Перец хмыкнул, не отвечая.
— А вам, многоуважаемая Рита, Туз Селиванович просил передать особое персональное приглашение… Ваша красота пронзила его сердце.
— Боюсь, что кое-что пониже, — без улыбки уточнила Рита.
— Вас ждет царский прием, — пообещал Домарощинер.
— По-моему, царица у вас уже есть… — заметила она.
— Ну, законы нашего… царства не запрещают быть нескольким царицам… — улыбнулся Домарощинер.
— Не велика честь быть царицей при царе Дерьмо! — все так же спокойно, без улыбки и аффектации сказала Рита. — Тузик, как был дерьмом, так и остался… Только в связи с повышением уровня сточных вод всплыл повыше… Передайте ему, что я глубоко и искренне презираю его как наимерзейшего представителя человечества… А себе уясните, что того, кто вылизывает это дерьмо, то есть вас, в частности, я презираю стократ…
— Под сим подписываюсь и я, — заверил Перец. — Ваше время вышло, Домарощинер! Вон! И немедленно!..
— Ухожу… ухожу… ухожу… — успокаивающе выставив руки, попятился Клавдий-Октавиан, бросив на землю свой белый флаг. — Учили вас, Перец, учили… Ничего вы не поняли… Настоящей власти из вас никогда не получится…
Перец оглянулся. Толпа молча расходилась.
Домарощинер допятился до ограждения, повернулся и засеменил быстро-быстро между рытвинами. Вдруг возле него что-то хлопнуло. И показалось белое облачко. Домарощинер подпрыгнул и стремглав побежал прочь.
— Что это? — тихо спросил Перец.
— Вы же приказали! — доложил МБМ. — Все то же: прочищение глаз и желудка, на память…
«Я не приказывал, а только подумал, — вспомнил Перец. — Или не заметил, как произнес вслух?.. Нехорошо так, с парламентерами… Впрочем, ему конкретно не повредит… В воспитательных целях…»
А теперь они уходили…
«И как я мог руководить ими? — думал Перец, молча наблюдая за исходом. — Руководить, будучи им совершенно чуждым? Как я мог надеяться, что жизнь, устроенная по моим идеалам, понравится им?.. Утопист… Самонадеянный пацан… Домарощинеру понадобилось всего несколько слов, чтобы они пошли за ним… А может, они пошли не за ним, а за реальной властью?.. Законной властью… Как бы ни был чужд им закон, ее установивший… И совсем неважно, что им говорил Домарощинер?.. Что толку гадать! Не гадать — понять надо! Крайне необходимо понять…»
Из столовой появилась буфетчица, толкая впереди себя тележку для продуктов, доверху нагруженную далеко не только продуктами.
— Квентинчик, лапочка, не поможешь ли? — сладким голоском обратилась она к Квентину, мрачно стоявшему возле Танка в явной растерянности.
— Помочь?.. — пробормотал он под нос, озираясь на Риту.
— Помоги-помоги, — кивнула Рита. — Видишь — женщина мучается… Она тебе не раз помогала. Теперь твоя очередь.
— Да-да, — кивнул Квентин и бросился к буфетчице. Ухватился за ручки тележки и принялся усердно толкать ее перед собой.
Буфетчица довольно улыбнулась и победно посмотрела на Риту.
— Я очищу озеро! — словно оправдываясь, пообещал Квентин, поравнявшись с Танком. — Кто-то должен этим заниматься, пока вы воюете… Я взял нужные штаммы с собой…
— Молодец, Квентин, — ободряюще улыбнулась Рита. — Я надеюсь на тебя. И уверена в твоей победе… На, возьми и мои штаммы, — протянула она ему металлический сосуд с завинчивающейся пробкой, который вынула из нагрудного кармана рубахи. — Вылей в озеро вместе со своей порцией. Желательно после механической очистки, хотя можно и без нее… И в этом добром деле мы с тобой будем вместе.
Квентин принял из ее рук сосуд, убрал его в карман и с явным ожиданием посмотрел на нее.
— Иди-иди, — помахала рукой Рита. — Хотя постой, иди сюда.
Квентин подошел. Рита обняла его и чуть коснулась губами лба. Едва заметное лиловое облачко окутало их головы.
— Будь счастлив, Квентин, — искренне пожелала Рита, и он, ухватившись за тележку, резво повез ее по бывшей дороге к Управлению.
— Многие знания — многия печали… — объяснила Рита, заметив вопросительный взгляд Переца. — И кончилось время любви, и настало время дружбы… — провозгласила она.
Глава 9
Они не торопились к Белым Скалам. Правда, никакого уговора о темпах и сроках путешествия между ними и не было. Хотя и Кулак с Колченогом просили поспешить, и Тана говорила Наве, что времени в обрез. И все же, понимая резонность уменьшения сроков экспедиции, они не спешили. Можно было оседлать мертвяков и домчаться до Белых Скал давным-давно, однако и Нава, и Кандид чувствовали, что после посещения Белых Скал жизнь их может измениться самым кардинальным образом. Главное, встанет вопрос о необходимости разлуки. Но ни одному из них, как оказалось, не хотелось менять жизнь, тем более, кардинально. Еще меньше хотелось расставаться. Вот так бы идти и идти, куда глаза глядят, питаться тем, что Лес пошлет, и разговаривать, познавая друг друга, или сидеть рядышком, молча, просто ощущая успокаивающую близость друг друга.
Хотя Нава не рассказала Кандиду о тайном поручении подруг, боясь, что это вызовет отчуждение между ними, он почувствовал, как она посерьезнела после встречи с Таной, стала чаще замыкаться в молчании. В такие моменты Кандид подходил и садился рядом, если она сидела, и брал ее за руку. А если шла, то все равно, брал за руку и шел рядом. Судя по тому, что руки она не отнимала, ей это нравилось. Только однажды, в самом начале, Кандид сказал:
— Когда тебе понадобится помощь или, просто, захочется поговорить — вспомни обо мне.
Нава посмотрела на него и согласно кивнула. Больше он не надоедал ей расспросами.
Однако и Нава заметила, что временами с Кандидом происходит что-то странное: он вдруг мрачнеет, становится раздражительным, отказывается купаться с ней в озерах голышом. Ее попытки расспросить его о причинах такого поведения ни к чему не приводили — он утверждал, что все нормально, а она все придумывает. Тогда она подумала, что, возможно, он и сам не осознает того, что в нем происходит. Очевидно, так проявляют себя внутренние биохимические процессы, которые не контролируются его сознанием. И Нава прислушалась к процессам, происходящим в нем. Ей стало все ясно — он был мужчиной с присущими ему биологическими потребностями, которые он успешно подавлял усилием воли уже не один год, но в последнее время они начали выходить из под его сознательного контроля. Почему?.. По всей видимости, кто-то должен был провоцировать его инстинкты, изменять гормональный баланс… Если бы она была женщиной, можно было бы подумать… Но ведь она совсем-совсем не женщина! Да и когда была женщиной, никаких сексуальных эмоций у него не вызывала. Неужели встреча с Лавой так его взволновала?.. Почему-то ей в это не верилось — не было никаких признаков. Ей казалось, что она бы почувствовала… А чувствовала она совсем другое — что временами Кандид как-то странно смотрит на нее. Неужели, несмотря на все ее уверения и доказательства, он продолжает видеть в ней женщину? Правда, именно это он и утверждал неоднократно, но она никак не могла поверить. Не может же он не видеть и не осознавать очевидного! Сознательно, наверное, может, хотя, похоже, не очень старается, но она же поняла, что дело в подсознательных, даже бессознательных процессах… Кажется, это именно то, о чем так грубо говорила Тана: «они либо козлы, либо импотенты…». Очевидно, импотентом Кандид не был. Что же делать? Ей было жаль его. Гормональный дисбаланс очень вреден для психики. Войти в него и ликвидировать дисбаланс?.. Но он же не мертвяк, с которым можно было делать все, что угодно, не спрашивая на то разрешения… Кандид может и обидеться, если узнает. Правда, можно сделать так, что он никогда не узнает… Но это будет обманом, а они еще никогда не обманывали друг друга. Ей не нравилась идея обмана. Тогда она решилась на прямой разговор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});