— Я слушаю, — сказала Елизавета Петровна, пригубив водку и отправив в рот опенок.
— Да, я была в ресторане одна, позвонила Славику, сказала, что жду его, хочу отметить его дебют в бизнесе… Заказала столик, ждала…
— А он?
— Не очень-то вежливо разговаривал, но сказал, прямо туда и поедет.
— У него был тяжелый день, дочка.
— А я откуда знала? Сидела как дура, ждала… Тут парень из академии подсел, ну, просто поговорили, я ведь Славика ждала. А его все не было и не было, хотя давно уже должен был в Москву приехать. Я волновалась, звонила ему… Не отвечает. Не знала, что и думать…
— А скандал в ресторане? Он был или нет?
— Был… какой-то пьяный артист стал привязываться, тот парень, что сидел за моим столом, хотел его урезонить, но… тот даже стол опрокинул. Дурак пьяный!
Лена еще в дороге твердо решила — будет врать, отстаивая свою правоту. Пусть попробуют доказать иное! Вранье — лучший способ защиты! Она не знала, что Колчину ничего не нужно доказывать, он уже знал, что она приехала в ресторан на машине своего нового кавалера, тот оплачивал ее расходы, и, значит, о муже в тот вечер она совсем не думала. Но отца на кухне не было, а мать не всю правду знала о вчерашнем происшествии, поэтому вранье дочери Елизавета Петровна воспринимала за чистую монету.
— А Слава что?
— Он и не собирался заходить в ресторан! Прикинь, мам, сидел в засаде и ждал, с кем я выйду! Ну, я вышла с приятелем, после той кошмарной сцены что мне там было делать? Приятель обнимал меня, успокаивал… А как иначе, если вся была забрызгана, выглядела как дура… Ну прикинь сама, как все это было! Жуть!
— А муж твой…
— Подбежал к нам, я ему хотела все объяснить, а он так врезал парню из академии, прямо-таки свалил его на асфальт! Он же здоровый, Славик, я аж слышала, как захрустели зубы, наверное, все выбил… Тут прибежали менты и скрутили его. Наверное, вызвали из-за скандала с артистом. Мам, я хотела сделать как лучше, а получилось…
— Как всегда, — с грустной усмешкой закончила Елизавета Петровна.
Все было логично и правильно в рассказе дочери, но Славик никогда не был ревнивцем, никогда не пытался выследить жену… Нет, на него это совсем не похоже. Парень спокойный, уверенный в себе. Правда… было дело, давал по морде другим, так и жену защищал. Но вдруг вот так взять и наброситься с кулаками на человека, который помогал Лене дойти до машины… Не выяснив даже обстоятельств происшедшего… Совсем не похоже на Славу. Конечно, он отправился домой в расстроенных чувствах, но ведь если жена заказала столик в ресторане, чтобы отметить или приободрить мужа… Нет, не мог.
— Ты не позвонила мне ночью, а я ведь просила, долго не спала, — напомнила Елизавета Петровна.
— Мама! — со слезами в голосе воскликнула Лена. — Он вернулся сам не свой, а когда я попыталась все объяснить — ударил меня! Посмотри, какой синяк, до сих пор не прошел!
Лена послюнила пальцы, размазала под глазом толстый слой пудры, демонстрируя матери синяк. Елизавета Петровна молча кивнула. Теперь она точно знала, что дочь врет. В то, что зять ударит женщину, даже если она и виновата, не верила. Неплохо знала зятя, а еще лучше — дочь, да и жила на этом свете уже долго, помимо женской интуиции, немного разбиралась в людях. Слава не мог ударить Лену. Ну разве что совсем вне себя был, но с какой стати? Вернулся домой… Да и если б ударил в состоянии аффекта, так был бы не синяк, а… Кулачищи-то у него огромные, силы не занимать, и ведь ударил соперника, дочка рассказала, что из этого вышло. Если бы ее так ударил…
На кухню приковылял Колчин, не мог он сидеть в гостиной, пока они тут разговаривают. Увидел синяк под глазом дочери, нахмурился.
— Кто тебя ударил, дочка? — спросил, осторожно присаживаясь на свободный стул. — Что это значит?
— Слави-ик… — простонала Лена. — Ты сам виноват, орал на него, разозлил, вот он и… когда домой вернулся-я…
— Лена! — прикрикнула на дочь Елизавета Петровна. — Думай, что говоришь!
— А что я говорю? Отец сам виноват, наорал на Славика, разозлил его, он и ударил меня… Ты зачем орал на него? Ты что хотел от него, зачем все это затеял? Он же простой деревенский парень, ничего не соображает, а ты!..
Колчин хотел точно знать, как будет вести себя на переговорах Гринин. Но если сделка сорвалась, так и разговоры Гринина ему стали не интересны. А орал на зятя… Ну так надо же объяснить тому, что бизнес — дело серьезное? Чтобы понимал, так сказать, чувствовал ответственность! Но бить его дочь — это уж слишком. Это такие дела, которые не прощаются.
— Афоня, я не думаю, что так было, — сказала Елизавета Петровна. — Лена возбуждена, она не понимает, что говорит…
— А что тут непонятного? Он же не приехал к нам, Лена сказала — не может, я теперь понимаю, почему не может! Боится? Прячется? Где он есть вообще?
Колчин не мог знать, что в разговоре с Равилем и капитаном ФСБ артист Бодягин рассказал все о своем недостойном поведении, раскаялся и просил прощения, но о том, что был виновником синяка на лице дочери столь могущественного человека, и под страхом смертной казни не сознался бы. А его про синяк под глазом Лены никто и не спрашивал. О нем, кроме Славика и Никиты, никто не знал. Но до Никиты Осмоловского следователи так и не добрались.
— Он уехал! — с рыданием воскликнула Лена.
— Куда? — в один голос спросили родители.
— К себе домой… бросил меня!
— Понятно! — кивнул Колчин. — Испугался, так сказать, решил спрятаться у себя в станице! Достанем его и там, пусть расскажет, пусть объяснит…
— Не надо, папа! Я не хочу его видеть, уехал — и все!
— Нет, но что ж это получается? — бушевал Колчин. — Мы человека приняли в семью, как родного, а он что? Позволяет себе бить мою дочь по лицу? Я такого не могу простить!
— Ты веришь, что Слава мог так поступить? — спросила Елизавета Петровна. — Я лично — нет.
— Но ведь сбежал! Отказался приехать и сбежал! Значит, виноват, подлец!
Теперь мнения родителей изменились на диаметрально противоположные. Если в начале разговора мать сочувствовала дочке, а отец упрекал ее, то теперь отец ей сочувствовал, а мать не верила словам Лены.
— Афоня, пойдем в гостиную, посмотрим телевизор… Лена, ты есть хочешь?
— Да пошли вы со своей едой! — крикнула Лена и убежала в свою комнату.
— Я хочу есть, — сказал Колчин. — И водки мне тоже налей. Но твое поведение, Лиза, мне совсем непонятно.
— Хорошо, Афоня, я тебе все объясню. Что ты хочешь поесть?
— Кусок мяса. Грибы тоже оставь. Не понимаю, что ты можешь мне объяснить? Все и так понятно… даже дураку!