прекрасным театром.
Рояль стих. Пауза.
В е д у щ и й, оглядевшись по сторонам, ныряет в кулису. Шквал аплодисментов, крики: «Браво!», «Заднепровская, браво!..», «Заднепровскую-у-у!»
Прожектор высвечивает ложу, где и з о б р е т а т е л ь сидит в кресле, обхватив голову руками. Его поза выражает отчаяние. Вбегает г л а в р е ж, за ним входит в е д у щ и й.
Г л а в р е ж. Прекрасно! Великолепно! Вы гений, товарищ Бабашкин. Вы даже эпоха в театральном искусстве. (Отдувается.) Сейчас сюда поднимется директор, я вас познакомлю. Составим акт. Я попросил задержаться нескольких зрителей. Директор школы программистов — ему очень понравилось… Заведующий районо… Вот этот гражданин (кивает на ведущего) увязался тоже, говорит, что в восторге.
И з о б р е т а т е л ь (поднимает голову). Ерунда!.. Все это собачья ерунда! Ничего не вышло.
Г л а в р е ж. То есть как? Что не вышло?
И з о б р е т а т е л ь. Вот так. Посмотрите на розетку, куда я включал штепсель. Она же ни к чему не присоединяется! (Встает и берется за розетку.) Тут нет провода, просто так приляпано к стене, и все. (С усилием отдирает розетку и швыряет ее на пол.) Аппарат не работал, понятно вам?
Г л а в р е ж. Но постойте. Ведь у вас горит зеленый огонек.
И з о б р е т а т е л ь. От батарейки. (Машет рукой.) Просто для фасона. Декорация. Кто бы поверил, что у меня электроника, если нет зеленого огонька. Сам-то главный блок даже не был включен… А, черт! Что-нибудь всегда помешает чисто провести эксперимент. (Сморкается.) Всякий раз какой-нибудь срыв. (Сморкается и всхлипывает, закусив губу.) Но вы-то ведь видели, что аппарат действует в принципе. У вас же тогда чесался нос.
Г л а в р е ж (растерянно почесывает нос). Монтер у нас действительно халтурщик — как раз с директором решаем… Однако как же Заднепровская? Откуда у нее все это?
И з о б р е т а т е л ь. Почем я знаю? Может быть, она вообще талант, ваша Заднепровская. Может быть, она вообще прекрасная актриса. Меня это совершенно не интересует, поверьте. Речь идет о судьбе открытия.
Г л а в р е ж. Значит, машина не работала… Но почему же тогда Заднепровская… (Оглядывается на ведущего.) А? Как вы думаете?
В е д у щ и й. Да, действительно. Начинаешь ломать голову и спросишь себя — может быть, для нас вообще самое главное не здоровье, хотя оно очень важно, не какой-нибудь сверхъестественный достаток во всем, а то, как мы вот с вами (берет главрежа и изобретателя за руки) относимся к ним (кивает на зрительный зал). То, как люди относятся к людям.
Все трое поворачиваются лицом к публике.
Странное все-таки и непостижимое это существо — вы, я, он, человек!
Изобретатель, ведущий и главреж кланяются.
О ПЬЕСАХ ЭТОГО СБОРНИКА И ИХ АВТОРЕ
Чем привлекает та или иная пьеса внимание читателей или зрителей? Образами героев, их характерами, их внутренним миром, их взаимоотношениями и поступками, в которых эти герои проявляют свои характеры, мысли и чувства, действенным стержнем пьесы, ее сюжетом, теми идейными и нравственными итогами, к которым приходят через этот процесс герои и сопереживающие им читатели и зрители.
Все так. Но для этого нужно как минимум, чтобы герои эти были живыми, полнокровными, человечески интересными, события — острыми и увлекательными, нравственные итоги — общезначимыми, но не дидактичными.
И тогда возникает разговор о том своеобразном герое любой настоящей пьесы, которого нет в списке действующих лиц, который не появляется на сцене и которого мы подчас не замечаем за перипетиями сюжета, но который тем не менее постоянно, на каждом шагу проявляет себя в произведении. Это — автор пьесы.
В самом деле, кто, как не он, разыскал и отобрал из жизненного калейдоскопа именно этих людей, увлекся их характерами и судьбами, полюбил одних, возненавидел других, встревожился за третьих, загорелся желанием рассказать о них всем остальным? Чье «да» и «нет», чья радость и боль, чьи приговоры и надежды выражены в пьесе? Чей духовный облик запечатлен в ней, проступая через образы героев и развитие событий? Конечно же, ее создателя. Еще Лев Толстой говорил, что, читая книгу, мы, прежде всего, стремимся постичь автора, понять, что он за человек, как он мыслит и чувствует.
Но то — книга, проза, в которой есть место и авторским отступлениям, размышлениям, описаниям, прямым оценкам. Мы же говорим о пьесах, в которых такого рода авторским самовыявлениям, как правило, нет места. Действительно, нет. Автор выступает в пьесе подспудно, скрыто, но главное, что его характеризует: его отношение к жизни и людям, природу его образного мышления он и в драматургии выражает с неменьшей отчетливостью, нежели в прозе.
Пример этому — творчество Севера Феликсовича Гансовского — прозаика и драматурга.
Пример тем более поучительный, что в данном случае речь идет о малой форме драматургии — одноактной пьесе, к которой не изжито еще отношение, как к форме, не во всем полноценной, ограниченной, если можно так выразиться, не только вширь, но и вглубь.
Стиль — это человек, гласит известная пословица. Слово стиль, в его применении к искусству, не сводится только к особенностям языка и технических приемов автора, но включает в себя и направленность его человеческих интересов, обостренное внимание и чуткость к определенным сторонам жизни и типам людей, излюбленные, а может быть точнее, больные проблемы, заветные мысли, особенности образного мышления.
В стиле, понятом широко и всесторонне, отражено лицо автора. И если в той или иной пьесе мы не замечаем этого лица, ее ситуации расхожи, герои схематичные и штампованные, их чувства ходульны, а язык сер, то это попросту говорит о безликости автора. И, наоборот, когда интересен автор — интересны герои и их жизнь и наоборот.
Из семи пьес, составляющих сборник, пьеса «Электрическое вдохновение» выглядит самой нетипичной. Со своей откровенно условной фабулой, отчетливой комедийной и даже шутливой интонацией, открытыми театральными приемами она явно стоит особняком в ряду других пьес, написанных на точном историческом материале, в строгой манере реалистической драмы. И все же, на мой взгляд, именно в ней с наибольшей широтой отразился круг характерных для Гансовского интересов и идей. Повторяю, именно широтой, потому что в других его пьесах они выражены и более полно и более глубоко.
Эта пьеса о театре, о технике, о человеке. И о взаимоотношениях техники и человека. Актуальность этой темы очевидна: в нашем обществе развитого социализма проблемы, связанные с научно-техническим прогрессом, приобретают особо важное значение. Ведь порой у нас, людей второй половины XX века, складываются своеобразные отношения с наукой и техникой. С одной стороны, мы настолько привыкли к их успехам, что порой принимаем самые поразительные открытия как нечто само собой разумеющееся; нас уже как говорится, ничем не удивишь. С другой стороны, именно благодаря вере в безграничную мощь науки мы не устаем ждать от нее чудес. Но поскольку мы люди XX