Читать интересную книгу Немецкий детектив (сборник) - Манфред Абель

Свое время, свободное от погонь за убийцами или работы за письменным столом, — Майзель был одним из немногих криминалистов, кто держал чрезвычайно много папок с делами и другими бумагами, исключая газеты, — он посвящал спорту. По выходным дням Майзель сновал между футбольными стадионами и ипподромами. Играл во всевозможные лотереи и на тотализаторе. Но поскольку никогда не читал газетных комментариев, то ставил, полностью полагаясь на собственный вкус. Если ему нравилось имя лошади или лицо жокея, то, не задумываясь, рисковал пятью марками, иногда чуть большей суммой. Выигрывал он редко.

В сопровождении старшего вахмистра Фридриха Майзель первым делом обошел участок. Бросил взгляд на чистенький садик и оценил аккуратную подрезку кустов самшита, росших по обе стороны центральной дорожки.

Майзель не торопился. «Для всякого дела нужно время», — любил повторять он. И для работы его сотрудников и для исследований полицейского врача. Зачем подгонять людей или мешать им? Пожертвуешь лишним десятком минут при первом осмотре места преступления, а впоследствии сбережешь для себя, может быть, многие месяцы труда. Примеров тому он знал немало.

Майзель обошел все помещения дома от погреба до чердака. На веранду бросил лишь беглый взгляд. Убедился в верности того, что сообщил ему старший вахмистр. Но скрупулезное изучение обстановки требовало большего времени. Он решил оставить это занятие напоследок.

В доме умершей особое внимание главного комиссара привлекли три обстоятельства. Кухонное окно было распахнуто. На подоконнике и на кафельной плитке под ним лежали комки грязи и частицы песка. На верхнем этаже балконная дверь была заперта. Ключ валялся возле нее на коврике. Майзель оставил все без изменения. Но несомненно самой интересной была, по-видимому, третья находка. В рабочем кабинете, расположенном напротив кухни и рядом с просторной гостиной, стоял светлый, изящной работы дамский письменный стол, на тщательно вытертой поверхности которого лежал лист бумаги. Сверху в левом углу типографским способом было напечатано: «Доктор Эрика Гроллер», в правом — «Берлин — Далем…», за этим следовало место для числа и ниже — адрес. Далее от руки, большими, округлыми буквами было написано несколько слов. Не касаясь бумаги, Майзель прочел:

«Господину… доверяется…» Эта строчка была дважды зачеркнута. Под ней стояло: «Господин… правомочен на……..»

За последним словом, в отличие от других мест, следовали не три, а семь или восемь точек. Было ли это написано перьевой или шариковой ручкой, главный комиссар не смог установить.

Затем Майзель отправился наверх, чтобы осмотреть спальню. На лестничной площадке он повстречался с ассистентом.

— Ну? — протянул главный комиссар и приветливо улыбнулся.

— Все в порядке! Я поставил вахмистра у въездных ворот. Войти на участок можно только со стороны улицы. По остальному периметру он граничит с участками других вилл.

— Ну, это просто замечательно, — провозгласил Майзель и расплылся в еще более приветливой улыбке. — Ах, господин Кройцц, признайтесь, какие оценки вы получали по немецкому в школе? Полагаю, одни пятерки?

Кройцц дипломатично промолчал. Чувствуя какой-то подвох, он боялся попасть в смешное положение.

— Наверняка вы были отличником, — заключил главный комиссар. — Тогда поразмыслите над тем, в каких случаях говорят: «Ему доверяется» — и в каких: «Он правомочен»? Согласитесь, ведь это не одно и то же. Как вы полагаете?

— Готов еще подучиться в народном университете культуры, — насмешливо отозвался молодой человек.

— Да, видимо, вам это не помешало бы! Но тогда у меня к вам другая просьба: будьте добры, позвоните в полицейский участок, где прописана доктор Гроллер. Раздобудьте побольше информации о ней. Возможно, там знают место ее работы. Телефон находится в рабочем кабинете умершей, первая дверь налево. Но будьте осторожны, не сотрите следы.

— Я уже не новичок, — буркнул себе под нос Стефан Кройцц, спускаясь по лестнице, но буркнул так тихо, что его шеф не имел удовольствия услышать это.

В спальне Эрики Гроллер Майзеля уже поджидали. Его помощники и полицейский врач закончили обследование. Главный комиссар добродушно оглядел свою команду и приветственно кивнул каждому в отдельности. Затем он подошел к кровати, на которой лежал труп. Откинул простыню.

Покойная была одета в желтую пижаму. Правая штанина брюк задрана выше колена. Кофта навыпуск едва прикрывала пояс брюк, ее три верхние пуговицы были расстегнуты. Руки свободно лежали вдоль тела. Голова была отклонена в сторону, глаза открыты. На лице и обнаженных частях тела Майзель увидел синефиолетовые трупные пятна.

Он прикрыл труп простыней и перевел взгляд на прикроватный коврик. У изголовья кровати виднелась лужица из слюны, слизи и рвоты. От нее исходил кисловатый запах.

— Доктор, как могло случиться, что женщину стошнило именно сюда? На подушке, где лежит ее голова, нет никаких следов.

Доктор Хангерштайн ответил не сразу. Он протер очки кончиком галстука, не выказав при этом ни малейшего беспокойства. Он всегда размышлял, обстоятельно обдумывал каждое слово, прежде чем дать ответ, а главному комиссару — особенно.

— Положение тела умершей было изменено, — решительно сказал он после паузы и, подойдя к Майзелю, мотивировал свое заявление: — Умершая пролежала на спине непродолжительное время. На плечах и в определенных местах ягодиц имеются трупные пятна. Однако в местах опоры трупа на поверхность обычно трупные пятна отсутствуют. Это совершенно очевидно, поскольку уже относительно небольшого давления достаточно, чтобы вытеснить кровь из капиллярной сети. На данном теле обнаруживаются блеклые зоны, то есть места, где трупные пятна отсутствуют: на правой стороне икр, на протяжении всего бедра, вплоть до верхней его части, и только затем переходят на внутреннюю сторону запястий и на лоб.

Доктор раздел умершую.

— Вот на эту часть бедра приходится центр тяжести тела, это хорошо видно. Отсюда следуют два вывода: смерть наступила в каком-то другом месте и труп позднее перенесли сюда. Это «позднее», судя по состоянию рвотных масс, могло произойти максимально два часа назад. Но скорее всего туловище умершей свешивалось с правой стороны кровати. Верхняя его часть опиралась на ладони и лоб. А именно внизу, у основания кровати, о чем свидетельствуют те же рвотные массы.

Сказанное доктором Хангерштайном убедило Майзеля.

— А непроизвольно она не могла откинуться назад? — спросил он после непродолжительного молчания.

— Такое возможно в агонии или сразу по ее окончании. Но тогда на плечах и ниже не появились бы трупные пятна. После наступления смерти изменение положения трупа невозможно без посторонней помощи. Это противоречило бы всем законам физики. Не забывайте, что основная часть тела умершей свешивалась с кровати. Мертвое тело само собой не поднимется на кровать и не уляжется в таком удобном положении.

Дверь отворилась, и вошел Стефан Кройцц. Он молча смотрел на своего шефа, пока тот не разрешил ему заговорить.

— Доктор Эрика Гроллер живет здесь около двух лет. Переехала сюда из Гамбурга, точный адрес у меня записан. Родилась семнадцатого сентября тысяча девятьсот тридцать седьмого года, следовательно, ей двадцать восемь лет. Она замужем за врачом-гинекологом Эберхардом Лупинусом, проживающим в Гамбурге. Доктор Гроллер — окулист, держит практику в Штеглице, Шлоссштрассе, сто тридцать пять. Я позволил туда. Секретарша сказала, что доктор Гроллер не будет принимать два дня, то есть сегодня и завтра. Я представился знакомым доктора, и секретарша доверительно сообщила мне, что фрау Гроллер уехала на медицинский конгресс в Париж.

— Спасибо, — обронил Майзель, а про себя подумал: «Ох уж эти мне болтливые бабы! Будь она моей секретаршей, я бы ее уже давно пристрелил».

Затем он прошел на середину комнаты и выжидательно посмотрел на врача.

— Итак, доктор, продолжим!

Доктор Хангерштайн откашлялся.

— Вы, конечно, хотите услышать от меня заключение о характере, причинах и времени смерти. Начнем со времени. Пока, судя по трупному окоченению и трупным пятнам, можно предположить, что смерть наступила примерно семь — девять часов назад. То есть, — он взглянул на часы, — около полуночи…

— А конкретно?

— Сейчас можно сказать только приблизительно: между двадцатью тремя часами и часом ночи. Сделать предварительное заключение о характере смерти также не представляет труда: паралич дыхания, которому предшествовали судороги; вероятно, произошел коллапс. Выделение рвотных масс не связано прямо со смертью. Что касается причины смерти, то тут… я не пришел к непреложным выводам. Подождем вскрытия и результатов лабораторных исследований. Очевидно только одно: на трупе нет никаких типичных признаков насилия, поэтому утверждение о насильственной смерти пока неправомочно. Господин Майзель, позвольте заметить, что при подобных обстоятельствах никто не в состоянии сразу идентифицировать убийство или самоубийство, даже врач.