Читать интересную книгу История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Трансформация сельского хозяйства

Политическая жизнь между войнами находилась в застойном, за исключением отдельных вспышек насилия, и патовом состоянии. Политическая власть была преимущественно в руках крупных землевладельцев. Несмотря на общее мнение, что все основополагающие решения принимают англичане и французы, невзирая на мнения арабов, различия между политическими партиями сводились главным образом не к программам, а к лидерам. В атмосфере фрустрации среди большей части политиков расцвела коррупция. Так произошло в Египте с партией Вафд после смерти Загхолула. В 1928 г. его преемник на посту лидера Вафд оказался замешанным в скандале из-за связей с двором, и, поскольку до подписания договора 1936 года главной опорой партии были крестьяне, на следующих выборах она потеряла большое число голосов. Но коррупция процветала и в рядах политических конкурентов. В Ираке все большей популярностью пользовался Нури Саид, руководитель восстания против турок, друг Великобритании и апостол реформ «сверху», который отличался личной неподкупностью, что позволило ему пережить многих более могущественных политических оппонентов. Его личное влияние, которое он мог оказывать в течение всей Второй мировой войны и вплоть до 1958 года, помогло несколько ограничить коррупцию, но он опирался главным образом на привилегированные сословия, и это обстоятельство делало его весьма непопулярным в среде крайних националистов. Люди горячо интересовались политикой, но деятельность самих политиков не приносила сколько-нибудь ощутимых результатов.

Многие арабские реформаторы понимали, что современная экономика является важнейшей составляющей государства европейского образца и (как младотурки и Ататюрк) стремились развивать в своих странах современную промышленность. В межвоенный период в Сирии, и особенно в Египте, значительно увеличилось количество подобных предприятий; особенно бурно развивалась текстильная промышленность и переработка сырья. В Египте новую промышленность и новые египетские банки развивали главным образом последователи Мухаммада Абдо, сознательно помогая национальному возрождению. Новые предприятия увеличивали долю промышленности в национальном продукте, частично компенсируя развал ремесленного производства в XIX веке. Однако количество семей, напрямую вовлеченных в этот процесс, было очень мало, рост численности промышленных рабочих шел медленнее, чем общий рост населения. Это население стекалось в города, где занималось неквалифицированным трудом, уличной торговлей либо (после мирового финансового кризиса в 1930 г.) вовсе оказалось безработным и жило случайными заработками либо за счет родственников.

Таким образом, сельское население, обрабатывавшее землю, и сельские торговцы составляли основную массу населения страны, даже те, кто уходил в город в поисках работы, сохраняли свои корни, не теряли связь с родной деревней и возвращались туда по праздникам или в старости. Эта тенденция сильнее ощущалась в Египте, где различия между городом и деревней проступали особенно ярко. В отличие от космополитичного, левантийского характера египетских городов, наполовину греческих, наполовину итальянских и турецких, сельское население оставалось относительно гомогенным, и даже когда деревенские жители переселялись в город, они не чувствовали там себя дома. Эффективность модернизации Египта зависела от модернизации деревни, поскольку только сельские жители могли превратить египтян в современную нацию. Реформаторам пришлось обратить внимание на деревню и попытаться понять, каково ее место в современном обществе.

Еще до начала XIX в. жизнь египетских крестьян претерпела изменения. Новые культуры, например маис, новые радости, такие как кофе, и прежде всего новые религиозные образцы, не только ислам как таковой, но в первую очередь суфийские тарикаты с их популярными зирками и рост народного уважения к знатокам шариата, получившим образование в медресе аль-Азхар, коренным образом психически и морально переменили сельскую жизнь[417]. Но в начале XIX столетия изменения затронули основу отношения крестьян к земле. Произвол и насилие Мухаммада-Али запомнились больше, чем осуществленные им фундаментальные перемены — коммерциализация сельского хозяйства и развитие ирригационных систем. Однако именно он начал процесс индивидуализации крестьянского труда и распада деревенской автономии, которая выразилась в установлении прямых отношений между деревней и финансовыми органами, несмотря на проявившуюся уже в его время тенденцию возродить систему икта, что позволило во время правления Саида юридически закрепить право частной собственности на землю[418]. В период правления Исмаила основной сельскохозяйственной культурой стал хлопок, и цена на него в Европе в значительной степени определяла благосостояние Египта. Переход от разливов на систему постоянной ирригации был серьезным прогрессом. В конце концов свободной земли не осталось: старая проблема нехватки рабочих рук исчезла с ростом численности населения, которое заняло все пригодные территории. Под «вестернизированным» правлением эти перемены привели к введению частной собственности, а это означало, что все вопросы, связанные с землевладением, отныне решались в ходе индивидуального юридического процесса в гражданском суде, а не как внутреннее дело каждой деревни. Начиная с 1858 года в этих судах стали рассматривать землю как объект собственности. Таким образом, была окончательно уничтожена коллективная ответственность деревни (за исключением барщины, на которую теперь могли отправить только англичане), и каждый крестьянин отныне нес ответственность за свой участок земли и свои налоги напрямую перед правительством. В таких обстоятельствах уже по времена Исмаила начал расти класс крупных собственников, живших в городах и получивших землю не от правительства (как это было раньше), а приобретших ее у других собственников, и, что даже более важно, новый класс промежуточных собственников, состоявший из зажиточных крестьянских семей, которые отличались от остальных крестьян не только степенью своего материального благосостояния; из их среды правительство назначало умда — сельских старост, их дети, как правило, уезжали в город и становились государственными служащими. Однако в городах влияние современной цивилизации ощущалось гораздо сильнее, и традиционный культурный разрыв между городом и деревней стал еще более ощутимым.

В период правления Исмаила в обществе стали нарастать социальные противоречия. Ранее из-за дефицита рабочей силы власти старались привязать крестьян к земле, теперь же численность населения резко возросла, и в стране стала ощущаться нехватка земли, которая стала самым драгоценным достоянием крестьянина. Благодаря массовому строительству ирригационных сооружений во времена Саида эта проблема временно смягчилась, поскольку в конце столетия орошение увеличило урожайность земель в два-три раза. Но возможности ирригации были не безграничны, и когда население вновь выросло, она не могла увеличить урожайность еще в два раза. Кроме того, постоянное орошение изменило распределение плодородного нильского ила и не давала земле достаточно времени на восстановление, в результате знаменитые своим плодородием пашни Египта постепенно теряли свои ценные свойства. Чтобы сохранить плодородие почвы, крестьяне удобряли ее навозом, но ничего не могли сделать с паразитическими заболеваниями, которыми страдали прежде всего мужчины, постоянно работавшие, стоя в воде. Относительное процветание деревни, ставшее результатом новой аграрной политики и постоянно отмечавшееся во время британского правления, пошло на спад.

В XX столетии нагрузка на сельскохозяйственные угодья многократно возросла; древняя проблема бедности вновь встала с чрезвычайной остротой. Одновременно те же силы, которые вызвали дисбаланс в деревне, начали ликвидировать ее отставание от города, но в иной форме. Даже возросшая нагрузка на землю стала еще одним побудительным мотивом. Чтобы содержать семью, необходимо было иметь в среднем не менее двух акров земли. Когда земля стала сосредотачиваться в руках крупных землевладельцев, большая часть крестьян стали безземельными батраками в их хозяйствах, иногда создавая временные поселения, на которые не распространялись социальные гарантии и связи деревни, или время от времени нанимаясь к мелким хозяевам. Многие имели настолько маленький участок земли, что не могли с него прокормиться. Даже вне зависимости от концентрации земли, в межвоенный период население увеличилось настолько, что земля уже не могла прокормить всех. Многие крестьяне оказались «лишним ртом» в своей семье, вынуждены были уехать в города и занялись неквалифицированным трудом. Но они сохраняли контакты с деревней и иногда возвращались домой.