеком обходятся как со злодеем?

— Нам точно известны все похождения мистера Мартина, — отвечал констебль, — но до сей поры нет достаточных улик, чтобы его осудить. А что касается до этого малого, то судье ничего не оставалось делать, как засадить его в тюрьму, потому что форейтор опознал его под присягой.