Вернемся на несколько дней назад. 5 октября «Советская культура» лягнула группу «Битлз». Сделано это было руками журналиста с подозрительной фамилией Лютый (со времен «Неуловимых мстителей» эта фамилия у всех воспринималась со знаком минус). Поводом к тому, чтобы «лютовать», журналист выбрал событие, которое произошло некоторое время назад в родном городе «битлов» Ливерпуле: тамошние власти приняли решение воздвигнуть легендарному ансамблю памятник. Лютого это событие возмутило: он сообщил советскому читателю, что в Ливерпуле масса других насущных проблем (трущобы, безработица), но власти города не хотят их решать и отводят внимание ливерпульцев такими вот акциями. Лютый пишет: «Кампания прославления ливерпульской четверки доходит подчас до абсурда. Предложено, к примеру, переименовать местный аэродром в «битлодром»…» Эх, Лютый, Лютый! Где теперь ты, и где теперь «Битлз»?
Продолжается пребывание Брежнева в ГДР. На второй день генсек вспомнил о том, о чем он просил посла Абрасимова — об ордене для Черненко. По словам самого посла, выглядело это следующим образом: «В перерыве между заседаниями в комнату советской делегации зашел Хонеккер. Леонид Ильич с ходу обратился к нему: «Эрих, что тебе — жалко Черненко орден дать?» Хонеккер в недоумении посмотрел на меня и, ничего не ответив, перевел разговор на другую тему.
На следующий день (7 октября. — Ф. Р.) нам было объявлено, что к восьми часам вечера надо быть в резиденции советской делегации. К этому времени приехал Хонеккер в сопровождении членов Политбюро и торжественно вручил Черненко орден Карла Маркса — высшую награду ГДР…»
Еще об одном неприятном инциденте вспоминает все тот же В. Медведев:
«Из-за слабости Брежнева устроители праздника перенесли торжественное шествие. Потом состоялся официальный обед. Стол для главных руководителей был выделен отдельно — на виду у всех. Когда мы вошли, все зааплодировали. Леонид Ильич прошел к столу, поднял ли он рюмку со всеми вместе, не помню. Зато хорошо помню, что произошло в следующую минуту. Генеральный секретарь покрутил головой налево-направо и громко произнес:
— А что тут делать? Пойдем.
Ничего никому не объяснив, даже не попрощавшись, Брежнев двинулся к выходу. Очень было неловко, стыдно — все на нас смотрят… Пробыли, наверное, минут пять. Подобные срывы случались все чаще и за рубежом, и в стране…»
Советские люди знают, что их руководитель находится в ГДР, но абсолютно не ведают, что там с ним происходит и как он там чудит. Официальный рупор пропаганды — программа «Время» — показывает в своих репортажах лишь короткие куски пребывания Брежнева в Берлине, причем именно те, где он ведет себя адекватно.
8 октября Брежнев вернулся на родину, а вечером того же дня (20.05–21.00) телевидение приготовило ему подарок: началась премьера 5-серийного документального фильма по его книге «Возрождение». Фильм снял земляк генсека режиссер Евгений Рябко, текст проникновенно читал Вячеслав Тихонов, который тем самым сильно уронил свое реноме в глазах поклонников. Одна из газет по поводу этой премьеры писала: «Не часто фильм или телепередача дают такую душевную, нравственную нагрузку».
10 октября стал дедушкой будущий первый Президент России, а в те дни 1-й секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин. Наследницу ему принесла старшая дочка Елена. Внучку назвали простым русским именем, Катя. Что касается младшей дочери Ельцина — Татьяны, — то она в те дни была далеко от родительского дома — училась в Москве, в МГУ. Кстати, она уже «романит» со своим однокурсником, однако внука своему отцу подарит только через полтора года.
12 октября на «Мосфильме» возобновились съемки фильма «Тот самый Мюнхаузен» (до этого группа отдыхала после поездки в ГДР). В павильоне № 2 была построена декорация «карета баронессы», где в тот день и сняли эпизод с участием трех актеров: Инны Чуриковой, Александра Абдулова и Елены Кореневой.
Для исполнительницы роли Марты — Елены Кореневой — это было предпоследнее появление перед камерой в фильме (последнее произойдет 23 октября в эпизоде «У аптеки»). Поскольку свободного времени у актрисы в избытке, она посвятила его устройству своей личной жизни. Как мы помним, на нее положил глаз врач французского посольства Убер, и Коренева ответила ему взаимностью. Чуть ли не ежедневно он подъезжал к ее дому на Малой Грузинской на своей роскошной иномарке с белыми номерами и увозил возлюбленную к себе домой, на Садово-Самотечную. В итоге вскоре Коренева поселилась в апартаментах Убера. Поскольку последний плохо знал русский язык, влюбленные общались по-английски. Француз был человеком экстравагантным и иногда любил устраивать всякие розыгрыши, в которые вовлекал и Кореневу. Например, однажды он пригласил к себе в гости чопорную парочку французских буржуа, а Кореневу заставил принять их… в боксерских шортах, маечке и кедах. При этом не преминул представить свою возлюбленную как известную в России трагическую актрису. В другой раз он обрядил Кореневу в туркменский халат и тюбетейку, а сам нахлобучил себе на голову каракулевую шапку и, подхватив любимую на руки, продефилировал мимо будки с охранниками к машине. Короче, парочка была та еще.
12 октября открыл свой очередной сезон Московский театр комедии при Росконцерте: в тот день в здании ДК «Серп и молот» он показал спектакль «Комик XVII столетия». Однако не этому спектаклю суждено будет стать сенсацией сезона, а совсем другому — «Виндзорским проказницам», где впервые на профессиональной сцене появится рок-группа «Машина времени». Вот как об этом вспоминает А. Макаревич:
«Сдача спектакля худсовету Росконцерта и Министерства культуры прошла на ура… Но когда я увидел афишу спектакля, во мне зашевелилось что-то нехорошее. Афиша выглядела так: очень крупно наверху — «Ансамбль «Машина времени» — и дальше мелко, на грани разборчивости — «В спектакле Московского театра комедии «Виндзорские насмешницы» по пьесе В. Шекспира».
Обезумевший молодняк, впервые увидев наше подпольное имя на официальной афише, ломанулся на спектакль. Они действительно увидели любимую команду на сцене. Мало того, могли любоваться на нее два с лишним часа, но все время мешали какие-то актеры со своей чепухой.
В первом акте наши честные фаны еще надеялись, что мы одумаемся и сбацаем, если не «Поворот», то хотя бы «Солнечный остров». Мы же вместо этого играли совершенно неизвестные песенки на грани разборчивости звука. У меня все время было ощущение, что мы участвуем в каком-то обмане, хотя вроде никакого обмана не получалось. Кстати, спектаклю хлопали — вот что поразительно! Загадочен и непредсказуем наш зритель…»
Близятся к завершению съемки фильма «Ах, водевиль, водевиль…» — остается работать меньше двух недель. 12 октября там начали снимать «музыкальные» эпизоды: песни в исполнении женского ансамбля из десяти человек. Партию соло исполняла молодая певица Жанна Рождественская, которую эти песни композитора Максима Дунаевского и поэта Леонида Дербенева прославят на всю страну. Думаю, многие читатели прекрасно помнят эти шлягеры: «Гадалка» («Ну что сказать…»), «Колпак с бубенчиком», «С нелюбимым мужем», «Ах, этот вечер», «Ты все поймешь» и др.
Однако в эти же дни вокруг фильма разгорелся нешуточный скандал. Вот как об этом вспоминает сам режиссер ленты Г. Юнгвальд-Хилькевич:
«Вдруг в мое отсутствие, без моего разрешения директор пятого объединения «Мосфильма» Марьямов вместе с Евгением Ташковым, по требованию художественного совета, запрашивают показ материала. И смотрят рабочий материал музыкального фильма без музыкальных номеров. После чего они стали меня «разносить». Ташков выступил.
— Где пси-хо-ло-гия?! — спрашивал он мнимого оппонента.
Я ведь физически отсутствовал. Но мне тут же об этом сообщили. Помню, узнав, разозлился страшно. Надел черное пальто, белый шарф и пошел к Сизову, который, как говорили, ходил в свитере с оттянутым горлом. По дороге меня встретил Пуговкин и спрашивает:
— Раздолбали? Я отвечаю:
— Жутко. Он:
— Правильно, что так оделся! Плевать на них на всех!
И я с этим благословением вошел к директору студии.
Сказал Сизову, что художественный совет принял решение, чтобы я снимал по их указке.
— Может быть, моя стилистика не устраивает «Мосфильм», не совпадает с чьим-то высоким полетом мыслей. Но это мой сценарий, — сказал я. — И если этот фильм буду снимать я, то буду делать так, как захочу. Меня совершенно не интересует, как бы этот фильм снял такой замечательный режиссер, как Ташков, сделавший «Приходите завтра». Но его фильм — не шоу, не ревю, а психологическая комедия, традиционно снятая, очень хорошая, которая ко мне не имеет никакого отношения. Если хотите, чтобы таким был и «Водевиль», пусть его снимает Ташков. Но тогда купите у меня сценарий и снимайте как хотите.