Читать интересную книгу Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

— Уже недолго осталось, — сказал он и закрыл глаза, неуверенный, слышалось ли ему биение собственного сердца или же выстрелы далеких орудий. — Вам стоило бы пока отдохнуть, Магистр.

Слайдо фыркнул.

— Я пока не готов бросить охоту. А ты, Коммод? Все никак не отстанешь от старого боевого пса?

В ответ сержант ухмыльнулся.

VI

Когда рухнули дворцовые стены, от криков имперцев содрогнулся весь город.

Магистр Войны судорожно вздохнул, наблюдая за происходящим с наблюдательного пункта на западной окраине. Вокруг него с заряженными хеллганами гордо стоял Аргентум, офицеры обменивались с бойцами напутственными словами.

— Вы видели это? — спросил старик. Вопрос предназначался одновременно всем и никому в частности, и с этими словами старик улыбнулся. — Узрите, как волна грызунов рвется сквозь бреши.

Прищурившись, Коммод взглянул через визор. Испещренные шрамами бронетранспортеры, обожженные танки, разбитые подразделения солдат в плохо подогнанной броне… все они затекали в проломы, которые имперские орудия оставили в стенах дворца. Находившиеся снаружи войска Архиврага отступали в последний раз, дабы сразиться плечом к плечу со своим Архонтом.

— Я слышал, что крысы всегда бегут с тонущего корабля, — улыбка старика походила на шрам. — Но эти грызуны стекаются к нему.

Его пальцы легли на рукоять меча, пока он наблюдал за растрескавшимся и горящим дворцом, укрепления которого содрогались и рушились в клубах пыли.

Землю возле огромных стен усеивали тысячи трупов, ковер из разодранной плоти и воняющей крови, на котором выделялись кладбища подбитых танков. Наконец, Слайдо отвернулся и закрыл внезапно заболевшие глаза.

— Что случилось, сэр? — спросил один из его бойцов.

— Такая отвага, — старик едва не смеялся, — такая жертвенность. Услышьте и запомните мои слова. Никаким записям и пересказам вовек не описать эти дни. Балхаут станет мемориалом после победы, ради которой мы проливали кровь.

Слайдо вновь взглянул на разрушенные улицы и лежавшие на них тела. Больше смотреть было не на что. Небеса пылали. Город лежал в руинах. Кругом лишь мертвецы.

— Ибо чем еще он может стать? Мы превратили этот мир в могилу.

Каждый из Аргентума, кто услышал эти слова, отметил также и надрыв в его голосе, слышимый, невзирая даже на грохот отдаленной артиллерии и рев двигателей ожидавших неподалеку полковых бронетранспортеров цвета серебра.

Каррон, вокс-офицер отделения, приблизился с трубкой в руке. Висевшая у него за спиной вокс-установка гудела под накрапывающим дождем.

— Магистр, — Каррон передал старику трубку. — Полковник Прагарского Хельмуд.

Слайдо взял трубку. Бойцы ухмыльнулись его кошмарной привычке громко откашляться, прежде, чем подносить аппарат ко рту.

— Слайдо на связи, — сказал он, сплюнув наполненную золой слюну на пол.

— Говорит Хельмуд, — голос полковника хрипел от частотных помех. — Стены падают, словно фигурки на регицидной доске. Мы готовы, Магистр. Час настал. Сегодня мы завоюем Балхаут.

Слайдо не ответил. Его затвердевшие пальцы сомкнулись на рукояти меча, который все еще лежал в ножнах у него на поясе, и он взглянул на руины города, ставшего братской могилой его воинам.

— Магистр?

— Слушаю, полковник.

— Мы возьмем дворец, сэр, но ценою многих тысяч жизней.

Впервые за четыре часа Слайдо достал саблю. Золото сверкнуло от слабого света, которому удалось пробиться сквозь задымленное небо.

— Начнете по моему сигналу, — сказал Магистр Войны и, не дожидаясь ответа, бросил трубку.

Он резко взмахнул саблей, приказывая выдвигаться. После краткой передышки Аргентум вновь шел в бой.

VII

Коммод не был плохим водителем, но и не особо хорошим.

Веллици, прежний водитель отделения, вчера получил пулю в шею — по-настоящему дьявольски меткий снайпер попал в него через фронтальную смотровую щель «Химеры». Коммод вместе с тремя бойцами закопали тело, пока остальная часть отделения отчищала внутренний отсек машины. Как у всех людей его размеров, в Веллици было много крови. К сожалению, в конце она оказалась не там, где положено.

Позади кресла водителя располагалась лесенка, которая вела в орудийную башню. На ней стоял старик, уставшим взором взиравший через открытый люк. Бойцы часто сетовали на то, что он превращает себя в легкую мишень.

Старик всегда отвечал одинаково. Эта машина увешана флагами, украшена почетными символами и блестит, словно поверхность самой Луны. Если враги хотят убить меня, они и так знают, куда стрелять. С этим было сложно поспорить.

Коммод повел «Химеру» по вздымающейся груде обломков. Нечто — металл по металлу — тошнотворно проскрежетало под днищем машины.

— Даже не спрашивайте, — сказал Коммод остальным, — я не знаю.

Старик заглянул в темный провонявший потом отсек.

— Это были обломки, — сказал он. — «Леман Русс». Вражеский.

Коммод въехал на дворцовую территорию, гусеницы машины крошили под собою мусор. Куда ни кинь взгляд, протянулось иссохшее и почерневшее нечто, что когда-то было огромным ботаническим садом. Перед ними возвышались поврежденные укрепления дворца, в то время как вокруг не было видно ничего, кроме моря движущихся имперских бронетранспортеров.

Люди в «Химере» напряглись, когда по корпусу звякнула пуля.

— Мы уже в пределах досягаемости, — сказал сзади Яэль.

— Спасибо, умник, — бросил кто-то.

Выстрел оказался лишь первым из многих. Мгновением позже на них посыпались другие, громкие, будто град.

Башенный люк с лязгом закрылся, и старик, кряхтя, спустился по лесенке.

— Первые внутри, дети мои, — ухмыльнулся он, перезарядив лазпистолет. — И последние снаружи. Пора выиграть эту войну.

Невзирая на стрельбу, Коммод рассмеялся.

— Хорошо, что вы вернулись, сэр.

Глаза старика вспыхнули.

— Он уже близко, дети мои. Я его чую.

VIII

«Химеры» резко остановились, вздыбив гусеницами садовую землю.

Упали рампы. Люди выбежали из опаленных и покрытых царапинами машин в поисках укрытий среди статуй и альпинариев ботанического сада. Проникнуть через внешние стены было довольно просто. Теперь же пришло время настоящего испытания: битва за каждую комнату, каждый коридор до самого сердца дворца.

Значит, пора оставить бронетранспортеры.

Коммод пригнулся за статуей ангела с отстреленным лицом. В тридцати метрах от него в воздух взлетела его «Химера», наполовину развернувшись перед тем, как ее левая гусеница взорвалась вместе с половиной корпуса. Вокруг них засвистели обломки металла, со звоном ударяясь о статуи, а несколько даже разбив.

С окон и балконов над ними пролетали ракеты, причиняя такой же урон скопившимся в саду машинам Имперской Гвардии. Один из флагов с символом увенчанного венцом черепа Магистра Войны упал на голову одному из ангелов, саваном накрыв его лицо. Подобное сравнение показалось Коммоду не особо вдохновляющим. Рядом с ним, прижимая к груди хеллган, Яэль выдохнул что-то среднее между смешком и сопением.

— Мне будет не хватать нашей машинки, — ухмыльнулся он.

Коммод не обратил внимания на слабую попытку пошутить.

— Семь точек на балконах. Один Император знает, сколько еще ублюдков прячется у окон. Я насчитал двадцать, пока не стало слишком горячо.

— Нужно было считать быстрее, серж.

— Смешно, — Коммод сжал наручи. — Думаю, запрашивать поддержку «Стервятников» будет все равно, что ссать против ветра, да?

— Скорее против бури, — Яэль приподнял голову, поставив винтовку меж каменных крыльев ангела. — Никто не прилетит, чтобы вытащить нас из этого дерьма.

Коммод пригнулся еще ниже, когда от плеча ангела срикошетила пуля. Он стер с глаз каменную крошку. Так дело не пойдет.

— Где Каррон? — спросил он.

Яэль выстрелил. Его хеллган загудел на полсекунды, заряжаясь, и выплюнул луч шипящей энергии. Оба солдата услышали вскрик, и из окна сверху выпал одетый в красную форму солдат. Панический вопль оборвался влажным шлепком. То, что некогда было человеком, сейчас лежало размазанным по каменной плитке.

Яэль осклабился.

— Он не вернется на ферму к мамочке.

Коммод все еще изучал местность.

— Я спрашиваю, где Каррон?

— Без понятия, серж. А, вот он. Прижат за примархом.

«Примарх» представлял собой статую облаченного в стихарь человека, возвышавшуюся над всеми остальными, и изображавшую одного из благословенных сыновей Императора. Без сомнений, в лучшие времена она была настоящим произведением искусства. Недели зверств Архиврага не прошли бесследно. Она лишилась руки, лицо было разбито молотами, и с каждым мгновением на каменной плоти появлялось все больше следов от пуль.