Читать интересную книгу Старец Горы - Сергей Шведов

– Я не Христа отрицаю, игумен, а претензию твоей церкви на единственно правильное толкование воли неба.

Говорил Венцелин, Картенель сразу опознал его по голосу, а потому перестал сопротивляться Сен-Валье и приготовился слушать. Благо слова рыцаря не остались без ответа.

– Твои боги разобщают людей, Венцелин, делая их врагами, а мой обещает им равенство и вечный мир.

– Ты в этом уверен, игумен? – насмешливо переспросил фон Рюстов. – Разве не твои единоверцы воюют сейчас на Востоке? И разве не твой князь Владимир пытался утеснить моих родовичей в Полесье.

– Владимир помирился и с братом Олегом, и с его боярами, как христианами, так и язычниками. Ты это знаешь, Венцелин. А что до Иерусалима, то франки пришли сюда с благой целью – освободить от неверных землю, где пролилась кровь Христа.

– А почему ты называешь его Христом, игумен? Не потому ли, что его истинное имя Крест будет резать ухо русам? Крест на кресте, это уж слишком, согласись. Но ты знаешь и другое, Данил, – Крест происходил из жреческого рода Давида и Коломана, а следовательно был потомком того самого Япета, которого даже вы, греки, признаете предком всех европейцев. Города Иерусалим и Иерихон были основаны русами, что видно из их названия. Ярь – рус – алим и Ярь – кона. Вот как эти названия звучали тысячи лет назад. Наш гость, вероятно, слышал об Арконе на море Варяжском, но, видимо, только плохое. Палестина была захвачена семитами, много тысяч лет тому назад. Это были дикие племена, занимавшиеся скотоводством. Они частично смешались с потомками Япета, а частично вытеснили их в Сурью или Сирию, где жили их кровные братья. Но своих жрецов и царей они брали из родов русов, ибо те во много раз превосходили их вождей знаниями. Но ведь Сурь – это Русь, если читать слово наоборот.

– У тебя нет доказательств, Венцелин, – успел вставить свое слово игумен.

– Я видел древний храм богини Лады в Сирии, – возразил рус. – Точно такие же изображения, высеченные из камня, находятся в Арконе и Румове. А тем статуям тысячи и тысячи лет. Я остался здесь, на Востоке, чтобы найти и сохранить наши святыни.

– Боюсь, что твоему гостю это не интересно, боярин Гаст, – вновь не удержался от замечания Даниил.

– Еще во времена владычества Рима эти земли были завоеваны русами Гусирекса. Но удержать Палестину и Сурью они не сумели. Константинополь восстановил здесь господство ромеев. Впрочем, ненадолго. Арабы, призванные на священную войну пророкам Мухаммедом выбили отсюда и греков, и потомков Япета. Греки ушли в свои земли, а здешние русы, ставшие к тому времени христианами, переселились в Европу. Именно из их среды вышел человек, которого ты считаешь своим предком, благородный Болдуин.

– Карл Великий?!

– Его матерью была ободритка, из почитаемого русами рода Рериков. Ведь выходцев из Сурьи русы считали своими братьями. Мы видели в них потомков наших пророков-ярманов и полагали, что вера пращуров дорога им меньше, чем нам. Но мы ошиблись и заплатили за свою ошибку. В пришельцах оказалось слишком много чужой крови, и она пересилила нашу кровь.

– Уж не хочешь ли ты сказать, благородный Венцелин, что в моих жилах течет кровь иудеев? – прозвучал голос полный скрытой угрозы.

– Я хочу лишь сказать, благородный Болдуин, что ты, сам того не подозревая, вернулся на землю своих предков, потомков Япета. И что развалины их городов, храмов и селений ты можешь увидеть в Палестине, Ливане, Сирии.

– Положим, развалено далеко не все, – прозвучал голос Глеба де Руси. – И города стоят, и храмы. Я тоже видел древние статуи, игумен. Я видел изображение женщины, которою Венцелин называет Великой Матерью. Она производит очень сильное впечатление.

– Не поддавайся соблазнам, сын мой, – остерег Лузарша Даниил. – Я бы назвал боярина Гаста еретиком, но он язычник, способный смутить любую даже самую праведную душу. Тем не менее, я вынужден признать, что многое из им сказанного – правда. Потомки Япета жили здесь задолго до того, как сюда пришли семиты. Что же касается Христа, то нет нужды искать в нем следы той или иной крови, ибо божественного в нем куда больше чем человеческого. Недаром же Спаситель сказал, что не будет ни эллина, ни иудея. И призывал он нас возлюбить друг друга, а не множить кровавые распри пустыми разговорами.

– Тогда почему мы пришли сюда не с оливковой ветвью, а с мечами? – негромко спросил Глеб.

– А разве Христос должен отвечать за неразумие людей?! – вскричал Даниил.

– Выходит, ты предлагаешь нам, игумен, отдать Иерусалим арабам и сказать «простите»? – полюбопытствовал ехидно Лузарш.

– Я ничего подобного не говорил? – возмутился Даниил. – Здесь находятся христианские святыни, и, думаю, что со временем арабы нас поймут. К тому же Иерусалим долгие столетия принадлежал сначала Римской, а потом Византийской империи, а мусульмане здесь были только гостями, к тому же незваными. Так вы поможете паломникам из Руси, благородные шевалье?

– Поможем, – спокойно отозвался Венцелин. – Раз люди верят, что Спаситель похоронен здесь, я не собираюсь их разочаровывать.

– Почему? – спросил барон.

– Истину всегда ищут только избранные, Глеб, все остальные довольствуются верой.

– Наверное, я устроен иначе, чем ты, Венцелин, а потому скромно доживу остаток дней своих среди остальных. Мы сделаем все возможное, игумен Даниил, чтобы облегчить участь паломников, жаждущих поклониться Гробу Господню, и порукой тому будет честь барона де Руси.

Картенелю показалось, что вслед за Глебом в разговор вступил еще один человек, скорее всего благородный Болдуин, но, к сожалению, он не успел дослушать его речь.

– Главное, мы узнали, а остальное не для наших ушей, – пояснил Сен-Валье, выталкивая Годемара из комнаты.

– Ты уверен, что король был там?

– А почему, по-твоему, трое русов говорили на латыни? – усмехнулся Бернар. – Наверное, сумели бы объясниться на родном языке. Впрочем, это уже неважно.

– А что важно? – удивился Картенель.

– Око Соломона! – поднял палец к потолку Сен-Валье. – Перед битвой с арабами к благородному Болдуину явился безумный рыцарь фон Майнц, на которого нашло просветление. Он посулил королю Иерусалима господство над миром, если тот отыщет философский камень. Однако у Болдуина хватило ума, не соваться в воду, не зная броду. А брод, похоже, знает только один человек – Венцелин фон Рюстов. И рыцарь посоветовал королю, оставить затею с поисками таинственного камня. Ибо знания жрецов Артании лягут тяжким грузом на его душу.

– Все равно будут искать, – с сомнением покачал головой Картенель.

– Будут, – согласился с ним Сен-Валье. – Но не король Болдуин, и не я. Надеюсь, Годемар, что и ты откажешься от этой затеи, дабы не нажить беды.

– А почему ты решил, что я вообще к этому причастен?

– Потому что видел тебя в компании безумного Майнца и Андрэ де Водемона. – Сен-Валье остановился и пристально глянул в глаза Картенелю: – Я считаю тебя своим другом, Годемар, а потому предостерегаю. Ты теперь знаешь, кто такой благородный Венцелин фон Рюстов, и я очень надеюсь, что это знание убережет тебя от опрометчивого поступка. Не нами спрятано, не нам и искать.

Благородный Бернар в очередной раз удивил своего приятеля. Кто бы мог подумать, что под личиной этого простака кроется столько проницательности. А ведь Сен-Валье попал в самую точку. Это именно Картенель свел Майнца с Водемоном, просто ради забавы, но благородный Андрэ неожиданно поверил откровениям безумца.

– Ты кому служишь, Бернар? – глухо спросил потрясенный Картенель.

– Христу, мой добрый самаритянин, – усмехнулся Сен-Валье. – Но, как ты сегодня убедился, каждый понимает Бога по-своему.

– Ты еретик, шевалье?

– С точки зрения Венцелина мы все еретики, благородный Годемар. И, очень может быть, он прав.

– Вот тебе и воины христовы! – с досадой вымолвил Картенель. – Знал бы папа Урбан, кого он посылает в Святую Землю, наверняка бы отлучил бы от церкви и тебя и меня.

– Сдается мне, что папам не нужен Иерусалим, – вздохнул Бернар, – ни Урбану, ни Пасхалию.

– А что им нужно?

– Константинополь, – охотно пояснил Сен-Валье. – И первым это понял благородный Боэмунд Антиохийский.

– Выдумываешь, Бернар.

– У тебя будет возможность, извиниться передо мной, Годемар, когда мы услышим о новом походе неугомонного крестоносца, обласканного папой.

– Ты мне лучше скажи, зачем игумен Даниил приехал в Иерусалим?

– Чтобы поклониться Гробу Господню, – пожал плечами Сен-Валье.

– И только?

– Чтобы передать благородной Марьице благословение отца, герцога Владимира, на брак с Венцелином Гастом.

– С язычником? – ужаснулся Картенель.

– С крестоносцем, первым поднявшимся на стены Иерусалима. С доблестным защитником Гроба Господня, решившим исход битвы при Ромале в нашу пользу. С человеком, вырвавшим благородного Боэмунда из рук нечестивых сарацин. Мне перечислять дальше заслуги Венцелина перед христианским миром или вышеназванного будет достаточно. Обвенчает их сам Даниил. Представь себе, он так и сказал благородной христианке – «твой грех, княгиня, церковь берет на себя в моем лице, а для тебя сей брак обернется благостью».