Читать интересную книгу "'Фантастика 2025-65'. Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин"

растений, перенабить подушки в старой коляске, на которую даже кредиторы не позарились, да, в конце концов, утыкивать щели — на все магии не хватит. Брезент или подобная холстина: свои запасы я перевела почти полностью, а для работы в саду понадобятся рукавицы, и как бы не пришлось укрывать сад от заморозков. Восковые свечи и просто вощина, если найдется. Деревянное масло для Марьиных лампадок и фонарей, которые я собиралась развесить над крыльцом и у хозяйственных построек. Олифа. Кирпичи Виктор обещал, но позаботится ли о растворе для кладки? Про цемент я тут не слышала ни разу, значит, нужна известь. В земле под сараем оставались еще два горшка, но хватит ли? Лучше докупить, запас карман не тянет. Дверные петли и скобы, крючки и петли для них, бельевые прищепки, иголки обычные и шорные, нитки швейные и банки для консервирования — пусть здесь пока и не знали консервирования. Словом, все те мелочи, что постоянно нужны в хозяйстве и о которых после смерти матери Настеньки никто не заботился.

Почти на каждой лодке повторялись вариации одного и того же спектакля. Где-то облегченные гирьки, где-то продавец так ловко обходился со счетами, что впору было восхититься, чтобы не прибить его теми же счетами. Продавец пеньки — я собиралась навязать из нее чуни, самое то для летней работы в саду — не стесняясь понаставил рядом со своим товаром ведра с водой, как будто влаги от реки мало было. Предложения подсушить товар магией, чтобы не завелась плесень, он не оценил.

Похоже, у «сидельцев» была своя агентурная сеть из мальчишек, болтавшихся на набережной, и весть о придирчивой барыне разнеслась по рынку, потому что как раз после лодки с паклей обманывать меня перестали. Или стали делать это так изощренно, что я не заметила.

Бортник, продающий воск, свечи и мед с небольшой лодчонки, оказался честен. От тепла моих пальцев воск стал мягким, начал издавать легкий медовый аромат, а когда я сбросила с пальцев искру, загорелся ровно, без копоти. И свеча, когда я зажгла одну, взятую из груды таких же, не коптила. Мед тоже был хорош, хоть и засахарился, как ему полагалось к этому времени. Все же я взяла немного, на пробу: в таких условиях примесь муки особо не проверишь. Если дома окажется, что глаза и язык меня не подвели, пошлю кого-нибудь к нему купить побольше, чтобы увезти в усадьбу.

— Домой, — сказала я наконец.

— Не серчайте, барыня, но сперва к модистке и за шляпками. Так барин велел, ежели вы сами не вспомните. И еще велел с вами не спорить, просто делать по-евойному.

Вот, значит, как? Что ж, я тоже спорить не буду, просто сделаю по-своему. Тем более что легкомысленные Настенькины платьица мне самой не нравились. Так что я с чистой совестью позволила модистке навязать мне бальное платье, только не из полупрозрачного шифона, а нормальное, плотное; закрытое платье для летних прогулок в усадьбе, даром что летом мне будет не до прогулок, и платье для верховой езды, которое дополнялось жакетиком, обрезанным под грудью, и панталонами со штрипками.

Эти панталоны и навели меня на мысль.

— Мне нужно еще три-четыре платья. Особенных. Вот такой длины. — Я показала себе над коленом.

У бедной модистки глаза полезли на лоб. Она даже не сразу нашлась, что ответить, а я продолжала:

— И к ним шароварчики. Не очень широкие, но достаточно свободные, чтобы не мешать работать в саду.

И пусть только Виктор попробует сказать, что в таком наряде видно что-то лишнее!

Модистка кое-как обрела дар речи.

— Но… Но это же невозможно! Будет скандал! Князь Северский…

Я захлопала ресницами.

— Я же не собираюсь заставлять князя это носить!

Женщина закашлялась. Я осторожно постучала ее по спине, но, кажется, это только ухудшило дело.

— Если вы боитесь, что князь не оплатит счета за такие наряды… — начала было я.

— Князь всегда платит по счетам, — покачала головой модистка. — Но каков будет скандал в свете!

— Я не собираюсь выходить в этих нарядах в свет. Они нужны мне для работы в саду.

У модистки сделалось такое лицо, что я испугалась, как бы она не помчалась за Иваном Михайловичем. Но, похоже, портниха решила, что с сумасшедшими лучше не спорить.

Так что она согласилась пошить мне костюмы, два из теплой шерсти и два из хлопка, «настоящего, не подделанного шерстью, хотите, подожгу нитку, чтобы вы убедились?».

Не желая лишний раз спорить, я понюхала остаток вспыхнувшей от свечи нити, подтвердила, что паленым волосом она не пахнет. Модистка, в свою очередь, не попыталась удлинить платья, зарисовывая фасон. Когда она снимала с меня мерки, под болтовню о пустяках заметила:

— Моей тетке, когда она сильно отощала после болезни, доктор рекомендовал смесь из желтков, меда, какао и коровьего масла. Она говорила, что это очень вкусно, и быстро вернула прежние формы.

Намек выглядел очевидным, но я не была уверена, что хочу немного потолстеть. Все же я согласилась с тем, что это наверняка вкусно, позволила записать рецепт «на случай, если кому-то из ваших родственников понадобится», и мы распростились.

— Прав был барин, когда велел Герасиму вас к модистке везти, — еле слышно заметила Дуня. — И отдохнули, и порадовались. Вон как глаза блестят.

Я решила не огорчать ее рассказом, что меня веселит удавшаяся шалость, и позволила везти себя к шляпнице.

Кажется, шляпки стоили дороже платьев, потому что хозяйка лавки усадила меня пить чай. Отказываться я не стала, наездившись по весенней прохладе. После чая девочка-помощница начала носить мне шляпки, предлагая примерить. На мой взгляд, новые отличались от тех, что лежали в моей кладовой, только цветом, а разматывать тюрбан, являя миру папильотки под чепцом, мне не хотелось.

— Спасибо, но, пожалуй, я воздержусь от покупки.

К тому же я стала уставать от разноцветья и блеска золотой вышивки и перьев.

— Как? — ахнула хозяйка. — Неужели вы не выведете в свет хоть одну новую шляпку?

Она демонстративно закатила глаза.

— Эти злые языки… Скажут, князь охладел к вам.

Ах так?!

— Я бы хотела кое-что особенное, — пропела я. — Что-то, чего ни у кого нет. Вы делаете на заказ?

Увидев набросок, шляпница округлила глаза не хуже модистки.

— Но такого никто не…

— Раз я буду носить, то уже не «никто», — улыбнулась я.

Ума не приложу, чем ее